Страница 86 из 93
Там было темно, так что я зажёг единственную глиняную лампу. Вот тюки и баулы со снаряжением, которые я видел столько раз, вот его кровать, вот складной стол, а вот ворох пропотевшей окровавленной одежды. Но где же меч? Я стал ощупывать всё вокруг. Нашёл! Он лежал на походной кровати, прикрытый покрывалом, словно куртизанка, ожидающая любовника. Я погладил знакомый шероховатый металл. До чего же он тяжёлый и неуклюжий. И какой огромный! Неужели его и впрямь выковали боги? А когда Аттила отыскал меч, то неужели сама судьба наделила его мужеством и повела завоёвывать мир? И вновь вмешалась в ход событий, с ещё большей силой, как только я отдал меч Аэцию? Как играет с нами жизнь, в одно мгновение оказывая милости, а в другое — швыряя в грязь, то обнадёживая, то вдребезги разбивая наши надежды. Смысл происходящего ускользал от меня.
Я достал только что купленный напильник и принялся за работу.
Немного погодя у входа в шатёр появилась какая-то высокая фигура.
— Итак, ты решил вернуть свой дар, Ионас Алабанда? — негромко и мягко осведомился генерал.
— Да, я решил использовать его иным образом.
— Мой личный стражник сообщил, что мне, наверное, захочется узнать, зачем ты здесь.
Я улыбнулся.
— Да, на этого стражника можно положиться. Он всегда начеку.
Из-за спины генерала выступила маленькая тень.
— Я бы смог отдохнуть, если бы мне не пришлось за тобой приглядывать, Ионас, — заявил Зерко.
— Пожалуйста, садитесь.
Я указал на походные скамьи, словно шатёр принадлежал не кому иному, как мне.
— Я удивлён, что вы оба не спите. И не менее удивлён, что сам не сомкнул глаз.
— Да, — произнёс Аэций, приняв моё приглашение. — Какие мы, должно быть, важные особы, если действуем без устали. Ну и как ты планируешь поступить с этим мечом? Убьёшь Аттилу? Или просто наточишь его поострее?
Я отложил меч в сторону.
— Мне сообщили, что женщину, которую я люблю, приковали к погребальному костру. Её сожгут завтра вместе с Аттилой, если мы атакуем гуннов, а он проиграет битву. Мне сказал об этом гунн, и я ему верю.
— Скилла, — догадался карлик.
— Похоже, что я связан с ним столь же прочно, как вы с Аттилой, генерал, или как ты с Аэцием, Зерко. Связан самой судьбой. Он — молодой воин, племянник полководца Эдеко, с которым я сражался в Норике в тот момент, когда вы впервые увидели меня и меч.
— А, да. Храбрый гунн, гнавшийся за тобой вплоть до римских территорий. Это не он ли приветствовал тебя вчера днём?
— Да.
— Ну, теперь я понял почему. Он хочет, чтобы ты обменял меч на женщину?
— Да.
— И он тоже любит её?
— Да.
— Ты веришь, что Аттила согласится на подобную сделку?
— Нет. То есть он, конечно, примет меч, но захочет отомстить мне за пожар в его дворце. Я погибну и ничего не добьюсь, если мы пойдём в его лагерь.
Генерал улыбнулся.
— В таком случае я не вижу в твоём плане никакой логики.
— Из лагеря Аттилы невозможно убежать. И в равной мере невозможно освободить и спасти Илану. Однако я не смогу жить, не освободив её. Я видел, как многие умирали за свою веру, и теперь готов умереть за то, во что верю сам, — за любовь женщины.
Генерал изумлённо взглянул на меня.
— Я уже составил план. Попрошу Скиллу освободить её в обмен на мою жизнь. У гуннов есть одно слово: коносс. Оно означает уплату долга. Так их семьи и кланы обычно улаживают споры. Я заплачу коносс своей жизнью, чтобы спасти Илану. И заплачу коносс Скилле этим мечом в обмен на его торжественную клятву всеми силами заботиться об Илане.
— И позволишь Аттиле вновь сплотить свои войска при помощи этого символа, после того как он с таким трудом достался Риму, — возмутился Зерко. — А женщина, если её и не сожгут на костре, всё равно достанется гунну!
— Да, — замялся я. — Для меня невыносима даже мысль о её смерти, хотя тысячи людей умерли у меня на глазах. И что бы ты делал, если бы лишился Юлии, Зерко?
