Подорожник

– Это святой праздник, я уверена, что теперь у меня все получится. Я молилась, чтобы у моего сына прошли неприятности на работе.

Я удивилась и, видимо, от большого ума осторожно задала самый нетактичный в такой ситуации вопрос:

– И вы ничего не просите для себя?

Она удивилась и ответила:

– Это и есть для меня.

Все-таки это удивительное свойство материнской души – у нее никогда нет выбора, о чем просить Бога в первую очередь. Но каково совпадение! Два настоящих моденца в разное время совершенно по-разному поведали мне об одном и том же – о том, что важнее семьи нет ничего.

Я так расчувствовалась, что, когда женщина, прощаясь, пожелала мне хорошего дня, отчаянно выпалила:

– Вы тоже, пожалуйста, будьте счастливы. Любым счастьем, которого хотите.

А она улыбнулась, развернулась и вышла.

Брюгге

Мой преподаватель общей физики в институте профессор Кириченко мог объяснить любой феномен с научной точки зрения.

Почему вампиры не отражаются в зеркалах? – Они просто испускают p-поляризованную волну и все время стоят к зеркалу под углом Брюстера.

Он же рассказывал нам, что фокусник Дэвид Копперфильд летает по воздуху в точности так же, как и «Гроб Магомета», магнит из опыта, иллюстрирующего эффект Мейснера. То есть получается, что у фокусника просто пояс из сверхпроводника, а под сценой две катушки с током.

Когда Кириченко становился серьезнее, он величественно говорил, что мы, физики, не имеем права верить во что-то, кроме науки и эксперимента как краеугольного камня эмпирического подхода к знанию.

Наверное, поэтому я не очень суеверный человек. У меня высшее физико-техническое образование, я не верю в приметы, никогда не могу понять, шутит ли собеседник, спрашивая меня, кто я по гороскопу, дома меня всегда ждет любимая черная кошка, я никогда не вижу видений и не стучу по дереву.

Все началось в то утро, когда мы с редактором «National Geographic Traveler» Ольгой Яковиной пошли в Брюсселе в музей художника Рене Магритта. Магический реализм, загадочная поэтика, вероломство образов. Картины Магритта – это всегда какой-то ребус, приглашение к игре. Например, как может называться картина, на которой изображен человек с крыльями и лев, грустящие на мосту? Все просто – она называется «Ностальгия». Ни человеку, который умеет летать, ни льву нечего делать на мосту. Они воплощают тоску тех, кто знает, что настоящая жизнь – это нечто другое.

Или вот что, например, может быть изображено на картине «Каникулы Гегеля»? Полюбопытствуйте сами, это очень занятно.

Мы с удовольствием обошли все три этажа музея, поиграли в магриттовские загадки, накупили открыток и спокойно вышли на Королевскую площадь Брюсселя.

– Ты посмотри, какое магриттовское небо! – вдохновенно восхитилась Яковина и широким жестом указала мне наверх.

– Да, совершенно магриттовское, – согласилась я, пока что внутренне сопротивляясь этой лирике. В тот момент я еще не научилась разбираться, где оно магриттовское, а где – не очень. Обычное голубое небо с белыми облаками.

Но у меня железное правило – я никогда не спорю с главредом. Магриттовское так магриттовское. Мне не жалко.

Наверное, в этот момент где-то щелкнул переключатель, зловеще заухала сова, над нами промелькнула какая-нибудь таинственная тень, где-то захохотал злобный клоун. Гомерически, сардонически и демонически. Видимо, так оно и было. Но мы этого не почувствовали – мы сели в поезд и, весело болтая о какой-то ерунде, за час доехали до города Брюгге.

Брюгге до невозможности живописен. Темная вода каналов мерно бьется об основания горбатых мостов, о стены аккуратных рыжих домиков, окаймленных снизу полосой сырой плесени. То там, то здесь пробивается зелень: то просто ползучим плющом, укрывающим стены, как старая, изъеденная молью шуба, то плакучими ивами, опускающими гигантские ветки в мутную воду, то просто аккуратными кадками с растениями на окнах. Все это создает тот самый старинный фламандский деревенский и даже немного застоявшийся болотный уют.

