Привет, Америка!

В поисках воды Уэйн повернул обратно на Пятую авеню, забрался на невысокую дюну и пролез в открытое окно второго этажа огромного универмага. Песок нанесло и сюда, он лежал между мебельными гарнитурами и оборудованием для барбекю. За столом в немой сцене собрались хорошо одетые манекены, вежливо уставившиеся в восковые блюда на тарелках; они не обращали никакого внимания на золотистую пыль из прошлого, покрывающую их лица и плечи.

Уэйн решил вернуться к «Аполлону» и пробирался назад по авеню, стараясь ступать по тенистым выемкам между дюнами. Его настигло легкое разочарование, как будто кто-то прибыл в Нью-Йорк раньше и украл мечту. И вообще, безлюдный мегаполис, в котором царил песок, выглядел жутко. Тысячелетия отделяли современных людей от древних пустынных городов Египта и Вавилонии, а Нью-Йорк с его ржавыми неоновыми вывесками, казалось, застрял между раем и адом, словно громадные строения опустели лишь вчера.

Снова делая передышку, Уэйн вошел через окно в большое офисное здание: в продолговатом мрачном зале теснились сотни столов, каждый из которых был оборудован телефоном и пишущей машинкой – такое чувство, что ночью здесь трудится целая команда призрачных секретарей. Вспомнив об экспедиции Флеминга, Уэйн поднял трубку, надеясь услышать предостерегающий голос давно пропавшего отца, который убедительно просит сына возвращаться в безопасную Европу.

На улице вспыхнул свет, и Уэйн спрятался за оконной стойкой. На гребне ближайшей к нему дюны появилось мерцающее существо с золотистыми руками и пылающей бородой. Оно оглядывалось по сторонам и било ногой по песку, как обезумевшее животное.

– Макнэр! – Уэйн выпрыгнул из окна и побежал к нему. – Макнэр, не волнуйся!

Инженер был весь в блестящем песке. Золотая пыль тонкой пленкой покрыла его бороду, рубашку и брюки.

– Привет, Уэйн, ну, как тебе Америка? Золото, случаем, не нашел? Я думал, мы будем сказочно богаты, думал, завалим «Аполлон» золотом, подлатаем и подкрасим это старое корыто. А тут одна ржавчина, Уэйн, столетняя ржавчина…

– Макнэр, тут целый континент, – показал Уэйн на горизонт в сторону запада. – Найдем и золото, и серебро.

– Ну конечно. – Покрытые золотистым песком губы Макнэра растянулись в саркастичной улыбке. – Набьем «Аполлон» крутыми тачками и двинемся к Скалистым горам.

Он иронично приветствовал человека на лошади, который появился из-за огромного кактуса на перекрестке. Козырек его фуражки прикрывал солнечные очки.

– Слышали, капитан Штайнер? Вы готовы отчаливать? С первым же отливом мы отправляемся на запад, к золотым берегам…

Макнэр резко дернул ногой, поднимая вверх облако песка, и кивнул однообразному голубому небу и безмолвным улицам.

Штайнер неторопливо вел черную кобылу вверх по склону. Его мрачное лицо, закрытое солнечными очками, ничего не выражало. Уэйну показалось, что, несмотря на морской прикид, капитан выглядел куда естественнее верхом на лошади, нежели у штурвала «Аполлона». Жара и яркий свет пустыни, беспокойная лошадь, вздымающая копытами горячий песок, величественный кактус за плечом капитана – в такой обстановке Штайнер напоминал жителя равнин с Дикого Запада.

– Отлива не будет, Макнэр, долго еще не будет. Идем обратно к судну. Помоги ему, Уэйн.

С седла свисала веревка, скрученная кольцом. Неужели капитан все это время шел за Макнэром по песчаным улицам, надеясь заарканить инженера и связать, как своенравного бычка, взволнованного видом собственной тени? На обратном пути к «Аполлону» Уэйн смотрел на Штайнера по-новому, с бо́льшим уважением. Возвращались к кораблю и матросы, толкая перед собой переполненные чемоданы. Кто-то успел напиться награбленного виски, кто-то тащил голый женский манекен из стеклопластика, схватив его за искусственные волосы, – в Европе, где одежду выдавали по карточкам, таких кукол давно не видели. Орловский уже ждал на пирсе Кунард, миролюбиво обмахиваясь найденной на континенте ковбойской шляпой. Риччи раздраженно жаловался на что-то Анне Саммерс, пока та храбро пробиралась сквозь завалы песка, одной рукой придерживая разваливающийся пучок на голове – вскоре этот слабый узел развяжется и выпустит на волю ее скрытое американское я.

Уверенно сидя верхом, Штайнер замыкал шествие и дождался, пока все не вернутся обратно на борт, словно планировал бросить их там и в одиночку отправиться в путь через внутреннее море безлюдного континента.

