Страница 20 из 20
Вот он, перевал, но никаких отельных признаков, да и дороги какие-то, как в России, а не как в Швейцарии. Нас предупредили, что отель в скалах, но обычно еще издалека видишь указатели, тем более, отель – четыре звезды, над такими еще и флаги развеваются, а тут – полное запустение и неприветливые серые горы. Служительница показала нам открытки «Клаустры»: это – вид снаружи (скала с неприметной дверкой без надписи), а это – внутри (накрытые столы, свет, люди). «Пять минут отсюда, даже меньше», – успокоила она нас и подарила открытки для ориентации на местности.
Мы свернули сначала на первую с позволения сказать дорогу, но уперлись в плотину, едва удалось развернуться над обрывом (и ведь темнеет быстро!), свернули в следующую, и только вид стоящих возле скалы дорогих машин дал нам надежду на то, что цель рядом. Я открыла дверцу, за ней была вторая, на которой я, в полной тьме, светя себе зажигалкой, разглядела кнопку с подписью “La Claustra”. Мы назвали себя, дверь открылась, и мы попали в длинный корридор, вырубленный в скале, по стенам текла вода, и где-то впереди горели свечи. Наконец, мы дошли до обитаемого пространства: полумрак, мы, как хоббиты, внутри горы, поднимаю глаза вверх – ни окошечка, ни просвета, вот где настоящая клаустрофобия. Ну конечно – «Клаустра»! – Нет, – возражает хозяин, Жан Одерматт – это от латинского слова «монастырь». Моя идея была в том, чтоб создать центр, где встречались бы художники, ученые, как в Средневековье монастыри были центрами интеллектуальной жизни.
Встречают аперитивом, здесь же – курительная не сказать, что комната, просто отсек пещеры, где горный потолок – высоко-высоко. Мы – под горой, а сама она – 2050 метров. Выпиваю вина, иду смотреть нашу комнату. Всего их 17. Все маленькие, скупо обставленные: две кровати, умывальник с зеркалом, которое, когда выключишь свет, превращается в фотографию, тумбочки. Почти по-солдатски. А душ и туалет – в коридоре, не один, конечно, их там много, и они – не допотопные, современные, и полотенец навалом, но все же непривычно. Ни одна комната не запирается. – Как? (это я восклицаю в ужасе). – А зачем? – отвечает мне девушка горничная (она же предстанет через час в качестве официантки), наши клиенты никогда не зайдут в чужую комнату, случайных людей у нас не бывает. Позже Жан Одерматт объясняет мне то же, но с концептуальным уклоном: «Моя идея была в прозрачности, открытости. У нас и лампы – дневного света, разных цветов, вечный день, а не вечная ночь. Мы – в замкнутом пространстве, но внутри него все открыто, и ресторан – это стеклянный куб. Границы – снаружи, а мы, оказавшиеся вместе – одна компания». И вправду – ни в одном отеле постояльцы не заговаривают друг с другом, а здесь, как в войну – все свои и почти родные. Это же и есть бункер, их тут, на перевале – сотни.
Во вторую мировую боялись, что Гитлер нападет, но он держал в швейцарском банке деньги и атаковать не решился. Бункеры построили здесь потому, что Сан-Готтард – самое защищенное место в стране. Можно перекрыть тоннель, горную и железную дороги, и перевал полностью изолирован. До 1996 здесь оставались казармы, где спали солдаты, теперь – конференц-зал, освещенный разноцветными лампами. Тут и джакузи, и хаммам – все как положено. Ощущение необычное: не работают мобильные телефоны, радио, телевизор, даже не верится, что вокруг есть другой мир, этот только что виденный мир становится столь же далеким, как звезды, которых отсюда тоже не видно.
