Эгоист

Я внимательно наблюдал за реакцией своей малышки — не слишком ли много вываливаю на неё за раз? Но остановиться уже не мог. А, может, не хотел. Впервые встретил человека, перед которым захотел обнажить душу, — не ту сторону, которую видят все: эгоистичный засранец и сын богатеньких родителей. Мне было важно убедиться в том, что я её достоин. И впервые в жизни было стыдно за то, что не всё в моей жизни идеально.

— Не мучайся, — по-своему истолковала моё молчание и выражение лица девушка. — Ты можешь рассказать мне всё, что сочтёшь нужным.

Мне до безумия хотелось поцеловать её, но, боюсь, если сделаю это, то продолжить говорить уже не смогу.

— Через пять месяцев, когда Лёху уже мало-мальски поставили на ноги, хотя выглядело он по-прежнему хреново, мы решили собраться вместе в нашем любимом месте — в боулинг-клубе. Пить, естественно, не собирались — Лёхе и так досталось, а мы бухаем только вместе. А вот Костян, кажется, решил иначе, и отмечать выписку друга начал ещё по пути в «Конус». И вместо того, чтобы вызвать такси, этот придурок сам сел за руль. Не мудрено, что он не заметил на пешеходнике человека. Затормозить не успел, хотя и пытался. Бедолаге, переходившему дорогу, досталось по полной, но, правда, жив остался. Костян тогда ходил как побитый пёс; сам к семье пострадавшего объясняться ездил, сам полицию вызвал. Даже лечение ему оплатил — понимал же, что виноват. Деньги на оплату у родителей взял, но после всё до копейки вернул — нашёл где-то подработку. Родители возмущались — денег-то в семье хватало — но у Костяна принципы. Сам покалечил, значит, сам и отвечать будет. Мужик тот, кстати, через пару месяцев оклемался, обвинений предъявлять не стал. Они даже вроде мирно разошлись. Если обратишь внимание, в нашем подземном гараже в самом дальнем углу стоит машина под белым тентом — на ней он и сбил того бедолагу. В свой гараж он напрочь отказался её отгонять, хотя тачка вполне рабочая, — говорит, воспоминания слишком тяжёлые. Правда, все эти… беды меркнуть на фоне той душевной травмы, которую оставил брат. Единственный плюс во всём этом убожестве — мы с парнями лишь ещё сильнее сплотились. Когда вместе с кем-то переживаешь подобное дерьмо, сразу становится видно, кто твой настоящий друг.

— Всё это напоминает, скорее, сценарий какой-нибудь неудачной драмы. Мне жаль, что тебе, твоей семье и друзьям пришлось пройти через такое… — В её глазах стояли слёзы, она ласково гладила меня по голове и, кажется, совершенно не видела во мне неудачника. — Но ты не допускаешь мысли, что твой брат мог измениться? Что, если это уже не тот Никита, которого ты знал?

Я провёл пальцами по её губам.

— Не произноси больше его имени. Пожалуйста. Даже в мыслях. Не хочу, чтобы ты пропускала через себя эту грязь.

— Хочется верить, что твоя жизнь теперь и моя тоже, а, значит, и «грязь» у нас тоже общая, — уверенно парировала она, а я лишь почувствовал, что ещё глубже погряз в своей любви к этой самоотверженной малышке. — Так это из-за брата ты хочешь, чтобы мы перестали видеться?

Я кивнул.

— Не хочу, чтобы он и с тобой что-нибудь сделал. Твоего «падения» я не вынесу. Ты для меня — единственный светлый луч в этой выгребной яме, в которую четыре года назад превратилась моя жизнь.

— Тогда я тем более никуда не уйду.

Все мои дальнейшие возражения она пресекла обжигающим нервы поцелуем. И даже когда я попытался отстраниться, чтобы донести до неё, насколько в действительности всё это серьёзно, Ксюша лишь углубила поцелуй, потянув за волосы, сильнее прижимаясь ко мне. Под таким напором я сдался, поддавшись желанию прикасаться к ней, войти в неё, сделать её своей каждой клеточкой тела.

И только я настроился на горячее продолжение, как девчонка неожиданно отпрянула, с ужасом уставившись на меня.

— Родители! — разнёсся по комнате её громкий вопль.

Я непонимающе нахмурился.

— А что с ними?