Глава 6

Великая американская пустыня

В семь вечера, когда наконец-то стало немного прохладнее, небольшая исследовательская группа выдвинулась к полумрачным улицам северо-западной границы заброшенного города. Впереди ехал Штайнер, за ним следовали Орловский и Анна Саммерс; Уэйн на пегой лошадке с белой гривой был позади. Риччи остался кипеть от злости в своей каюте после стычки с капитаном. Штайнер поймал доктора на контрабанде: тот стащил из оружейного магазина крупный самозарядный пистолет и пытался пронести его на борт.

На Манхэттене стояла тишина. Солнце катилось по небосводу над западными землями, громадные здания замыкались в собственной пустоте. Группа прошла по мосту Джорджа Вашингтона, и все замерли, чтобы насладиться видом на невероятно широкое русло реки Гудзон. Впереди открывался заросший полынью песчаный простор, целая плантация кактусов и опунции. Веком ранее Гудзон пересох, и теперь в его бескрайнем сухом русле процветали многочисленные виды пустынных растений, чьи семена прилетели сюда из Нью-Джерси. Беспощадные лучи полуденного солнца сменились красноватыми красками вечера. Члены группы молча стояли рядом со своими лошадьми у полуразрушенной автострады. За джерсийским побережьем можно было различить прямоугольные силуэты отдельных зданий – их фасады в закатных лучах напоминали Столовые горы в Долине монументов.

Неподалеку оказалось шестиэтажное офисное здание, стеклянные двери которого давным-давно разбили вандалы. Привязав лошадей, исследователи залезли на крышу по лестнице, обвивающей шахту лифта, и осмотрели безлюдные земли, будто покупатели, оценивающие выставленную на продажу дикую местность.

– Пустыня… – В знак уважения Орловский снял шляпу и приложил ее к своей пухлой груди. – Кругом одна пустыня и так, наверное, до самого Тихого океана.

Анна Саммерс прикрыла глаза, защищая их от солнечного диска, который уже наполовину скрылся за горизонтом. Кроваво-красное свечение оживляло ее лицо – прибыв на пустынный курорт бледной, Анна показывала заметное улучшение уже в первый день. Не раздумывая, она коснулась плеча Уэйна – профессор явно переживала за судьбу юного безбилетника.

– Странно и в то же время знакомо, как будто я уже бывала здесь. Грегор, мы же знали, что климат переменился.

– Но не настолько. Здесь прямо-таки Сахара двадцатого века. Мы не готовы к исследованию подобной территории. Что скажете, капитан?

Штайнер снял очки и посмотрел на пересохшую реку. Его сильно загорелое лицо приобрело ястребиный вид, глаза спрятались в глубине глазниц под нависшим над ними закаленным лбом.

– Не соглашусь с вами, Орловский, – спокойно ответил он. – Это лишь очередной вызов природы. Понимаешь, Уэйн?

Уэйн прекрасно его понимал. На следующее утро, пока Орловский с Анной Саммерс руководили перемещением экспедиционных запасов с борта на берег, Уэйн присоединился к группе вооруженных моряков, решивших исследовать местность вокруг Нью-Йорка. Под руководством Штайнера они проехали пятнадцать километров по пустыне – высушенной солнцем глуши, простирающейся до самых гор Катскилл и даже дальше. Повсюду, и в Йонкерсе, и в Бронксе, им попадались родники со свежей водой в дренажных трубах, а прямо из треснутой плитки у бассейнов в мотелях росли жалкие на вид финиковые пальмы. Однако этих немногочисленных оазисов не хватило бы для продолжительной экспедиции в глубь материка.

Вид неудавшегося континента лишь побуждал Штайнера двигаться дальше – проснулись его давние запасы сил для выживания в безводном мире. От некогда могучей страны осталась лишь песчаная пыль, мерцающая на солнце, и мысль об этом серьезно затронула всех членов экспедиции. Они проехали верхом по молчаливым окраинам Нью-Йорка, пересекли шаткую громадину Бруклинского моста и попали на Лонг-Айленд, а потом и к побережью Нью-Джерси, оставив позади призрак высохшего Гудзона. Бесконечные ряды домов без крыш, заброшенных торговых центров и усыпанных песком парковок вызывали тревожные чувства. Наконец-то можно было передохнуть после полуденной жары; в компании матросов Уэйн бродил по пустынным супермаркетам, чьи полки по-прежнему были забиты консервами, которые никто так и не съел. Они забрались и на верхние этажи многоквартирных домов: североамериканской зимой эти роскошно обставленные апартаменты превращались в обитель льда. На захваченной пустыней территории пышно разрослись кактусы – и на тенистых площадках у заправочных станций, и в загородных садах. В аэропорту Кеннеди у сотен брошенных авиалайнеров давно спустили шасси, а на крыльях «Конкордов» и «Боингов» проросли мескитовые деревья и опунции.