Страница 7 из 11
Яркие краски были положены на полотна щедро, словно масло на бутерброд, и от них так и рябило в глазах. Презрение к законам перспективы и светотени роднило кое– какие из этих произведений с детскими рисунками. Но в зале висели и несколько старинных портретов очень даже неплохой работы, в тяжелых рамах, покрытых потускневшей позолотой. Один из них особенно понравился Соне.
На нем была изображена темноволосая женщина лет тридцати с аристократическим лицом, одетая в черное шелковое платье с декольте. Парадную прическу венчал черный резной гребень. Уши и шею украшал гарнитур из крупного черного жемчуга, а на плечи была небрежно накинута шаль. Картина была написана так, что под каким углом к ней ни становись, серые глаза дамы смотрели прямо на тебя.
Соня пару минут поразвлекалась, перемещаясь по залу и безрезультатно пытаясь ускользнуть от цепкого серого взгляда, а потом продолжила менять этикетки. Закончив, она направилась к выходу, но вдруг услышала за спиной еле слышный стон. Шею будто обдало холодным ветерком. Резко развернувшись, Соня обвела взглядом пустую комнату, а потом пожала плечами: наверное, почудилось.
В обеденный перерыв ее словарный запас полнился новым словом – «тормозок». Так местные, оказывается, называли захваченные из дома на работу харчи. Из них коллеги соорудили перекус в небольшой комнатушке, примыкающей к научно– экспозиционному отделу и называемой между собой «чайная». Пригласили за стол и Сонечку.
Она, не ломаясь и не кокетничая, присоединилась к трапезе и сейчас, хрустя печеньем, слушала беседу двух научных сотрудниц музея: Акулины Семеновны, которую назвала про себя «Дракулиной» за кроваво– красную помаду на бледном лице, и Натальи Ивановны, получившей в Сонечкиной системе координат прозвище «Карлсон», ибо та и в самом деле напоминала постаревшего Карлсона своей грузной фигурой, полным добрым лицом и носом– пуговкой. Дамы увлеченно спорили о том, от какого слова произошло название Уключинск – от существительного «уключина» или все– таки от диалектного глагола «уключиться» – «случиться, произойти».
Конец распре положила смотрительница Марина Корнеевна – бабулька, наверное, ровесница Тутанхамона и выглядящая почти так же, как его мумия, за что Соня мысленно прозвала ее «Туттой». Потягивая чаек, смотрительница заявила, что, судя по тому, сколько в этом городе пьющих, его наверняка назвали в честь глагола «уклюкаться».
Тут в «чайную» вошел Кронцов. Соня вскочила, готовая выслушать его указания, но Шеф лишь махнул рукой:
– Обедайте, Сонечка, обедайте. Я тоже перекушу, – и сам без приглашения присел к столу.
При появлении Алексея Юрьевича, Дракулина непроизвольным жестом поправила свои черные, стриженные под каре волосы, Карлсон торопливо одернула на себе просторную тунику, а Тутта, не поведя ухом, между тем, продолжала развивать свою мысль:
– Вот так сидишь порой в экспозиции, мимо тебя проходит экскурсия – десятка два– три каких– нибудь работяг, пригнанных по культурной разнарядке, а за ними такой хвост сивушного перегара тянется, что чуть со стула не падаешь. Я бы подобных типов вообще в музей не пускала.
Шеф, сооружая себе бутерброд с колбасой сорта «Радость бюджетника», рассмеялся.
– А ведь когда– то в петербургской Кунсткамере ради привлечения посетителей желающим подносили водку. А ну как у нас такой обычай снова заведут? В музей– то народу все меньше ходит.
Тутта скривилась:
– Упаси господь! Уволюсь тогда.
– Вы, Марина Корнеевна, уже лет десять уволиться собираетесь да никак не соберетесь, – беззлобно поддразнила ее Дракулина.
