Страница 10 из 39
В 62 г. до н. э. Гаю Октавию, видимо, уже перевалило за сорок, и он чувствовал в себе готовность принять участие в конкурсе на должность одного из восьми преторов на следующий год. Политическая карьера в Риме была тесно связана с возрастом, и Сулла постарался внести ясность в этот вопрос, установив минимальный возраст для занятия определенных должностей (более подробно об официальной карьере, или cursor honorum, см. в приложении 1). Преторами избирались не ранее чем в тридцатидевятилетнем возрасте. Победа в конкурсе их была достаточно заманчивой, чтобы они добивались этой должности с первого же раза, а особенно чтобы стать консулом в «свой год» (suo a
Он дважды служил военным трибуном в 70-х гг. до н. э. и, таким образом, по крайней мере в начале своей карьеры он мог постараться заслужить репутацию хорошего воина, ибо последняя, как правило, производила на избирателей благоприятное впечатление. Каждый год избирались двадцать четыре военных трибуна – наследие тех времен, когда армия состояла только из четырех легионов, и каждым из них предводительствовали шесть трибунов. К I в. до н. э. число легионов достигало примерно двенадцати, и большинство их трибунов отбиралось и назначалось наместниками провинций. Мы не знаем, где служил Гай Октавий, но то, что он прослужил два срока, каждый длиною как минимум в год, позволяет думать, что эта должность его устраивала. В более ранние времена любой кандидат, добивавшийся должности, должен был принять участие в десяти кампаниях или отслужить в войсках десять лет. К I в. до н. э. это требование значительно смягчилось, хотя даже чуждый военному делу Цицерон какое-то время провел в армии. Молодой человек служил контуберналом (дословно «товарищ по палатке») наместников, успешно выполняя обязанности младшего штабного офицера и набираясь опыта.[46]
Гай Октавий затем был избран на самую младшую из римских должностей – квестора, являвшуюся первым шагом в политической карьере. Со времен Суллы тот, кто становился квестором, автоматически попадал в сенат. Каждый год избиралось двадцать квесторов, и одним из таковых на 73 г. до н. э. являлся Гай Тораний, с которым Октавий позднее оказался тесно связан, а потому, вероятно, должность они занимали в одном году. Обязанности этих магистратов относились прежде всего к финансовой сфере. Некоторые из них оставались в Риме, в то время как другие отправлялись помогать наместникам в надзоре за финансовыми делами в их провинциях. Мы не знаем, какой круг обязанностей достался Гаю Октавию. В отличие от него Тораний командовал войсками, сражавшимися против мятежных рабов во время восстания Спартака, и был наголову разбит.[47]
В 64 г. до н. э. – датировка опять предположительна, но вполне вероятна – Гай Октавий и Гай Тораний стали плебейскими эдилами. Каждый год избиралось четыре эдила, два плебейских и два курульных – должности двух последних доставались патрициям. Их задачи состояли в организации публичных празднеств, особенно ludi Ceriales, справлявшихся в честь богини плодородия, и Плебейских игр, обеспечения нормального движения и проведения общественных работ в самом Риме. Это давало отличную возможность показать себя избирателям с лучшей стороны, особенно для человека, способного поддержать казенные траты собственными средствами. Игры включали в себя процессии и публичные зрелища – такие как травли зверей. На этом этапе римской истории гладиаторские бои проводились лишь во время погребальных игр. Ежегодно выбирали на незначительное число должностей, а эта магистратура не была обязательной.[48] Торанию она давала возможность реабилитироваться в глазах сограждан после понесенного поражения. Для Гая Октавия это был удобный случай, чтобы приобрести новых союзников и добиться известности среди избирателей.[49]
Он не был птицей высокого полета, как дядя Атии. Род Юлия Цезаря оттеснили с политического олимпа еще со времен ранней республики, однако удача начала возвращаться к его представителям, когда он был ребенком. Начало их возвышению положила другая ветвь этого многочисленного рода – по крайней мере, благодаря ей имя последнего вновь приобрело известность. Отец Цезаря, пользуясь выгодами брака своей сестры с народным героем Гаем Марием, легко достиг претуры, и только неожиданная смерть – он упал и умер, когда как-то утром надевал обувь, – помешала ему добиться дальнейшего возвышения.
