Страница 8 из 33
– Чем могу служить? – неприветливо осведомился Римайер, глядя мне в подбородок. По-видимому, он только что вышел из ванны – редкие светлые волосы на его длинном черепе были мокры.
Я молча протянул ему свою карточку. Римайер внимательно прочитал ее, медленно сунул в карман халата и, по-прежнему глядя мне в подбородок, сказал: «Садитесь». Я сел.
– Очень неудачно получается, – сказал он. – Я чертовски занят, и нет ни минуты времени.
– Я несколько раз звонил вам сегодня, – сказал я.
– Я только что вернулся… Как вас зовут?
– Иван.
– А фамилия?
– Жилин.
– Видите ли, Жилин… Короче говоря, я должен сейчас одеться и уйти опять… – Он помолчал, растирая ладонью вялые щеки. – Да, собственно, и говорить-то… Впрочем, если хотите, посидите здесь и подождите меня. Если не вернусь через час, уходите и возвращайтесь завтра к двенадцати. Да, оставьте мне ваш адрес и телефон, запишите прямо на столе… – Он сбросил халат и, волоча его по полу, ушел в соседнюю комнату. – А пока осмотрите город. Скверный городишко… Но этим все равно надо заняться. Меня уже тошнит от него… – Он вернулся, затягивая галстук. Руки у него дрожали, кожа на лице была дряблой и серой. Я вдруг ощутил, что не доверяю ему, – смотреть на него было неприятно, как на запущенного больного.
– Вы плохо выглядите, – сказал я. – Вы сильно изменились.
Римайер впервые взглянул мне в глаза.
– А откуда вы знаете, какой я был раньше?
– Я видел вас у Марии… Много курите, Римайер, а табак теперь сплошь и рядом пропитывают дрянью.
– Ерунда это – табак, – сказал он с неожиданным раздражением. – Здесь все дрянью пропитывают… А в общем-то вы правы, наверное, надо бросать. – Он медленно натянул пиджак. – Надо бросать… – повторил он. – И вообще не надо было начинать.
– Как идет работа?
– Бывало и хуже. На редкость захватывающая работа. – Он как-то неприятно усмехнулся. – Ну, я пойду. Меня ждут, я опаздываю. Значит, либо через час, либо завтра в двенадцать.
Он кивнул и вышел.
Я записал на телефонном столике свой адрес и телефон и, въехав ногой в кучу бутылок, подумал, что работа была, по-видимому, действительно захватывающая. Я позвонил портье и потребовал в номер уборщицу. Вежливейший голос ответил, что хозяин номера категорически запретил обслуживающему персоналу появляться в номере в его отсутствие и повторил это запрещение только что, выходя из отеля. «Ага», – сказал я и повесил трубку. Мне это не слишком понравилось. Сам я таких приказаний никогда не отдаю и никогда ни от кого ничего не скрываю, даже записную книжку. Глупо создавать ненужные впечатления, лучше поменьше пить. Я поднял опрокинутое кресло, уселся и приготовился ждать, стараясь подавить чувство недовольства и разочарования.
Ждать пришлось недолго. Минут через пять дверь приоткрылась, и в комнату просунулась хорошенькая женская мордочка.
– Эй! – чуть сипло произнесла мордочка. – Римайер дома?
– Римайера нет, – сказал я. – Но вы все равно заходите.
Она поколебалась, рассматривая меня. По-видимому, она не собиралась заходить, просто заглянула мимоходом.
– Заходите, заходите, – сказал я. – А то мне одному скучно.
Она вошла легкой танцующей походкой и, подбоченясь, остановилась передо мной. У нее был короткий вздернутый нос и растрепанная мальчишеская прическа. Волосы были рыжие, шорты ярко-красные, а голошейка навыпуск – яично-желтая. Яркая женщина. И довольно приятная. Ей было лет двадцать пять.
– Ждете? – сказала она.
Глаза ее блестели, и от нее пахло вином, табаком и духами.
– Жду, – сказал я. – Садитесь, будем ждать вместе.
Она повалилась на тахту напротив меня и задрала ноги на телефонный столик.
– Киньте сигаретку рабочему человеку, – сказала она. – Пять часов не курила.
– Я некурящий… Позвонить, чтобы принесли?
– Господи, и здесь грустец… Оставьте телефон, а то опять припрется эта баба… Пошарьте в пепельнице и найдите бычок подлиннее!
В пепельнице было полно длинных бычков.
– Они все в помаде, – сказал я.
– Давайте, давайте, это моя помада. Как вас зовут?
