Страница 2 из 26
Клешнин подумал, что Борис мерит по себе, но сказал, естественно, совершенно другое:
– Что стоит жизнь, боярин, в наше смутное время? Если я чего и страшусь, то не смерти.
– Чего же? – спросил Годунов.
– Немилости твоей!
– Моей немилости? – Борис изобразил удивление. – А что она значит? Тоже ничего. Государством с Божьей помощью правит царь Федор Иванович. Только он раздает милости или накладывает опалу. Я всего лишь его верный слуга.
– Ты будущий царь, Борис Федорович. Об этом не только бояре да князья меж собой говорят. Да и кому еще править на Руси после царя Федора, как не тебе?
– Хватит о пустом речи вести. Что будет, только Господь ведает, а не бояре да князья. На слухи же обращать внимание не след. Недостойно это, – заявил Борис.
Однако слова Клешнина явно пришлись ему по душе. Он не верил никому, в том числе и этому окольничему. Но лесть приятна. Доброе слово и животина приемлет даже от того, кто уже приготовил острый нож, дабы убить ее.
Годунов вновь смерил Клешнина пронзительным взглядом.
– От души ли говоришь, Андрей?
– От души, Борис Федорович, вот те крест. – Окольничий перекрестился.
– Добро! Где этот дьяк?
– Как и было уговорено, я привел его сюда. Он ждет.
– Зови! Посмотрю, кого ты выбрал.
– Да, Борис Федорович.
Клешнин ввел в залу крупного мужчину с простецким лицом, жестокими хищными глазами, в одежде зажиточного посадского.
– Долгих лет тебе, боярин. – Дьяк поклонился в пояс.
«А такой, пожалуй, на все пойдет, коли знать будет свою выгоду».
– И тебе долгих лет. Назовись!
Гость представился, хотя в этом не было особой необходимости. Так наказал ему Клешнин.
Годунову пришлось по душе, что дьяк не тушуется, сосредоточен, спокоен. В нем чувствуется сила. Злая.
– Подойди, дьяк, ближе, сядь на лавку. Разговор у меня к тебе серьезный и тайный!
– Слушаюсь, боярин. – Битяговский сел на лавку, положил руки на колени, поднял голову.
Он приготовился слушать влиятельного боярина, близость к которому сулила ему большие выгоды или лютую смерть. Но это как Господу угодно. Все в руках Божьих. Коли быть беде, от нее нигде не спрячешься. От судьбы своей еще никто не уходил. Дьяк выбрал службу могущественному боярину.
– Оставить вас наедине, Борис Федорович? – спросил Клешнин.
Годунов усмехнулся. Да, человек догадливый и хитрый. Зачем ему знать то, от чего пострадать можно?
– Да, Андрей Петрович, езжай к себе, время позднее. Благодарю тебя.
– Рад служить, Борис Федорович. До свидания.
– До свидания.
Клешнин покинул залу.
Борис повернулся к Битяговскому и спросил:
– Что тебе ведомо о Нагих?
– Это о царице Марии Федоровне?
Годунов повысил голос:
– О ком? Царица наша – Ирина Федоровна, моя родная сестра.
– Она вдовая, боярин, царица. Всем ведомо, что Мария Федоровна – шестая жена Ивана Четвертого, а посему брак этот не признан церковью. Она незаконная, но царица. В народе ее таковой и зовут. Мария Федоровна – племянница Афанасия Нагого, что был весьма близок к Ивану Васильевичу. После смерти Ивана Грозного царь Федор повелел удалить Марию Федоровну с братьями, сыном, царевичем Дмитрием, ближними боярами на житье в Углич. Царевич Дмитрий…
– Не зли меня, дьяк! – прервал Битяговского Борис. – Не называй Марию царицею, а Дмитрия – царевичем. Он рожден незаконно и не может быть наследником престола.
– Извини, боярин.
Борис сменил гнев на милость.
– Ладно, дьяк, продолжай!
– В Угличе у Нагих удел. Там с Марией Федоровной братья ее Михаил и Григорий, челядь. Для них построен дворец в Кремле. Живут, ни в чем не нуждаясь. Обижены они на тебя.
– О чем ты?
– Люди говорят, что Мария Федоровна весьма недовольна тем, что ты не позволил ей быть на коронации Федора Ивановича. Недовольна она и тем, что царь Федор Иванович не называет Дмитрия своим братом.