Сам Юлий Цезарь получил высшую награду за храбрость, когда еще в возрасте около двадцати лет заслужил гражданский венок (corona civica), которого по традиции удостаивался человек, спасший согражданина в бою. Возможно, именно это, а возможно, еще и поддержка со стороны патрициев позволили ему добиваться каждой магистратуре на два года раньше минимально допустимого срока. Юлий Цезарь проявлял немалую активность в судах, был колоритен в одежде и стиле жизни, добросовестно исполнял обязанности магистрата, подкрепляя государственные средства своими, взятыми в долг. Он оказывался героем ярких историй с пиратами и чужеземными захватчиками, а также давал поводы для сплетен о многочисленных романах с чужими женами. В те времена, как и во многие другие, дурная слава была для политика полезнее неизвестности. Тем не менее, карьера Юлия Цезаря оставалась достаточно традиционной.[50]
Карьера же Гая Октавия развивалась не столь быстро и ярко, но все же достаточно уверенно. Человек, добивавшийся должности, надевал особую беленую тогу, известную как toga candida, откуда происходит наше слово «кандидат». Во время предвыборной кампании важно было находиться на виду. В Риме не существовало политических партий в нашем смысле, как и предварительных обсуждений по поводу политических вопросов. Избиратели, разумеется, подавали свои голоса исходя из предполагаемой репутации и прежнего поведения кандидата, а не тех мнений, которые он высказывал. Когда римский народ не очень понимал, что представляет собой соискатель, то он обращал внимание на громкое имя, считая, что его носитель унаследовал доблесть и таланты предков. Поэтому если отец и дед последнего проявили себя на службе государству с лучшей стороны (или хотя бы не запятнали себя позором), предполагалось, что их сын или внук тоже обладает аналогичными достоинствами. Обычно он также наследовал прежние симпатии, обязательства и дружеские связи, обретенные предшествующими поколениями. Влиятельные аристократические роды не пренебрегали возможностью разрекламировать свои заслуги. Атрии их домов украшались символами былых побед, и когда кто-то попадал в них, то шел мимо бюстов предков, и каждый из их числа – с магистратскими инсигниями.[51]
Октавии не пользовались особой известностью. Тем не менее друзья, доброжелатели и просители считали нужным каждое утро являться с визитом к Гаю Октавию. Такая практика входила в распорядок дня всех сенаторов, начиная с утренних приветствий от тех, кто был перед ними в долгу или надеялся на милости, и других связанных с ними лиц или желавших такие связи завести. Для кандидата было особенно важно, чтобы его дом в эти предутренние часы, перед самым началом рабочего дня, заполняли посетители. В 64 г. до н. э. Квинт Цицерон написал памфлет о предвыборной кампании, представлявший собой советы брату во время консульских выборов, в чем Цицерон вряд ли нуждался – это был удобный литературный прием. Он отмечает, что многие люди ходят с визитами к нескольким кандидатам, чтобы выяснить, кто победит. Квинт советует кандидатам с видимым удовольствием воспринимать эти визиты в надежде лестью превратить их в своих сторонников.[52]
45
Его возраст можно предполагать исходя из того, что он был квестором в 73 г. до н. э. – в том же году, что и Гай Тораний, с которым он был эдилом, см. ILS 47. Но если Тораний потерпел поражение от Спартака (Sall. Hist. III. 46M, Flor. 2. 8. 5), то его карьера могла таким образом замедлиться, а потому позднее они оказались коллегами. Данные источников собраны у Т. Броутона: Broughton, MRR 2, p. 110.
46
О карьере Гая Октавия см. ILS 47; о числе легионов в то время см. P. Brunt, Italian Manpower 225 BC—AD 14 (1971), p. 446–472, наименьшее их количество (80 г. до н. э.) оценивается в четырнадцать, наибольшее – в тридцать девять (71–70 гг. до н. э.).
47
О квестуре см. Lintott (1999), p. 133–137, о датировке см. прим. 40; о Торании и Спартаке см. Sall. Hist. III. 46M, Florus 2. 8. 5.
48
Имеется в виду, что она не была обязательна для тех, кто хотел позднее избираться консулом. – Прим. пер.
49
См. Lintott (1999), p. 129–133.
50
См. недавний блестящий обзор ранней карьеры Цезаря: E. Gruen, ‘Caesar as a politician’, in M. Griffin (ed.), A Companion to Julius Caesar (2009), p. 23–36, также см. L. Taylor, ‘The Rise of Julius Caesar’, Greece and Rome 4 (1957), p. 10–18, Gelzer (1968), p. 22, в целом см. Goldsworthy (2006), p. 82–151 = (2007), p. 61–183, R. Billows, Julius Caesar. The Colossus of Rome (2009), p. 56–110, где подчеркивается последовательное отстаивание Цезарем дела народа. О corona civica см. Gell. NA. 5. 6. 13–14, Plin. NH. XVI. 12–13, дискуссию по этому поводу см. V. Maxfield. The Military Decorations of the Roman Army (1981), p. 70–74, 119–20.
51
О кандидатах и процессе выборов в целом см. L. Taylor, Party Politics in the Age of Caesar (1949), особ. см. p. 50–75, и Roman Voting Assemblies: From the Ha
52
Q. Cicero, Comment. Pet. 35. Существует общее согласие по поводу того, что автором данного сочинения является Квинт Цицерон. (Отнюдь, авторство Квинта Цицерона многими учеными ныне оспаривается. – Прим. пер.) Написал он довольно много, хотя мало что из этого сохранилось. Во время участия в галльских походах Юлия Цезаря он писал брату, что сочинил четыре трагедии всего за шестнадцать дней: Cicero, Ad Quintum Fratrem 3. 5/6. 8.