Лама

Виктор Иванович Ерёмичев

Лама

© Ерёмичев В. И., 2018

© Оформление ИПО «У Никитских ворот», 2018

Глава 1

В один из жарких июньских дней 1991 года в послеобеденной истоме вели два инженера неспешную беседу о бурной политической жизни великой державы. Вели они её много дней, месяцев и даже лет, изредка прерываясь на обед и сон, посещения родных и знакомых. Менялись события, менялось содержание беседы, но сама беседа оставалась непременно. Много за это время утекло слов и эмоций, много было вынесено приговоров и взлелеяно надежд, обсуждено программ и планов развития, тем не менее жизнь в державе ухудшалась, а вера в светлое будущее всё угасала, угасала и дошла в разгар знаменательной беседы до такой ничтожности, что один из инженеров отчаялся окончательно:

– А знаешь, Рюрик, давай плюнем на всю эту перестройку, съезды, митинги, программы, очереди. Представь, что некий добрый и всемогущий ангел узрел наше убогое житьё-бытьё, переполнился состраданием, повёл крылом и повелел исполнить любые три наших желания, как Золотая Рыбка из сказки. Что бы ты пожелал, дорогой?

– Миллион.

– Всего-навсего? Боюсь, что в наше смутное время надолго не хватит, придется просить ещё.

– Тогда десять миллионов.

– Можно и десять, можно больше. Но скучно. Нет у тебя никакой фантазии.

– Почему нет? Ты мне сначала дай миллион, на него я и пофантазирую. А так – только губами шлёпать.

– Эх, Юрий Валентинович! Я с тобой веду светскую беседу. Мы оттачиваем инструмент общения, осваиваем эстетику речи, искусство для искусства. Понимаешь? А ты – губами шлёпать.

– Подумаешь, эстет! Вон сосед пришёл, о него и поточи свой инструмент.

– Какой инструмент?

– Не бойся, Дмитрий Давыдович, пока не кинжал и не штык, а всего-навсего язык.

– Что значит «пока»?

– Сам понимаешь, перестройка, в капитализм возвертаемся. Скоро вас, коммунистов, ликвидируют как класс.

– Видали мы таких ликвидаторов. Еще нос не дорос. Рано ты в капитализм собрался.

– Не рано. Рыночные отношения, приватизация, чем тебе не капитализм?

– Конечно нет. У нас будут все виды собственности, социалистический рынок и социализм с человеческим лицом.

– А был с волчьим?

– Ты бы поостерёгся, не то язычок живо подрежут, и оттачивать станет нечего.

– Не подрежете, Димочка. Ваш паровоз уже ушёл, одна вонь осталась. И социалистический бред пора из головы выбросить.

– Напрасно. Социалистическая идея очень привлекательна. Правда, из-за враждебного окружения её не удалось воплотить в чистом виде. Слабаки отчаялись, потянули в обратную сторону, буржуи им бросились помогать – вот вам и перестройка. Но будущее всё равно за нами.

– Знаем, знаем, всё это мы уже слышали. Ты лучше помоги нам.

– Что, макет не заводится?

– Гори он синим пламенем, этот макет. Над нами добрый ангел крыло простёр. Исключительно для тебя, Дима, Золотая Рыбка выполняет любые три желания. Проси!

– Развлекаетесь. А меня работа ждёт.

– Работа не волк – в лес не убежит. А рыбка уплыть может. Упустишь сказочную возможность. Проси, Дима, пока не поздно, что хочешь, проси, всё исполнится.

– С вами не соскучишься. Ну ладно, так и быть, не упущу, закажу социализм во всём мире сразу. Никаких буржуев, никаких войн, все средства на жизнь людей, справедливое распределение. Ох и жизнь бы настала, всё бы у всех было!

– Уволь, Дима, уволь. О социалистическом мире мы уже говорили. Он оказался неэффективным, жестоким и агрессивным. Были в нём и тираны, и социалистические войны, и вторжения в независимые государства, а теперь пошли внутренние раздоры: братские страны взбунтовались, в наших республиках тоже стреляют.

– Так это же происки империализма.

– Ты неисправим. Но в любом случае твоё желание глупое.

– Почему?

– Рыбка не станет постоянно заботиться о твоём обществе, её волшебство единовременно. И твой дар окажется развратом, ведь общество неизбежно свихнётся в сторону. Даже Бог, создав человека, не смог уберечь его от соблазна и вынужден был бросить на произвол судьбы. Ты хочешь быть выше Бога?

– Не думал.

– Подумай. Ценнее, если человечество найдет хорошее выстраданное решение. Давай второе желание.

– Мне бы квартиру новую.

– Э-э, нет! На незаконные материальные ценности не замахивайся. Коммунисту нельзя – потом за всю жизнь не отмоешься.

– Жаль.

– Ничего, ещё шанс остался.

– А ну тебя. Пристал как банный лист. Юрий Валентинович, убери Гения!

– Зачем? Пусть с тобой поупражняется. Я никуда не денусь.

– Переключайся-ка, Гений Иванович, на Фаназорова. Вон он спрятался за стойкой.

В просторной лаборатории действительно находился ещё один молодой человек. Он сидел поодаль за своим рабочим столом, отгороженный от остальных стойкой электронного макета, сидел, облокотившись о стол, подперев голову ладонями, закрыв глаза, а в уши ему откуда-то изнутри шептал вкрадчивый ласкающий голос: «Ты – феномен природы, тебе уготовано высшее предназначение, дан могучий волевой субстрат, ты можешь обрести рай на земле, а живёшь как тварь вислоухая, ничего о себе не знаешь. Загадай любое желание и стукни себя легонько по лбу – всё и исполнится».

«Отчего мне чудится стародавняя небывальщина? – дивился молодой человек. – Ведь знаю, что врёт голос, но так ловко уши заговаривает, стервец, хоть на хлеб его намазывай да с чаем пей. Так велик соблазн волевым субстратом, аж хочется прыгать до потолка. Отчего бы и не прыгнуть, возьму и стукну себя по лбу. Ой-ой-ой! Зачем же головой в потолок? Больно же! Первый опыт и первый урок: даром природы нужно пользоваться осторожно. Но ведь сбылось! Неужели сбылось?! Проверим ещё. Приказываю не ударяться и всласть прыгаю, вопреки всем законам природы.

А теперь к лазурному морю, на белый песочек. Вокруг скалы, замок, пальмы, розы, родник журчит в розовом мраморе, шелестит ветерок. Голубая вода принимает меня в прохладные объятия и не отпускает, пока не натешится, пока не устану. Чистый песок облепляет усыпанное жемчужными каплями загорелое тело и, подсохнув, осыпается. Восхитительно! На увитой виноградом террасе приготовлен роскошный завтрак. Здесь и запотевшие напитки, и благоуханная рыба, и зажаренная на огне баранина, и фрукты, и сладости. С наслаждением ем, восхищаюсь дивным вкусом и не верю: неужели это не сказка? Так не бывает. Но мясо просто тает во рту, и фонтан бесконечно журчит, журчит…

Отдохнув, вызываю субстратолет – серебристый волчок с круглыми окошками и внутренностями из кнопок и экранов. Я жажду знаний, страсть как хочу посмотреть на другие миры, на наше возможное будущее. Невесомость. Вилка парит рядом с апельсином. В черноте проплывают планеты, солнце. Хотите, погашу его? Ладно, ладно, я пошутил, я еще вернусь на вашу засиженную Землю. Звёзды-двойняшки, туманности и, наконец, первая цивилизация. Мои земляне ещё долго будут искать её, посылать корабли и кванты, сомневаться и снова искать. А я ею очарован. Есть здесь и поля, и леса, и море, и небо, и люди двуногие. Ничего, что все они лопоухие и лупоглазые, зато добрые и весёлые, не чета нашим, угрюмым.

Но вперёд, вперёд! Через всю Вселенную, к её границам. Что там, за её искривленной поверхностью? Ничего особенного, несколько других вселенных. И наша Вселенная очень хорошо видна. Она вроде надуваемого воздушного шарика. Пылинки вещества мечутся внутри шарика и вместе с воздухом вырываются наружу сквозь маленькие дырочки в оболочке. Подлетишь к такой дырочке и сразу попадаешь в струю ревущего вещества. Субстратолет гудит, дрожит, меня трясёт, болтает, руки едва удерживают штурвал»…

Раздаются голоса, команды: «Открой глаза! Проснись! Сколько можно тебя трясти…»

Он поводит плечами, нехотя открывает глаза, жмурится от света, постепенно осознает, что находится на работе.

– Что с тобой, ты болен? – вопрошает пришелец из соседней лаборатории.