Страница 9 из 97
— Ходят слухи, что пираты затевают нападение с целью захвата серебра, подготовленного для отправки казначейским флотом. Моя задача — собирать информацию по трактирам, где посетители, напившись, похваляются перед служанками и шлюхами. За несколько сунутых кому надо монет и несколько удачно подаренных поцелуев женщины с удовольствием повторяют то, что слышали.
— А куда вы собрались ехать?
— В Веракрус.
Тут стало ясно, почему меня оставляют дома: дон Хулио беспокоился, что в Веракрусе кто-нибудь может меня узнать. И снова мы ни словом не обмолвились о моём прошлом. Пока Матео или дон Хулио не поднимут эту тему сами, решил я, я тоже не стану смущать их или обременять своими проблемами. Укрывательство человека, разыскиваемого за убийство, могло привести их на виселицу — и меня, разумеется, тоже.
Однако предполагаемое нападение пиратов оказалось лишь очередным слухом, которые часто сопутствовали прибытию казначейского флота. Матео вернулся домой с очередным шрамом. Этот звался Магдалена.
Я так и не рассказал своему другу о свидании Изабеллы с де Альвой. Мне было слишком неловко за дона Хулио, чтобы поделиться этой информацией даже с Матео. К тому же было очевидно: скажи я об этом Матео, и он убьёт де Альву. Между тем я сам мечтал отомстить этому человеку, и ни к чему было втравливать Матео в поединок с лучшим фехтовальщиком страны. Матео непременно захотел бы сразиться с ним по-честному, потому что он делал бы это ради дона Хулио. А по моему убеждению, этот злодей не заслуживал ни честного боя, ни честной смерти.
В скором времени я понял, что гасиенда управляется сама собой, и мои старания управлять ею более эффективно почти всегда приводили к тому, что индейцы снижали темпы работы или прекращали её вовсе. Чтобы не выставлять себя дураком, я удалился в библиотеку, надеясь чтением рассеять скуку и за тот месяц, пока Матео и дон Хулио находятся в отъезде, пополнить свои познания.
Дон Хулио как-то сказал, что я впитываю знания как губка.
— Из тебя получится настоящий человек эпохи Возрождения, — заметил он однажды, — человек, который имеет познания не только в одной какой-то области, но во многих.
Моё лицо запылало от смущения, как полуденное солнце. Сам дон Хулио был истинным человеком Возрождения, кладезем познаний в сфере искусства, литературы, науки и медицины. Он одинаково легко мог вправить сломанную руку, рассуждать о Пелопоннесских войнах, цитировать «Божественную комедию» Данте, проложить курс на суше или море с помощью звёзд и планет. Я чрезвычайно гордился его инженерным талантом, позволившим дону Хулио осуществить грандиозный проект туннеля, одного из чудес Нового Света.
Поощряемый своим наставником, я пожирал книги, как огромный кит, поглощающий стаю рыб одним глотком. Отец Антонио, конечно, дал мне немало уроков по классической литературе, истории и религии, да вот только собрание книг его было невелико, менее трёх дюжин томов. Библиотека дона Хулио была одной из самых больших частных библиотек в Новой Испании и насчитывала более полутора тысяч томов. Для человека с неутолимой жаждой знания это был настоящий cornucopia, рог изобилия.
Я прочёл и перечитал не только философские и литературные сочинения, имевшиеся в библиотеке доброго клирика (почти все они имелись и у дона Хулио), но также и практические труды, такие как трактат по медицине святого отца Августина Фарфана, сочинения великого арабского фармацевта Месуйи, служившего в IX веке при дворе Гаруна аль-Рашида в Багдаде. Я узнал о тайнах хирургии, открытых испанцем Бернавидесом, прочитал «Историю индейцев» Саагунаи «Историю Конкисты» Берналя Диаса цель Кастильо.
Чего только не было в библиотеке дона Хулио: сочинения Галена, Аристотеля и арабских врачей; труды древнегреческих философов и римских законодателей; произведения поэтов и художников Возрождения; увесистые фолианты по инженерному делу и космографии. В числе самых любопытных работ были исследования по медицине, в которых описывались методика пришивания человеку отрубленного носа, симптомы греховного французского недуга (известного также под названием «сифилис») и методы полевой хирургии Амбруаза Паре.
