Страница 34 из 39
Признав свою ошибку, сенат проголосовал за предоставление Цезарю права избираться in absentia, т. е. заочно – как раз то, чего добивался Юлий Цезарь в 49 г. до н. э., однако его преемник не склонен уже был доверять сенаторам и продолжил наступление. Прежде чем он достиг Рима, подоспели два легиона из Африки. Эти люди имели лучшую выучку, нежели новобранцы Пансы, однако у них не было никакого стимула рисковать, сражаясь силами трех легионов против восьми. Тем не менее под командованием одного или нескольких преторов они стали готовиться к обороне. Еще более зловещим знаком стало то, что были отправлены группы воинов, чтобы взять Атию и Октавию в качестве заложниц, однако не сумели их найти – скорее всего потому, что женщин предупредили или они сами догадались, что ситуация становится опасной.
Цезарь прибыл в Рим, и верные сенату легионы благоразумно перешли на его сторону. Претор покончил с собой от стыда или гнева, однако сколь-либо серьезной борьбы не было, когда молодой Цезарь и его телохранители вступили в город. Толпы народа, в том числе множество сенаторов, явились приветствовать его. Цицерон был последним из явившихся, как холодно заметил Цезарь. Затем ночью распространился слух, что Марсов и Четвертый легионы взбунтовались против своих командиров. Сенат собрался на заседание еще до рассвета, что явилось очередным вопиющим нарушением традиции, и какое-то время смаковал эту новость, пока не выяснилось вскоре, что она ложна.
19 августа 43 г. до н. э. Цезарь был избран консулом в возрасте девятнадцати лет, десяти месяцев и двадцати шести дней. Не существовало ни одного прецедента, чтобы высшую должность занял человек в столь юном возрасте, и наследник диктатора гордился этим. Его коллегой стал племянник Юлия Цезаря Квинт Педий. Сомнительно, чтобы имелись какие-то другие кандидаты, однако все формальности были соблюдены, поскольку римский народ пошел через saepta. Вполне возможно, что он проголосовал вполне добровольно, хотя легионы стояли прямо на Марсовом поле, чтобы помочь избирателям принять «правильное» решение. Одержав победу на выборах, Цезарь совершил традиционные жертвоприношения и, как уверяли, в небе в это время пролетели двенадцать коршунов – то самое знамение, которое, согласно мифу, видел Ромул при основании города.
Вскоре после этого римский народ снова собрался, на сей раз приняв закон, подтверждавший усыновление молодого человека Юлием Цезарем. Затем последовали другие законы, в том числе отмена амнистии 17 марта 44 г. до н. э. и объявление убийства диктатора преступлением. Были отменены назначения Брута и Кассия в их провинции. Их и других заговорщиков заочно признал виновными специально созданный трибунал, который рассмотрел дело и вынес решение за один день. Присяжных тщательно отбирали и внимательно следили за ними – только один подал голос за оправдание. Поскольку заговорщики открыто убили диктатора и хвастались этим деянием, они были виновны, так как его убийство рассматривалось как преступление. Это был более поспешный и, несомненно, выходящий за рамки правил заочный процесс, что вызывало беспокойство, хотя в ходе его требования закона соблюдались больше, нежели то делал Цицерон во время суда над катилинариями. Другой закон отменял объявление Антония и Лепида врагами римского народа. Долабелла из врага также превращался теперь в легитимного промагистрата, хотя, вероятно, он уже погиб к тому времени, когда пришла эта новость. Секст Помпей лишился ненадолго приобретенной им законной власти и опять оказался на положении бунтовщика. Претора обвинили в том, что он устроил заговор с целью убийства молодого Цезаря, в результате чего его отстранили от должности и приговорили к смерти.[222] Решение суда, очевидно, было быстрым и суровым. Однако на тот момент это пока оставалось единичным случаем.