Последовало долгое, тягостное молчание. Потом снова заговорил Аэций.
— Мне понятна твоя готовность пожертвовать собой, но неужели ты считаешь, будто я позволю тебе взять меч для этого бессмысленного обмена?
— Это не совсем так.
— Что же тогда?
Я объяснил им свой план.
На сей раз мы молчали ещё дольше прежнего, мысленно оценивая предстоящий риск.
— Должно быть, Аттила обезумел и чувствует себя проигравшим, если намерен броситься в костёр, — наконец сказал Аэций.
— Похоже на то.
— Дай моя армия не в лучшем состоянии. Мои люди столкнулись с катастрофой невообразимого масштаба, и мы понесли колоссальные потери, грозящие, помимо всего прочего, разрушить наш союз. После смерти отца Торисмонд встал во главе вестготов, но его братья стремятся завладеть короной не меньше его. Да, на закате вестготы сражались как одержимые и были единой армией и одним народом, но на рассвете они разделятся на кланы. Ант удовлетворился гибелью брата Клоды и боится дальнейших жертв. Франки воевали без отдыха целых два дня. Сангибан ненавидит меня за то, что я поставил его и аланов в самый центр. Олибрионы вряд ли выдержат ещё день битвы, как-никак они немолоды. Ну и так далее. Нашим коням нужно больше воды. Нашим боевым машинам не хватает снарядов. Наши колчаны пусты. Все проблемы, не дающие покоя гуннам, не дают покоя и нам. Но у нас есть и другая сложность. Аттила — тиран, и пока он жив, он не позволит распасться союзу гуннов и подчинённых им племён. Их всех объединяет страх. Моя же сила в умении убеждать, и я знаю, что лишь появление Аттилы на Западе смогло сплотить наши народы. Грозя уничтожить Западную империю, Аттила заставил племена объединиться, забыв обо всех распрях. Он возродил империю. Конечно, в этой логике есть что-то порочное, но она даёт нам возможность выжить. Если он погибнет во время завтрашней атаки, от нашего единства не останется и следа, а влияние Рима полностью прекратится. Союзники перестанут в нас нуждаться. Иначе говоря, Аттила необходим Аэцию, совсем как Сатана необходим Богу.
Я был озадачен и растерянно спросил:
— Значит, вы хотите, чтобы он победил?
— Я хочу, чтобы он уцелел. Никто из нас не сможет устоять при завтрашней атаке или взять верх. Но если он отступит, искалеченный, потерявший тысячи воинов и при этом сохранивший честь, у меня появится надёжное оружие — страх перед гуннами, и с его помощью я сумею удержать от распада западный мир. Ещё два дня назад само существование Аттилы грозило Западу гибелью. А завтра такой же или даже большей угрозой станет его отсутствие. Я тридцать лет подряд поддерживал равновесие империи, сталкивая её народы и натравляя их друг на друга. Так будет и впредь. Мне нужно, чтобы он отступил, признал своё моральное поражение, но не погиб.
— Так вы даёте мне шанс? Шанс рискнуть?
Генерал вздохнул.
— Это опасно. Но меч уже был в моих руках и сделал всё, что мог.
Я усмехнулся. От страха и облегчения у меня закружилась голова.
Зерко заметил выражение моего лица и улыбнулся.
— Лишь глупец и дилетант вроде тебя, уставший от битвы и истерзанный муками любви, смог бы придумать столь нелепый план, Ионас Алабанда. — Он кивнул, словно в подтверждение сказанного. — И лишь профессиональный глупец вроде меня смог бы придумать, как его усовершенствовать.
Глава 29
ЛАГЕРЬ АТТИЛЫ
Скилла и я пробирались по полю битвы, вязкому и ненадёжному, как болото. Луна скрылась, и какое-то время вокруг царила полная тьма, но вот на востоке небо немного порозовело, и первые робкие лучи осветили выбранную нами причудливую тропу. Мы ступали осторожно, обходя клинки, стрелы, наконечники копий, обломки расшатанных орудий и трупы. Тысячи, тысячи и тысячи убитых, словно им не было конца. Хуже всего пришлось оставшимся в живых. Они бессильно извивались или ползли вслепую, как улитки, жалобно умоляя дать им воды. У нас не было ни кувшинов, ни мешков с водой, и поэтому мы быстро миновали раненых. Их было слишком много! Когда мы приблизились к гуннскому лагерю, я понял, что уже навсегда насмотрелся на ужасы войны.