– А куда ж я без нашего музея? Я к нему всей душой прикипела. Все мы тут, словно одна большая семья, энтузиасты своего дела. Вон, Алексей Юрьевич всю жизнь свою, почитай, положил ради того, чтобы музей наш расцветал. Да и вы, Акулина Семеновна, и вы, Наталья Ивановна, уж лет по тридцать тут отработали. Я в смотрителях уже почти двадцать годков. А Лариса Петровна прямо тут, на рабочем месте и скончалась… – Она осеклась. – Вот охламоны! Мебель двигали и портрет уронили! – Старушка вскочила, подошла к стоящей в углу тумбочке и подняла упавшую плашмя фотографию в рамке с черным уголком. Прежде чем поставить ее на место, Тутта покачала головой: – Как подумаю, что с любым из нас такое могло произойти – аж мурашки бегут. Я ведь не раз в отделе фондов Ларисе Петровне помогала и мимо того черта чугунного туда– сюда шастала.
– Как хотите, а вот я не считаю, что это был несчастный случай, – заявила вдруг Карлсон. – Ларисочка столько раз говорила, что не верит в Хозяина, все шутила про него. А он, видать, такого не любит – вот и отомстил.
– И мне так кажется, – поддакнула Дракулина. – Не зря в этом замешана та самая статуэтка. – Слова «та самая» она выделила, округлив глаза. – Тут дело ясное – не терпит Хозяин насмешек.
– А кто такой Хозяин? – удивленно спросила Соня, не понимая, о чем разговор.
Дамы– музейщицы переглянулись, и глаза их зажглись огнем возбуждения, охватывающего женщину при возможности поделиться потрясающей сплетней с тем, кому она еще неизвестна.
Глава 5
«И у нас тоже есть собственный полтергейст!..»
– Сонечка, мы совсем забыли, что вы приезжая, – всплеснула руками Карлсон. – Ведь про Хозяина у нас в городе знают все – от мала до велика. И как его только не называют: дух, привидение, полтергейст. Он в нашем музее обитает уже очень давно.
– У нас столько всякого странного происходит, – заявила Дракулина. – И не удивительно: здание музея очень старое, ему больше ста лет, за это время чего тут только не случалось!
– Начать с того, – перебила ее Наталья Ивановна, заговорив тоном экскурсовода, – что, по слухам, этот дом был построен на нехорошем, или, как прежде говорили, «недобром» месте – раньше здесь проходила дорога, а по старому поверью, из– за этого могли «уйти» из дома достаток и даже жизнь. Но купец Матвей Пронин, один из самых богатых людей в округе, именно тут выстроил свой дом. Да не просто дом – а настоящий дворец по местным меркам: каменный, с затейливой отделкой, в два этажа, с высокими потолками и просторными комнатами. – Ее глаза загорелись за стеклами очков то ли энтузиазмом, то ли фанатизмом. Она словно помогала себе излагать, взмахивая пухлыми руками и время от времени энергично встряхивая головой, отчего подпрыгивали коротенькие рыжеватые кудряшки «перманента», окружающие голову Натальи Ивановны, словно пух одуванчика. – На первом этаже Матвей открыл магазин, а на втором обитал со своим семейством. Там же была и его контора. Все уключинцы бойко раскупали в этой лавке товары – ведь «нехорошее» место в самый раз годилось для торговли: центр города, да еще и рядом с мостом, через который каждый день большинство горожан шагало на работу на металлургический завод и обратно.
Она поправила на носу очки, и Соня подумала, что глаза у этой тетки, кажутся такими маленькими за этими толстыми стеклами – словно два голубых камешка, упавших в пруд на мелководье: вот лежат они себе на дне, и поблескивают через стоящую над ними воду.
А Карлсон между тем продолжала:
– Купец богател еще больше с каждым днем. Деньги так и текли к нему рекой. Люди начали поговаривать, что неспроста это, что продал Матвей душу нечистому. Купец только посмеивался в ответ, а иногда клал руку на статуэтку фавна, что на его столе в кабинете стояла, и говорил: «Так и думайте, коли хотите. А только монеты – от бога ли они или от черта – звенят в кармане одинаково. И вы моими товарами чой– то не брезгуете, когда в лавке их покупаете».
– Но через несколько лет всё изменилось, – перетянула на себя одеяло Дракулина. – В семнадцатом году грянула февральская революция, начинались мутные времена, купец Пронин, наверное, понял это раньше других, потому что в начале марта просто исчез вместе со своими близкими: матерью, женой Пелагеей и двумя сыновьями: Игнатом и Николаем.