Кто-то спросил, откуда я, через десять минут все знают, что я из мифологической, умом не постижимой, России, экзотической Москвы, куда поехать бы, но – холодно, страшно. Или не страшно? Я интересуюсь у мужчины, который курит в соседнем кресле, откуда он сам. Из Цюриха. Что привело его в Клаустру? Оказывается, сегодня его день рождения, и это подарок-сюрприз жены, они здесь втроем с сыном. И у меня сегодня день рождения, надо же! К ужину мне приносят розу в бокале. Откуда в пещере роза? Официантка только хитро улыбается. В «Клаустре» не только розы, здесь – богатейший винный погреб, 70 сортов исключительно вкусных тичинских вин, которые, увы, не экспортируют, поскольку виноградники небольшие. Здесь собственная электростанция, так что от внешнего мира отель не зависит. Разве что еда. Меню – одно на всех, слишком сложно доставлять сюда продукты, но ресторан – гастрономический, блюда изысканные. Например, никогда мною не виденная синяя картошка. Она почти черного, темно-синего цвета, и на белую по вкусу мало похожа. Раньше в Швейцарии только такая и росла, но ее заменили обычной, а теперь выращивают специально для ресторанов.
Автор фотографий, в которые превращается зеркало – хозяин отеля. Его помощник показывает многочисленные фотоальбомы Жана Одерматта: «Он – фотограф, а не человек отельного бизнеса, художник». Снимает исключительно Сен-Готтард. Днем, вечером, утром, весной, летом, осенью – картинки здесь меняются каждые пять минут, такая локальная климатическая аномалия, снимать можно бесконечно. Сам Одерматт возражает: «Я не фотограф. Я социолог, профессор Цюрихского Университета, а все, чем я занимаюсь – отель, фотографии, фильмы – это выражение моей любви к Сен-Готтарду. Здесь – водораздел, исток Роны, Рейна, Северного и Адриатического морей, я влюбился в это место давно, и потому решил устроить здесь отель. Сперва арендовал бункер у государства, потом выкупил».
Помощник с гордостью сообщает мне подробности: «Трудности были огромные. Бункер есть, а разрешения на его строительство нет, поскольку во время войны это не требовалось. Но раз это уже не бункер, а отель, нужно получить разрешение на постройку 60-летней давности, и Одерматт его получил. Вложил четыре с половиной миллиона швейцарских франков, чтоб обустроить гостиницу, и вот, в 2004 году мы открылись». Помощник – тоже не из бизнеса, фотограф и поклонник Жана Одерматта. Удивительно, что у них все получилось. Приезжают сюда, в основном, на день. Семинар, конференция – пообщались за обедом, за ужином, переночевали и разъехались. Резервировать надо заранее, отель всегда полон. Г-н Одерматт уже начал его расширять, чтоб вместить всех желающих. Есть еще не задействованная часть бункера, появятся даже комнаты с окнами, потому что достраивать будут в верхней части скалы. С агенствами отель не работает, только с частными лицами, так что случайный человек туда не попадет. Приходят экскурсии, как в музей – посмотреть на диковинный отель. Стоит это 500 швейцарских франков на группу в 25 человек. «А почему вывески нет?» – удивляюсь я. «Ну чтоб тут толпы не ходили, мы свое пространство бережем».
Когда утром мы выехали из «Клаустры», я обнаружила, что и дорога к нему выложена красивая, и даже какой-то белый флаг на ней красуется, а как преодолеваешь перевал – там долина Верзаска, где снимался «Золотой глаз» с Джеймсом Бондом, где дух захватывает от видов, зеленых низин и высот, водопадов, речек, домиков с каменными еще, средневековыми, крышами. После Клаустры свет, простор, озера, луга кажутся драгоценными. После Сен-Готтардского холода здесь особенно тепло (это и вообще самый юг Швейцарии), пальмы, бананы, Альпы преграждают путь северным ветрам, как когда-то Суворов преградил путь французам-завоевателям. Тичино – курорты, здравницы, но и – мекка анархистов (здесь еще Бакунин собирал единомышленников на Горе Правды), излюбленное место художников и ученых, родина именитых архитекторов, в том числе, Марио Ботта, и гвардейцев Ватикана, международный кинофестиваль в Локарно. В Тичино жили и похоронены Генрих Гейне, Эрих-Мария Ремарк, двадцать нобелевских лауреатов работали в Политехническом институте, тут и монастырь Mado
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.