Операцию по восстановлению отрубленного носа осуществил один итальянский хирург. По словам дона Хулио, этот врач был тронут несчастьем молодой женщины из Генуи: ей отрубили нос солдаты, обозлённые сопротивлением, которое несчастная оказала, когда они стали её насиловать.
Врача этого звали Гаспар Таглиакоччи, и он умер примерно в то время, когда я родился. Он изучил опыт индийских хирургов: те спускали вниз полоску кожи со лба и использовали её для формирования носа. Верхняя часть этой полоски оставалась прикреплённой ко лбу до тех пор, пока нос вновь не приживался на лице. Индусы разработали это искусство по необходимости — многих женщин в Индии лишали носа, если их обвиняли в супружеской неверности.
Существенным недостатком этого метода был, однако, остававшийся на лбу большой шрам пирамидальной формы. И Таглиакоччи решил брать кожу не со лба, но из области предплечья.
Поскольку предплечье подвижно, вокруг головы человека закрепляли раму, фиксировавшую руку напротив лица, пока полоска кожи с предплечья не приживётся, сформировав ной нос.
Великий итальянец также делал операции по восстановлению ушей, губ и языка.
Что же касается той молодой женщины из Генуи, которая поплатилась носом за сопротивление насильникам, то, по слухам, операция прошла совершенно успешно, если не считать того, что в холодную погоду её нос приобретал слегка пурпурный оттенок.
Таглиакоччи описал свои методы в «De Chirurgia Curtorum per Insitionem», научном труде, опубликованном через пару лет после его смерти. Экземпляр этой книги на испанском языке оказался в библиотеке дона Хулио.
Одним из самых страшных заболеваний на земле издавна считают сифилис, или французскую болезнь. Говорят, что название этого недуга происходит от имени пастуха Сифилия, оскорбившего Аполлона; разъярённый бог покарал наглеца отвратительной болячкой, которая распространилась как лесной пожар.
Сифилис поражал в Новом Свете и мужчин и женщин. Подцепив болезнь от шлюх, многие мужчины приносили её домой, жёнам. Священники внушают нам, что сифилис — это греховный недуг, насланный на землю Господом для наказания развратников и прелюбодеев. Но в чём, спрашивается, грех ни в чём не повинной женщины, заразившейся сифилисом от мужа, над которым она не имеет власти и который сам подцепил болезнь от проститутки или случайной любовницы?
Если серьёзно не лечить сифилис на ранних стадиях, он становится неизлечим и избавляет от него только смерть. К некоторым смерть не торопится, предоставляя болезни отъедать жизнь несчастных по кусочкам, других уносит быстро, что всё-таки милосерднее, хотя и сопряжено с мучениями. Каждый второй заразившийся этой болезнью от неё умирает.
Распространённые методы лечения сифилиса едва ли не ужаснее самой хвори: когда тело больного покрывают болезненная сыпь и язвы, его помещают в бочку или ванну вроде тех, что используют для засолки мяса, но с ртутью. Она должна быть велика, чтобы человек поместился в ней целиком. Затем эта ёмкость вместе с больным и ртутью (в виде порошка или жидкости) подвергается нагреванию.
Говорят, что это лечение убивает не меньше народу, чем сама болезнь. У многих из тех, кто перенёс его и выжил, руки, ноги и голова до самой смерти трясутся, а лицо искажается страшными гримасами.
Дон Хулио рассказывал мне, что алхимики, снабжавшие ртутными соединениями цирюльников и тех, кто занимался подобного рода лечением, изобретя этот способ лечения сифилиса, осуществили-таки свою вековую мечту о превращении ртути в золото.
Существует мнение, что в Европу это страшное заболевание завезли из Нового Света матросы Колумба. По возвращении в Испанию многие из них нанялись солдатами в армию неаполитанского короля Фердинанда, защищавшего свои владения от короля Франции Карла. После падения Неаполитанского королевства испанцы поступили на службу к Карлу и занесли страшный недуг во Францию, причём в местной армии сифилис распространился так широко, что его стали называть «французская болезнь».