Страница 28 из 30
И все это время принцесса спрашивала себя: правильно ли поступает? Не лучше ли было попросить у людей помощи? Мало ли что там приснилось?..
Дни шли за днями. Алина так и не рискнула уйти с обжитого места, только стала осторожнее. Нашла себе еще несколько убежищ, где можно было бы спрятаться и от пауков, и от людей. Тщательно выбирала места посуше, чтобы не оставлять глубоких следов, пить к реке выходила только в сумерках. Она очень похудела и ослабела: пусть местный лес был щедр и на грибы, и на ягоды, да и живностью не обделен, но растительной пищи не хватало, а глупых птиц больше не наблюдалось – возможно, свернутая шея одной из них убедила остальных, что новая лесная обитательница – хищница и надо держаться от нее подальше.
Травоядных животных поблизости становилось все больше, и она все-таки рискнула – вернулась на полянку, где происходила эпическая битва пауков, и с облегчением увидела там останки обоих, выеденные изнутри. Когда подошла поближе, из-под панцирей прыснули в стороны знакомые черные крысозубы.
В награду за риск и преодоление страха у Алины появилось что-то похожее на два кривых ножа. Она смогла легко отломить державшиеся на выеденной связке куски нижней челюсти того паучища, что был поменьше, – и то они напоминали по размерам мачете. Но острые края рубили и пилили папоротник, хотя все равно нужно было прилагать усилия. В любом случае это было лучше, чем ничего, в том числе для разделки зверья. Потенциальной разделки, потому что охотник из принцессы оказался никакой.
Алина скучала, боялась, голодала, наблюдала ночами за двумя местными лунами с берега реки, пряталась от гроз… и надеялась, надеялась, что все же ее спасут. Потому что сама она ничего не может и не умеет.
Однажды утром она проснулась от человеческих голосов и, еще не осознав, что происходит, забилась в самый конец наклонно лежащего ствола, ближе к земле, скорчилась и затаила дыхание. Там была щель от лапы тха-охонга, и принцесса видела, как шагает мимо ее убежища, переговариваясь на незнакомом языке, группа из пяти мужчин, одетых так же странно, как те, кого она видела на стрекозах. Один явно был главным: на одежде виднелись грубые украшения, на пальцах – перстни, да и вел он себя высокомерно. Остальные его очевидно побаивались.
Осматривали они местность придирчиво и тщательно, кружа вокруг ствола, выходя на берег, окликая друг друга, как псы. Ночью прошла гроза, и снова выходила река из берегов, и следы, даже те, которые еще оставались, должны были смыться, но людей что-то тревожило, и они хмуро щупали мхи, нюхали воздух, топтались у реки.
Воняло от них, к слову сказать, отвратительно. Выходить к таким не хотелось.
Алина укрепилась в своем решении, когда этих пятерых нагнала еще одна группа и главный первого отряда начал отдавать указания. А осмелившегося почесать спину во время его речи вытянул плеткой по лицу так, что у того потекла кровь. Несчастный даже не попытался вытереться – опустил голову, что-то пробормотал и стал слушать дальше.
Люди ушли. Принцесса же весь этот день просидела в своем стволе. Ей хотелось пить и в туалет, а голод давно стал тупым, постоянным, но она не стала выходить. Было очень страшно.
Выбралась, только когда стемнело, – хорошо, что в этом теле Алина удивительно четко видела в темноте. Осторожно, шарахаясь от каждого шороха и стараясь не хлюпать по грязи, прошла к реке, светлеющей под сиянием двух восходящих лун, быстро попила, с тоской желая, чтобы здесь появилось хоть что-то похожее на фляжку – набрать воды с собой, – и снова направилась обратно. Прошла шагов двадцать, когда мимо нее с жужжанием и свистом пронеслось что-то и ударило в папоротник на расстоянии вытянутой руки. Алина ахнула – то была толстая светлая стрела, – услышала за спиной резкие голоса и с ужасом обернулась. На другой берег реки в свете двух лун и полыхании факелов выходили люди, одетые как те, которых она уже видела, и один из них снова готовился стрелять.