– Иван.
Она щелкнула зажигалкой и закурила.
– А меня – Илина. Вы тоже иностранец? Вы все, иностранцы, какие-то широкие. Что вы здесь делаете?
– Жду Римайера.
– Да нет. Чего вас принесло к нам? От жены спасаетесь?
– Я не женат, – сказал я скромно. – Я приехал написать книгу.
– Книгу? Ну и знакомые же у этого Римайера… Книгу он приехал написать. Проблема пола у спортсменов-импотентов. Как у вас с проблемой пола?
– Это для меня не проблема, – сказал я скромно. – А для вас?
Она спустила ноги со столика.
– Но-но… Полегче. Здесь вам не Париж. Патлы сначала укороти, а то сидит как перш…
– Как кто? – Я был очень терпелив, ждать еще оставалось сорок пять минут.
– Как перш. Знаешь, ходят такие… – Она стала делать руками неопределенные движения возле ушей.
– Не знаю, – сказал я. – Я здесь недавно. Я еще ничего не знаю. Расскажите, это интересно.
– Ну уж нет, только не я. У нас не болтают. Наше дело маленькое – подай, прибери, скаль зубы и помалкивай. Профессиональная тайна. Слыхал про такого зверя?
– Слыхал, – сказал я. – А где это «у вас»? У врачей?
Почему-то ей это показалось очень смешным.
– У врачей!.. Надо же… – хохотала она. – А ты парень ничего, с язычком… У нас в Бюро тоже есть один такой. Как скажет – все лежат. Когда мы рыбарей обслуживаем, его всегда назначают, рыбари любят повеселиться.
– Да и кто не любит? – сказал я.
– Это ты зря. Интели, например, его прогнали. «Уберите, – говорят, – дурака…» Или вот нынче, у этих беременных мужиков…
– У кого?
– У грустецов. Слушай, а ты, я вижу, ничего не понимаешь. Откуда ты такой приехал?
– Из Вены, – сказал я.
– Ну и что? У вас в Вене нет грустецов?
– Вы представить себе не можете, чего только нет в Вене.
– Может быть, у вас там и нерегулярных собраний нет?
– У нас – нет, – сказал я. – У нас все собрания регулярные. Как автобусная линия.
Она развлекалась.
– Может, у вас и официанток нет?
– Официантки есть. Причем попадаются превосходные экземпляры. Значит, вы официантка?
Она вдруг вскочила.
– Не-ет, так у нас дело не пойдет! – закричала она. – Хватит с меня грустецов на сегодня. Сейчас ты у меня выпьешь со мной на брудершафт, как миленький… – Она принялась валить бутылки под окном. – Вот стервы, все пустые… Может, ты и непьющий? Ага, вот есть немного вермута… Будешь вермут? Или спросить виски?
– Начнем с вермута, – сказал я.
Она грохнула бутылку на столик и взяла с подоконника два стакана.
– Надо вымыть, погоди минутку, накидали мусора… – Она ушла в ванную и продолжала говорить оттуда: – Если бы ты еще оказался непьющим, я бы не знаю что с тобой сделала… Ну и кабак у него здесь, в ванной, люблю! Ты где остановился, тоже здесь?
– Нет, в городе, – ответил я. – На Второй Пригородной.
Она вернулась со стаканами.
– С водой или чистого?
– Пожалуй, чистого.
– Все иностранцы пьют чистое. А у нас почему-то пьют с водой. – Она села ко мне на подлокотник и обняла меня за плечи. От нее здорово пахло спиртным. – Ну, на «ты»…
Мы выпили и поцеловались. Без всякого удовольствия. Губы у нее оказались сильно накрашены, а веки тяжелы от бессонницы и усталости. Она поставила стакан, отыскала в пепельнице еще один окурок и вернулась на тахту.
– Где же этот Римайер? – сказала она. – Сколько можно ждать? Ты давно его знаешь?
– Нет, не очень.
– По-моему, он сволочь, – сказала она с неожиданной злобой. – Все выпытал, а теперь скрывается. Не открывает, скотина, и не дозвонишься к нему. Слушай, а он не шпик?
– Какой шпик?
– А, много их, сволочей… Из Общества Трезвости, нравственники… Знатоки и Ценители тоже дрянь хорошая…
– Нет. Римайер – порядочный человек, – сказал я с некоторым усилием.
– Порядочный… Все вы порядочные. Поначалу. Римайер тоже был порядочным, таким прикидывался добреньким, веселеньким… А теперь смотрит, как крокодил!