Невезучая

– С Петром мы подружились, когда ты уехала в Москву. Он из потомственных металлургов.

– Да, ну, – заинтересовано протянула я, – а по его телосложению не скажешь, что он стоял у мартена.

– Не ерничай, – одернул меня отец. – Не смотри, что он худ, как твой старый велосипед, зато жилист. Его предки занимались металлом еще при Демидове, который и основал этот завод. В годы перестройки, его сын, работавший вместе с ним, тут же перестроился. Он понял, что, продавая чужой труд, можно заработать больше денег. Тонкости начала его деятельности я не знаю, потому что, когда мы переехали сюда, сын Петра и Анастасии правил балом уже в Москве.

– Как жаль, что я не встретилась с ним там и не познакомилась, – вздохнула я, изображая притворное сожаление, – если он похож на папочку, то моя мечта сбылась бы.

– Тебя при рождении не Ольгой надо было назвать, а ехидной, – заметив театральность моего вздоха, сказал, улыбаясь, отец. – Ладно, слушай дальше, о твоем характере потом поговорим. Все, что я сейчас расскажу, это слова Анастасии. Она рада, что под старость, может себя чувствовать белым человеком, она бесконечно благодарна ему и без ума от него. Петр-то в начале не хотел руководить этой фирмой, стеснялся, говорил, что его теперь барыгой будут называть. Короче, стереотипное мышление старой гвардии, – усмехнулся отец. – Но сын его переубедил, попросил немного поработать, а там видно будет. Но самым веским аргументом было: «кому же мне доверится, как не отцу». Вот и пашет теперь Петр. Так что ты своим характером, старайся не обижать его.

– Ну, ты пап, и сказал! – воскликнула я в недоумении, глядя на него. Даже перестала жевать. – Как это подчиненный может обидеть шефа?

– Понимаешь, он сам был в этой шкуре, и знает, как это чувствовать себя, когда тебя ругает начальство. Он с персоналом вежлив до одурения, это мне его жена говорила. Но, сын, полная противоположность отца, без мыла хоть куда залезет, и морду может набить, не моргнув глазом.

– Так, – протянула я, – значит, мне нужно остерегаться сыночка, а не прямого моего начальства. Но сына, кажется, бояться нечего. Он в Москве, за этот месяц, я надеюсь, у него здесь не возникнут интересы или неотложные проблемы, и мы не встретимся. И как хорошо, что я не встретилась с ним в Москве, не то, вместо приятного знакомства получила бы по морде от этого грубияна. А он, что из этих новых русских получается? С толстой – претолстой цепью на шее и крестом, который через каждые два слова, говорит в натуре и трясет пальцами?

Последние мои слова отец, не дослушал и зашелся в смехе, подавившись едой. Когда он откашлялся, в начале вытер слезы, только потом заговорил:

– Да, так ведут себя, только «быки», это тоже подвид типа новых русских. А этот одевается так, что даст фору любому иностранцу – бизнесмену. Речь у него настолько правильная, что, кажется, он филологический закончил.

– Знаешь, пап, каким бы он ни был, лучше мне с ним не встречаться. Надо от таких всегда подальше держаться. Видела я таких в Москве, холодный презрительный взгляд. Поведение такое, что будто они пупы земли. Он, что часто здесь бывает?

– Когда как. Но в две недели обязательно, за отцом присматривает, чтобы не обижали.

– Ладно, один его визит, если не будет докапываться, я переживу, а там уже и уходить придется, – с оптимизмом подвела я черту под нашим разговором.

Работа и шеф мне нравились, и слова отца подтвердились впервые же дни. Петр Григорьевич за мои упущения не то, что не придирался, он даже не делал замечаний. Он так вежливо и тактично попросил меня исправить мои ошибки, что мне стало стыдно. И мне оставалось, больше не совершать их, чтобы не краснеть перед Петром Григорьевичем. Более благожелательного шефа я не желала, и потому к концу моей второй недели работы на него, мы понимали друг друга с полуслова. За это время я успела подружиться и с Анастасией Юрьевной. Несколько раз мы вчетвером встречались по вечерам, чтобы попить чай, обговорить последние новости, сыграть в лото. Первое наше знакомство с Анастасией Юрьевной мне запомнилось надолго. Она целый вечер следила взглядом за мной. Я не выдержала, и сама пристально заглянула в ее глаза. Но и смутилась отменно, не в моем характере так вести себя. Анастасия Юрьевна благосклонно улыбнулась мне. Я успокоилась, поразмыслив, что, скорее всего она присматривалась ко мне, есть ли с моей стороны ей опасность остаться без мужа.

С шефом после этого у нас установились доверительные отношения, но без всякой фамильярности. Иногда он подвозил меня на работу или на обед домой. Но всегда старался после работы отвезти домой, за что я была ему бесконечно благодарна. И так, казалось, что я нашла себе работу, о которой только можно мечтать.

Но рано я радовалась, что нашла такую приятную работу с приятным шефом. В один прекрасный день, хотя по погоде он не был прекрасен, но я была в приподнятом настроении, из-за того, что так удачно сложилось у меня с работой, все пошло на перекос.

В этот день я пришла на работу, как обычно, к восьми часам утра. Сняв верхнюю одежду, и переобувшись из отсыревших ботинок, на улице шел мерзкий моросящий мелкий дождь, в туфли, я уселась за стол, включила компьютер. Вытащив из сумочки косметичку, я решила взглянуть в зеркальце, и оценить ущерб, нанесенный моему макияжу, дождем и холодным ветром. Так и есть, один глаз поплыл сильно, черный круг от туши вокруг него делал мое лицо пострадавшим от кулака. Другой не мешало бы немного подвести. Попутно с загрузкой компьютера, я решила подправить стрелки глаз и нанести немного туши на ресницы. Из-за двери кабинета Петра Григорьевича доносились оживленные голоса. Собеседником шефа, судя по густому и поставленному голосу, был мужчина. Но мне это было не в новинку, часто было так, что до моего прихода на работу, шеф был у себя и занят.

Я успела подвести один глаз и приступить ко второму, когда дверь шефа распахнулась. Отрывая взгляд от зеркала, я смущенно улыбнулась и подняла голову, собираясь извиниться за свой вид, и тут же вскочить по первому его пожеланию. Но улыбаться мне долго не пришлось. На пороге кабинета стоял высокий красавчик шатен. В изумлении я раскрыла рот. Ладно сидевший на нем дорогой костюм, наводил на мысль, будто он в нем и родился, и от кого производителя он был, точно не могу сказать, так как не смотрела лейбл, но он был в нем ослепителен. Это был мужчина моей мечты. Я видела много мужчин – бизнесменов в Москве, но ни один из них не затронул моего сердца. А на этого взглянула и поняла, что я пропала. При том по-крупному. Видимо, мое восхищение явно отразилось на моем лице, потому что мой взгляд выхватил его губы, нижняя была чуть полновата верхней, но они так брезгливо кривились, что мой рот расплывшийся в идиотской обожающей улыбке, приподнимая уголки губ, принял тут же прямо противоположное направление.

– Чем это Вы тут занимаетесь, дорогая?

Слова были настолько вежливы и красивы, насколько был презрителен тон обращения ко мне. Он приподнял руку, посмотрел на свое запястье, на котором красовались золотые часы, скорее всего «Ролекс», потому что я впервые видела такую марку часов. Золотистый цвет браслета и часов отлично сочетался с его галстуком, на котором рисунок был вышит золотыми нитями. Я поняла, что выставила себя полной дурочкой, пристально разглядывая черный сверхмодный переливающийся костюм в мелкую белую полосочку. Растаяла в полном смысле слова от его мужественной красоты. Его нос был чуть крупноват в крыльях, но общее впечатление с пронизывающими миндалевидной формы серыми глазами, приятно очерченными губами, было очень даже ничего. Он напомнил мне актера Вельяминова, играющего председателя в фильме «Вечный зов», и который безумно в детстве нравился. Теперь осталось мне только собрать крохи своей гордости, и показать, что я не западаю на красивых и богатых мужчин.

Я уже собралась открыть рот и сказать: «А Вам какое дело?», как заметила за спиной этого любопытного «Варвары» своего шефа. Петр Григорьевич настолько был щуплым по сравнению с этим мистером, потому-то я и не увидела его в начале.