Мы долго гуляли вдоль каналов, остановились отдохнуть, оперлись на перила и стали разглядывать посетителей кафе на другом берегу канала. В этот момент магриттовское небо заволокло тучами, и хлынул дождь. Посетители кафе мгновенно испарились, сбежали с открытой веранды под навес. Однако никуда не двинулась парочка влюбленных студентов. Они продолжали сидеть за столиком под открытым небом, только накрылись серой скатертью и страстно целовались. Мы с Яковиной изумленно переглянулись. Перед нами была живая картина Магритта «Влюбленные».

– Инстаграм! – прошептала Яковина, хватаясь за телефон. – Это надо срочно сфотографировать и выложить в Инстаграм! Иначе нам никто не поверит.

Это действительно было сильное совпадение, сама бы я нам ни за что не поверила бы.

Насмотревшись, мы зашли в ближайшую кондитерскую попробовать бельгийских вафель на палочке. (Их тут окунают в шоколад и обсыпают орехами.) Тут же купили отвратительный кофе в пластиковом стаканчике и уселись на ступеньки какого-то величественного здания на гран-пляс.

Мы ели вафли, рассматривали площадь, здания, лошадей, которые, торжественно цокая по камням, везли за собой повозки туристов. Напротив стоял сувенирный магазин с расшитыми подушками на витрине. На одной из подушек были вышиты пять сов. Не три, не четыре, а пять! Они мультяшные, разноцветные и милые, но их было пять!

Это было уже очень смешно. Потому что на картине Магритта «Спутники Страха» тоже сидят пять сов, правда, они тюремно-серые и с инфернально-горящими взглядами.

Со словами: «Давай посвятим этот день Магритту» Яковина начала фотографировать сов для Инстаграма.

По площади важно гуляли магриттовские голуби. Теперь-то я точно научилась различать. Это могли бы быть голубки Пикассо, это могли быть петухи Марка Шагала (ну почему сразу нет? А вдруг?), это могли быть птицы Хичкока, царевна-лебедь Врубеля (вот тут приврала немного, не могло такого быть), грачи Саврасова. Но это были именно магриттовские, легкие, светлые, но сытые голуби.

Скоро мы вышли на тихую улицу и шокированно застыли, увидев витрину ресторана «De Bottelier», очень красиво украшенную сотнями антикварных будильников в клетках. А с потолка свисала огромная оправа очков с уже нарисованными в них глазами. Шахерезада! У Магритта есть картина «Шахерезада» с жемчужной рамой с нарисованными в ней глазами. Такими же точно парящими в воздухе серо-голубыми глазами!

Стало совсем не по себе.

Профессор Кириченко наверняка бы высмеял нас в тот же момент. Селективное внимание, когнитивное искажение – есть много терминов, чтобы объяснить происходившее: нейропсихологи не оставили бы от нас и мокрого места. Когда человек настраивается увидеть что-то приятное, то мимо могут запросто проскакать всадники апокалипсиса, а он заметит только, как красиво развеваются гривы их лошадей. И наоборот, человек, настроенный на агрессивную волну, и на ромашковом поле найдет подтверждение деградации Вселенной.

Наше сознание всегда не прямолинейно трактует реальность. Это сложная запутанная история. У Магритта есть картина, на которой изображена курительная трубка, и к ней стоит подпись: «Ceci n’est pas une pipe» («Это не трубка»). И это, черт возьми, правда. Потому что это холст и краски, это рамка, это картина, висящая на стене, – все что угодно, только не трубка. Но зрение оттранслировало нам в мозг изображение трубки, и сознание подсказало, что это именно она.

А изображение – не всегда есть предмет.

Эта идея, изначально кажущаяся такой абсурдной, потом подкупает своим остроумием. Нам никогда не врет зрение (мне иногда привирает, но у меня близорукость и астигматизм) – нам врут миры в нашей голове. Мы бродим по ним и ищем трактовки тому, что видим глазами, слышим ушами, нюхаем носами, трогаем руками и пробуем на вкус.