Я попытался соблазнить её снова, но она упрямо отпихнула меня и соскочила на пол.

— Мой телефон выключен и валяется в моей машине; а ведь я даже не сказала им, куда ухожу, потому что на тот момент сама не знала, где буду. К тому же, разговаривать с ними совсем не хотелось…

— Не хочу, что бы ты уходила, — искренне произнёс я. — Мне надоело вечно отдавать тебя им и возвращаться домой одному.

— У тебя есть друзья, — фыркнула девушка, но на лице её застыла… надежда? — К тому же, ты сам несколько минут назад предложил прекратить встречаться.

По моим губам скользнула ухмылка.

— Я? Я не мог такого сказать. — Я медленно поднялся на ноги и направился в её сторону, не отрывая взгляда от её глаз. — Наверно, был не в себе, когда говорил об этом.

— Кирилл! — предостерегающе произнесла Ксюша и начала медленно отступать.

А после… сбежала! От удивления я на секунду застыл на месте, но охотничьи инстинкты взяли верх, и я рванул следом.

Догнал её, хохочущую, на лестнице. Прижал хрупкую фигурку к перилам. Смял её губы в болезненном поцелуе, до синяков стискивая тело руками. Сейчас я как никогда был далёк от прежнего Кирилла, который мягко обольщал девушек. С Ксюхой мне хотелось грубо. Неистово. Забыв об осторожности и нежности. И, кажется, она совсем не возражала, если судить по страсти, с которой она отвечала на каждое моё действие. Так что под кожей начинало вибрировать от желания.

Но я догнал её не для этого.

Резко оторвавшись от уже мало что соображающей девушки, я закинул её на плечо и потащил в сторону парковки, — она вроде говорила что-то про выключенный телефон. Смеясь, Ксюша обхватила меня за талию, прижавшись лицом к спине.

Мы вышли на парковку, и Ксюша допустила одну очень большую ошибку: уже уверенно шагая к машине девушки, я почувствовал на спине её горячие губы. Я замер на полпути и обречённо вздохнул: эта безбашенная девчонка не оценила моих нечеловеческих усилий, которые я приложил для того, чтобы оторваться от неё и дать ей время разобраться со своей семьёй. Но она сама дала мне полный доступ. И я собирался воспользоваться им по полной. В конце концов, джентльменство никогда не было моей сильной стороной.

Я поставил её на ноги и, не дав возможности прийти в себя, усадил на первую попавшуюся машину, вклинившись между её ног, и принялся терзать её губы, то даря мягкость и чувственность, то сминая грубо и отнюдь не безболезненно. И если поначалу она восприняла это за очередную игру в кошки-мышки, то, когда я содрал с неё свою футболку, а следом за ней и верхнюю часть белья, ошарашенно ахнула, но возразить ей я, конечно же, не дал, вновь запечатав рот поцелуем.

И да, как я и мечтал с первых дней знакомства, взял её прямо на капоте автомобиля.

Оставив Ксюшу решать волнующие её вопросы с родными — от моей молчаливой поддержки она категорически отказалась, заявив, что должна разобраться сама — ноги понесли меня прямиком в бильярдную. Новость о том, что Никиту выпускают, вышибла у меня почву из-под ног: как бы я ни пытался убедить сам себя, это было неожиданностью. Да к тому же, за прошедшие четыре года я смог так глубоко и надёжно похоронить воспоминания о старшем брате, что совершенно забыл о его существовании. А потому новость о его освобождении была подобна первому снегу: ты вроде знал, что когда-то это случится, но это всё равно застало врасплох.

— Чего такой хмурый? — поинтересовался Егор. — Поссорился со своей будущей женой?

Я обвёл комнату взглядом — из-за невесёлых мыслей даже не заметил, как дошёл сюда — и завалился на диван. Почему-то даже физические нагрузки в зале не опустошали меня так, как одно-единственное имя.

— Через пару дней моего братца выпускают на свободу, — с мрачной торжественностью оповестил присутствующих.

Вся активность в помещении разом устремилась к абсолютному нулю.

— А я-то надеялся, что он сдох… — хмурясь, пробормотал Лёха.

Из всей нашей компании у него была самая веская причина ненавидеть Никиту, потому что только его жизни в то время реально угрожала опасность. Все остальные отделались лёгким испугом и как итог получили открытый переломный момент со смещением приоритетов в результате падения с высоты своих иллюзий…