– И во всем виноват я?
– Так люди говорят.
– Это все исходит из Углича. Государством правит царь Федор Иванович законнорожденный сын Иона Грозного. Не я принимаю решения, а он.
– Людям этого не объяснишь. Уже здесь, на Москве, я услышал историю об Ирине Ивановне Мстиславской, дочери князя Ивана Федоровича, последней из рода Рюриковичей.
Годунов насторожился.
– Что за история?
– Иван Грозный в своем завещании будто бы назначил Ирину женой нынешнего царя Федора Ивановича, коли у того в первом браке не народятся дети. В год же, когда помер князь Мстиславский, Ирина, знающая о том, что может стать царицей, вдруг ушла в монастырь.
– И что в этом странного? У нас знатные женщины постригаются в монахини.
– Да, ничего. Однако в народе говорят, что Ирина Ивановна ушла в монастырь не по своей воле.
– Опять я заставил?
– Не гневайся, боярин. Люди говорят, будто ты, оберегая брак сестры с царем Федором, чуть ли не выкрал Ирину из дома отца и насильно заставил ее постричься в монахини. Она все же соперница твоей сестры. У той нет детей. Еще Иван Васильевич Грозный настаивал на том, чтобы Федор развелся с ней и взял в жены другую девицу, способную произвести на свет божий наследника.
Эти слова были очень неприятны Борису, но в них была правда. Не вся, конечно. Всего сейчас не знал никто.
– А ты неплохо осведомлен, дьяк, – прищурившись и глядя в упор на Битяговского, проговорил Годунов.
– Ответы на твои вопросы, боярин, знают многие люди.
Борис прошелся по зале, повернулся к Битяговскому.
– Ты сейчас наверняка думаешь, с чего это вдруг я позвал тебя и завел этот разговор, да?
– Твоя правда, боярин.
Борис подошел вплотную к дьяку и прошептал:
– А завел я этот разговор с тобой потому, что нужен ты мне для весьма серьезного дела.
– Я слушаю тебя.
– Слушай, дьяк, только наперво запомни, что коли кто узнает о нашем разговоре, то не сносить тебе головы. Ты ведь знаешь, что Борис Годунов слов на ветер не бросает.
– Знаю, боярин. – Битяговский почувствовал холод внутри.
– Я не из-за пустого интереса завел с тобой разговор о Нагих. Да, Дмитрий Угличский рожден в незаконном браке, но он родной сын Ивана Грозного, значит, прав на наследство не потерял. Все мы в руках Божьих. Только Он ведает, сколько лет кому отведено на этом свете. Коли что случится с Федором Ивановичем, то Нагие непременно станут выдвигать претензии на престол. В народе Дмитрия воспринимают как наследника. Одно имя Ивана Грозного, отца его, может привлечь к нему бояр, которые пострадали при царствовании Федора. Но отдавать престол я не собираюсь никому.
Дьяк с немалым удивлением и страхом посмотрел на Годунова.
– Но ведь ныне царь, как ты сам сказал, Федор Иоаннович. Престол под ним.
Годунов неожиданно рассмеялся, отошел от дьяка и проговорил:
– Федор правит государством? Да он без меня и шага ступить не может. Правитель – я. Федор, конечно, царь, но зависимый, послушный. Он слаб. Не будь меня и его давно не было бы. Ты слушаешь свою жену?
– Вот еще! Бабе не след лезть в мужские дела. Ее удел – во всем подчиняться мужу.
– Правильные слова. А вот Федор Иванович жену свою слушает, любую ее прихоть исполняет. Оттого я при власти и не отдам ее никому.
– А коли у царя и царицы родится наследник?
– Столько лет не было, а сейчас народится?
– Все может быть. Господь способен наделить своей милостью царицу Ирину.
Годунов покачал головой.
– У Ивана Васильевича сколько детей народилось? Всех и не назовешь. А остался кто? Слабый здоровьем, безвольный Федор да незаконный восьмилетний Дмитрий. Где остальные? Господь прибрал. Мне продолжать?
Битяговский, которого неожиданно пробила дрожь, прошептал:
– Нет!
– Вижу, Клешнин не ошибся. А теперь давай откровенно, дьяк. На Руси царем после Федора буду я. Ты же должен помочь мне в этом.
– Как, боярин?
– Поедешь в Углич…
– С какой целью?
Годунов повысил голос: