Две королевы

Мы без труда можем представить, о чем думала Мария по пути к алтарю. Утром этого дня она написала матери, рассказывая о своем волнении: «Все, что я могу Вам сказать, – я считаю себя одной из самых счастливых женщин в мире».

У громадных дверей собора королевскую семью встретил архиепископ Парижский. Генрих II снял с пальца кольцо и отдал его кардиналу-архиепископу Руанскому, который совершил брачный обряд на глазах у публики. После короткой проповеди архиепископа Парижского жених и невеста удалились внутрь королевской капеллы, чтобы выслушать торжественную мессу.

Прежде чем войти в собор, жаждавший популярности герцог де Гиз, увидев, что публике ничего не видно, взмахом руки приказал герольдам вывести гостей с помоста и рассадить в соборе. Зрители одобрительно закричали, славя герцога.

Этот день должен был остаться в памяти у всех простых парижан. Когда королевская семья вошла в собор, герольды трижды прокричали: «Дар!» – и стали бросать в толпу серебряные и золотые монеты разного достоинства. Деньги сыпались, словно конфетти, что вызвало сумятицу и давку. Люди прыгали, бросались на землю, отталкивали соседей, чтобы схватить монеты. Несколько человек были сбиты с ног и получили легкие увечья и синяки. Женщины в толпе лишались чувств из-за давки, а у тех, кто стоял ближе к помосту, в конце концов разорвали одежду. Началась настоящая свалка, в которой многие могли серьезно пострадать; стоявшие у самого помоста кричали герольдам, чтобы те прекратили бросать монеты, пока никого не убили.

Королевская семья удалилась в капеллу, где жених и невеста преклонили колени на расшитые золотом подушки, чтобы принять причастие. Во время служения оффертория[12] герольды снова стали разбрасывать монеты, на этот раз внутри собора, от одной стороны нефа к другой. После мессы королевская семья вышла на площадь, но прежде чем пуститься в обратный путь ко дворцу архиепископа, Генрих II велел жениху и невесте снова взойти на помост, чтобы их могла увидеть публика. Приветственный рев толпы стал еще громче – его можно было услышать на расстоянии мили.

Процессия вернулась во дворец архиепископа, где устроили банкет только для приближенных. Во время трапезы Мария пожаловалась Генриху II, что корона из чистого золота слишком тяжелая, и он приказал одному из своих придворных держать корону над головой невесты. Потом начался великолепный бал, где Мария танцевала без короны с распущенными волосами. Первый танец по традиции был со свекром, и юная королева заслужила всеобщее восхищение.

В пять часов королевская процессия направилась в Пале, официальную резиденцию парламента Парижа, где устраивался грандиозный банкет. Генрих II и дофин ехали верхом, а Марию и Екатерину Медичи несли в расшитом золотом паланкине. Парламент находился на другом конце острова Сите, всего в нескольких сотнях ярдов от дворца архиепископа, и поэтому процессия выбрала кружной путь. По мосту Нотр-Дам все переправились в торговые и жилые районы Парижа, а затем вернулись на остров по маленькому деревянному мосту Менял, занятому лавками ювелиров. Будучи распорядителем церемоний, герцог де Гиз разработал этот маршрут таким образом, чтобы как можно больше людей увидели его восхитительную племянницу.

Официальный банкет был распланирован таким образом, чтобы произвести наибольшее впечатление на иноземных послов, членов парижского парламента и муниципалитета. За торжественным обедом последовали танцы и развлечения, устроенные с невиданным размахом. Для торжеств было отведено несколько залов, и поскольку ни один праздник не обходился без диковинных заводных механизмов, то специально для этого случая изготовили шесть механических кораблей. Они были обтянуты золотым и алым бархатом, а паруса из серебристого газа на серебряных мачтах раздувались под напором искусственного ветра, создаваемого спрятанными мехами. Корабли могли раскачиваться и двигаться вперед и назад. На пол большого зала уложили имитирующее волны раскрашенное полотно, которое колыхалось, усиливая эффект. На палубе каждого корабля стояли два трона: один пустой, а другой занятый капитаном корабля, членом королевской семьи или принцем крови.

Корабли описали несколько кругов по залу, а затем каждый корабль по очереди останавливался перед дамой, которую выбрал его капитан, – и она занимала свободный трон. Генрих II выбрал Марию, дофин – Екатерину Медичи, а принц Конде – Анну д’Эсте, герцогиню де Гиз. Гости веселились всю ночь, на следующий день праздник продолжился в Лувре, а завершился трехдневным турниром перед дворцом Турнель, одной из главных королевских резиденций Парижа, где чаще всего жил Генрих II.

Мария ликовала. Это было – по общему мнению – идеальное династическое бракосочетание, и mise-en-scène в полной мере отражала это обстоятельство. Пока механические корабли прокладывали курс по огромному залу, рассказчик объяснял, что эта сцена изображает греческого героя Ясона, который вел аргонавтов на поиски золотого руна. Ясоном был Генрих II. Захватив золотое руно, он завоюет империю и станет основателем монархической державы. Его сын Франциск – наследник престола, а после женитьбы он должен стать супругом правящей королевы Шотландии, и следовательно, королем-дофином. Но это было только начало. В будущем король-дофин и королева-дофина объединят короны Франции, Шотландии и Англии, и эта династическая тема тройной монархии была лейтмотивом поэм и гимнов, специально сочиненных к торжественной церемонии.

Первым выступил Ронсар, вдохновитель Плеяды и преподаватель поэзии у Марии; он прочел поэму, посвященную семье Гизов, восхваляя кардинала Лотарингского как искусного стратега и рассказывая, что дофин, выбрав самую совершенную королеву из всех живущих на свете, подчинил Шотландию и Англию Франции. Мария получила изумительное приданое: права наследования двух королевств. Своим браком она помогала основать династию, которая будет править не только Британскими островами, но в конечном счете и всей Европой.

В ее честь Мишель де л’Опиталь, председатель Счетной палаты и поэт-любитель, воспел грядущие времена, когда «доблестные наследники» Генриха II займут свое место среди коронованных особ Европы: во Франции, Северной Италии и на Британских островах. «Один королевский дом, – предсказывал он, – будет править обширнейшей империей в мире». Только с помощью брака Марии династия Валуа покорит Англию «без войн и убийств». Обращаясь к метафоре, использованной во время представления, можно сказать, что Мария была золотым руном.

И наконец, Жоашен дю Белле, главный соратник Ронсара по Плеяде, прочел оду Марии: «С Вами Франция и Англия сменят древнюю войну на длительный мир, который будет передаваться от отца к сыну».

В основе всего празднества лежала идея, что Британские острова являются частью зарождающейся французской «империи». Шотландия и Англия должны стать провинциями, которые Франция подчинит себе посредством союза дофина и Марии. Эта идея наиболее ощутимо проявилась в июле, когда Генрих II отправил на утверждение в парламент Парижа указ, предоставляющий гражданство всем шотландцам – благодаря браку Марии. Это было спорное требование. Чтобы облегчить прохождение эдикта, королевские юристы подчеркивали, что Генрих намерен защитить французский суверенитет во всех провинциях и доминионах: цель нового указа состояла в том, чтобы позволить королю распространить свою «имперскую» власть на Шотландию по примеру Римской империи.

В течение двух лет «имперская» мечта Генриха II нанесет «франко-британскому» проекту такой же непоправимый ущерб, как «грубые ухаживания» Генриха VIII – «англо-британскому». В Шотландии ничто не ценилось так высоко, как идея независимости. Когда Генрих II впервые объявил дату свадьбы Марии, шотландский парламент направил в Париж делегацию из восьми представителей, чтобы обсудить условия. Шотландцы одобрили династический союз, который считали гарантией стабильности и защиты от Англии, но просили подтвердить их «законы и вольности», установленные Хаддингтонским договором.

12

Офферторий, приношение даров, – часть мессы в западных литургических обрядах католической церкви. – Прим. ред.