У Алинки ослабели ноги, и она застыла, прижав мокрые руки к груди и прикрываясь крыльями. Арбалетчика грубо окрикнул подбежавший человек, выбил из рук оружие – стрела упала в реку, подняв фонтан брызг, – со злостью ударил стрелка по лицу – и Алина наконец отмерла, рвано вздохнула, развернулась и бросилась в лес, не реагируя на крики, уже очевидно предназначенные ей.
У принцессы было в запасе несколько минут, пока люди перебирались через реку, и она бежала что было сил, пугаясь возникающих теней, спотыкаясь о кочки. Здесь, под кронами гигантских папоротников, закрывающих свет двух лун, было совсем темно. Темнота давала ей надежду – если только преследователи не могут так же хорошо видеть ночью, как она сама.
Алина пробежала мимо своего убежища – сейчас следы на мокрой земле и мхах точно будут видны, и ее легко смогут найти даже при свете факелов. Но там, впереди, было еще одно, на небольшом пригорке, и последнее – еще дальше, если сумеет добежать, если ее не догонят до тех пор.
Принцесса оглянулась – далеко-далеко, среди деревьев, цепочкой двигались огни факелов. Преследователи выбрались на берег, и Алина невольно втянула голову в плечи и побежала быстрее.
Ее загоняли, как животное, – умело, уверенно, растягиваясь полукругом, и казалось, что людей становится все больше, будто к погоне присоединяются всё новые группы. Один раз Алина увидела, как сверху, в светлом промежутке между кронами, мелькнула крылатая тень; принцесса прижалась к папоротнику и снова бросилась вперед, стараясь не попадать в пятна лунного света на земле. Она пробежала мимо второго убежища – сейчас было очевидно, что его наверняка проверят, – задыхаясь, чувствуя, как по телу течет холодный пот, втягивая носом прелый и тяжелый запах зелени и жирной земли. Еще немного, совсем немного…
Мох и земля под ногами становились суше. Принцесса снова оглянулась. Люди бежали быстрее, чем она, – уже видны были их силуэты, не только огни, и хорошо слышны возбужденные голоса, даже смех. Похоже, они не сомневались, что поймают ее. Да и как тут сомневаться… разве может она противостоять нескольким десяткам человек?
Алинка никогда не была сильна в беге… и все же бежала, бежала, надеясь только, что хорошо запомнила направление, когда изучала местность, и что ее память не даст сбоя.
В этом мире она бегала больше, чем за всю свою прошлую жизнь.
Казалось, что она не сможет сделать больше ни шага, но ноги будто двигались сами собой. Вот сейчас… кривое толстое дерево… камень, похожий на яйцо… еще несколько шагов – Алинка уже замедлилась и брела вперед, согнувшись, шумно дыша, слыша, как отчаянно колотится в груди сердце и отдает в виски, – и все-таки нашла в себе силы добраться до папоротника, состоящего из трех толстых стволов, кое-как подтянуться на слабых руках, цепляясь за развилку, забраться на нее и втиснуться в тонкую внутреннюю щель. И прыгнуть вниз, в полость.
Нашла она это убежище совершенно случайно: собирала под папоротником ягоды, а из развилки выпорхнуло несколько жирных горластых птиц. Алинка, решив, что там могут оказаться еще, полезла наверх – и обнаружила большую трещину в живом стволе, куда она с трудом протиснулась и свалилась вниз, упав на сочленение между секциями полого папоротника. Внутри было очень просторно – можно было сидеть, вытянув ноги, – и, самое главное, в щель никак бы не втиснулся паук, и она была закрыта от взглядов двумя другими стволами. Края трещины оказались в потеках чего-то, похожего на застывшую хвойную смолу, а внутри, в дупле, усыпанном перьями и птичьим пометом, находилось большое гнездо с яйцами, которые принцесса тут же без всяких угрызений совести выпила. Это было настоящее укрытие. И теперь оно должно помочь ей… должно уберечь.
Пятая Рудлог застыла, прислонившись спиной к влажной внутренней поверхности папоротника, пытаясь отдышаться и боясь даже пошевелиться. Потом, потом она подумает о том, что может так навсегда и остаться здесь, умерев без воды. Алина невольно облизнула губы – пить хотелось очень, хотя недавно пила. И прислушалась.