Остальную часть имущества диктатора, завещанную им римскому народу, раздал человек, который теперь официально являлся его сыном и наследником. Взяв средства из почти пустой казны, Цезарь выплатил своим легионерам по 2500 денариев на человека, пообещав, что оставшаяся половина будет им выдана позднее в установленном порядке. Вполне вероятно, что недавно перешедшим на его сторону легионам тоже кое-что (а то и столько же, сколько остальным) перепало от его щедрот, поскольку в конечном счете его власть покоилась на них. В его распоряжении находилось одиннадцать легионов, однако Антоний и Лепид располагали силами вдвое бо́льшими. Проблемой всех этих соединений была недостаточная укомплектованность, всего половина или того меньше от штатной численности. Престиж командира основывался скорее на том, сколько подчинялось ему легионов, нежели на общей численности солдат, находившихся под его руководством, а потому имела место тенденция к росту количества соединений. Это имело то преимущество, что появлялись неплохие возможности продвигать преданных сторонников на более высокие должности.[223]
Цезарь и его легионы вскоре выступили обратно, в Цизальпинскую Галлию. Антоний и Лепид ожидали его. Децим Брут наблюдал за ними с почтительного расстояния, но не мог надеяться на успех в схватке со столь многочисленными силами. На какое-то время Мунаций Планк со своей армией присоединился к нему, прежде чем перешел на сторону Антония. Воины Брута начали дезертировать массами, сам же он ушел в сопровождении небольшого отряда кавалерии и укрылся у галльского вождя. Этот человек был известен ему со времен службы при штабе Юлия Цезаря, однако старые связи гостеприимства рассыпались под давлением сиюминутных нужд. Возможно, по приказу Антония и наверняка с его последующего одобрения галл убил Децима и отослал в доказательство этого его голову Антонию.
Все лучшие командиры и солдаты с обеих сторон сражались в свое время за Юлия Цезаря и оставались преданы его памяти и враждебны его убийцам. Они не желали сражаться друг с другом, и даже несмотря на то, что армия молодого Цезаря заметно уступала в численности (возможно, в два раза) сторонникам Лепида и Антония, он сумел уверенно пойти на сближение. Все три предводителя поняли, что им будет нелегко враждовать друг с другом. Кроме того, они мало что выигрывали от такой борьбы. Хотя в прошлом году Антоний готов был найти общий язык с самозваными «освободителями», это обусловливалось исключительно необходимостью для обеих сторон. Брут и Кассий, опираясь на военные силы восточных провинций, вряд ли имели желание пойти на компромисс или поддерживать дружественные отношения с ним или Лепидом, не говоря уже о молодом Цезаре. Полагаться на их добрую волю было, разумеется, слишком рискованно. То же самое чувствовали Брут, Кассий и их союзники.[224]
Антоний, Лепид и Цезарь обменялись письмами и посланцами и знали теперь, что каждый из них готов к компромиссу. В конце октября они встретились возле Бононии, к северу от Мутины, и в течение двух дней трое вождей и их приближенные вели переговоры по поводу деталей соглашения. Каждый привел с собой пять легионов, и воинские патрули следили с противоположной стороны реки, пока предводители беседовали на маленьком острове. Выработанная в результате этого договоренность не имела прецедента в римской истории, да и едва ли в какой-либо другой. Если Помпей, Красс и Юлий Цезарь заключили неофициальное совместное соглашение, то этот союз полагалось утвердить в Риме в качестве закона сразу же по прибытии его участников в Рим. Трое политиков договорились разделить высшую власть, предполагавшую полномочия, которые раньше давалась только диктатору. Они должны были стать tresviri rei publicae constituendae – триумвирами (дословно «члены коллегии трех») по восстановлению государства. Получив такие широкие полномочия, молодой Цезарь отказался от консульства, которое занимал так недолго, и передал должность Вентидию, уже занимавшему претуру; именно он привел подкрепления, которые позволили Антонию спастись после поражения под Мутиной. Вентидий исполнял должность всего несколько недель, остававшихся до конца года, однако в любом случае он пожизненно обрел статус консуляра.
222
Квинт Галлий, претор по делам перегринов (чужеземцев). – Прим. пер.
223
App. BC. III. 88–95, Dio Cass. XLVI. 44. 1–49. 5, Velleius Paterculus II. 65. 2, Res Gestae 1, а также Syme (1960), p. 185–188; o легионах в этот период см. P. Brunt, Italian Manpower 225 BC—AD 14 (1971), p. 481–484.
224
J. Ramsay, ‘Did Mark Antony contemplate an alliance with his political enemies in July 44 B.C.E.?’, Classical Philology 96. 3 (2001), p. 253–268. Этот автор доказывает, что Антоний стремился лишь усилить свои позиции и ни в коей мере не стремился к долговременному соглашению с заговорщиками.