Бич Божий

— Я знаю, что ты задумала. Ты хочешь пройти мимо лагеря римлян.

После вчерашнего пира обитатели лагеря долго спали и зашевелились совсем недавно, поздним утром. Илана надеялась, что молодой римлянин уже проснулся. Яркие красные и синие цвета посольских палаток контрастировали с коричневыми и тёмно-жёлтыми жилищами варваров и сразу бросались в глаза. Эти оттенки невольно напоминали ей о красочном мире цивилизации с его базарной сутолокой. Удивительно, какую тихую, потаённую страсть пробудил в её душе приезд римского посольства. Она казалась полумёртвой, один прожитый ею день ничем не отличался от другого, и её уже не пугала возможность брака со Скиллой. Илана почти согласилась с такой участью. Но теперь у неё родилась новая надежда, и она увидела иной выход. Нужно как-то убедить этих римлян выкупить её из плена, а ключевой фигурой в этом предприятии должен стать посольский писец и историк, не отрывавший от неё глаз во время пира.

Ещё год тому назад одна мысль о подобном расчёте ужаснула бы Илану. Любовь была священным понятием, ухаживания — чистыми, и она отвергла немало поклонников, прежде чем остановила свой выбор на Тасио. Но всё это имело значение до её помолвки и гибели отца, до того как Скилла твёрдо решил на ней жениться и навсегда спрятать в юрте. Если она примет его предложение, то проведёт всю оставшуюся жизнь в скитаниях с его племенем от пастбища к пастбищу. Будет рожать Скилле детей и наблюдать за тем, как гунны-мясники губят мир, приближая его конец. Илана не сомневалась в том, что обычные римляне ещё не поняли, какая угроза надвинулась на них. А она видела эту угрозу, хотя до краха своей прежней жизни тоже не понимала её масштаба.

Вчера Илане отдали её римское платье, в котором она попала в плен, тщательно вымыли и причесали волосы. Гуннский пояс с золотыми насечками чётко обрисовывал её тонкую талию, а медальон подрагивал на высокой груди. Римские браслеты на поднятой руке, поддерживавшей кувшин, притягивали к себе солнечный свет и привлекали внимание к её фигуре. Сегодня ей впервые за всё время плена хотелось хорошо выглядеть. Илана водрузила пустой кувшин на макушку, прикрытую круглой войлочной шапочкой, и это придало её походке особую соблазнительность.

Она нашла молодого римлянина неподалёку от их лагеря: он расчёсывал гриву своей гнедой кобылицы. Её первое впечатление подтвердилось — римлянин был красив, любопытен и, как она решила, плохо разбирался в мотивах женских поступков. Илана двинулась вперёд, стараясь не исчезать из поля его зрения. На мгновение она с испугом подумала, что он её не заметит, — ведь писец был так занят своей проклятой лошадью. Ладно, тогда она снова пройдёт мимо него на обратном пути! Но нет, он внезапно выпрямился, и как только он это сделал, она намеренно споткнулась и подхватила на лету кувшин, упавший с её головы.

— О!

— Позвольте мне вам помочь! — окликнул он её по-латыни.

— Нет, всё в порядке, — ответила она на том же языке и с притворным изумлением добавила: — Я не видела, что вы здесь.

Илана прижала к груди глиняный кувшин, словно это был её возлюбленный.

Молодой человек подошёл к ней.

— Судя по вашему виду и манерам, я решил, что вы римлянка.

Должно быть, он слишком добр или же суровые жизненные испытания ещё не успели его ожесточить. Она едва не усомнилась в своём плане. Ей был нужен сильный человек. Но, во всяком случае, он сможет её пожалеть!

— Я видел, как вы прислуживали во время пира, — продолжил он. — Как вас зовут?

— Илана.

— Красивое имя. Я — Ионас Алабанда из Константинополя. А откуда вы родом?

Илана с намеренной застенчивостью потупила взгляд.

— Из Аксиополя, около Чёрного моря. Греки называли наш город Гераклеем.

— Я слышал о нём. И вас взяли в плен?

— Эдеко завоевал Аксиополь.

— Эдеко! Он приехал с нами из Константинополя.

— А воин Скилла схватил меня и привёз сюда на своём коне.

— Я знаю и Скиллу!

— Тогда у нас есть немало общего кроме родной империи. — Она печально улыбнулась.

Он протянул руки.

— Позвольте мне взять ваш кувшин.

— Это женская работа. Вдобавок он сейчас пуст и ничего не весит.

— В таком случае позвольте мне проводить вас к реке. — Ионас улыбнулся. — Знаете, общаться с вами куда приятнее, чем с Эдеко или Скиллой.

Всё получилось даже лучше, чем она надеялась. Они вместе отправились к реке, а их быстрое знакомство, казалось, осветило и без того ясный день. Трава внезапно стала зеленее, а небо — более синим, чем прежде.

— Вы слишком молоды для столь важной миссии, — сказала она. — Наверное, вы умны не по годам.

— Просто я говорю по-гуннски и обожаю всё записывать. Рассчитываю когда-нибудь написать историю.

— Вы, должно быть, из состоятельной семьи.

Илана подумала, что он достаточно богат и сумеет её выкупить.

— У нас были неудачи, и мы разорились. Однако я надеюсь, что после этого путешествия наши дела наладятся.

Она была разочарована.

Вскоре они приблизились к поросшему травой берегу. Тиса лениво катила свои воды, а высохшая грязь показывала, как широко река разлилась весной. Илана нагнулась, чтобы зачерпнуть воду, и её движения сделались нарочито медленными.

— По крайней мере, это путешествие дало нам возможность встретиться, — проговорила она.

— В каком доме вы живете?

— У Суекки, жены Эдеко.

Он пронаблюдал, как она поднялась и попыталась сохранить равновесие.

— Я спрошу его о вас.

Её сердце как будто взлетело ввысь.

— Если вам удастся меня выкупить, я буду служанкой в вашем посольстве по дороге домой, — предложила Плана. Эти слова вырвались у неё быстрее, чем она планировала. — Я умею готовить и шить. — Заметив недоумённое выражение его лица, она осеклась. — Я только хотела сказать, что не доставлю вам хлопот.

Кувшин балансировал у неё на голове. Она осторожно повернулась и направилась к дому, зная, что Суекка скоро хватится её и, возможно, заподозрит в чём-то предосудительном, поскольку Плана обычно не ходила за водой.

— Я могла бы рассказать вам о гуннах немало интересного, и у меня есть родственники в Константинополе, способные помочь с выкупом...

Как же ей хотелось его убедить и сделать своим союзником!

Пока она говорила, обещая ему всё, что только могло прийти ей в голову, — а роль беспомощной просительницы была Плане ненавистна! — рядом послышался конский топот. Между ними вклинился гуннский конь, отбросивший Ионаса в сторону. Она пролила немного воды из кувшина.

— Женщина! Что ты тут делаешь с римлянами?

Это был Скилла верхом на своём жеребце Дрилке.

— Я набрала воды в реке и несу её домой.

Ионас схватил поводья.

— Это я разговаривал с нею.

Скилла указал хлыстом на седло.

— Садись сюда, — обратился он к Плане, а затем добавил: — Эта женщина — рабыня моего дяди, взятая в плен в сражении. Она не вправе болтать без разрешения с любым свободным мужчиной, а с тобой и подавно. Если она об этом не знает, то Суекка её живо образумит.

— Ты не смеешь наказывать римлянку за разговор с римлянином.

В голосе Ионаса прозвучала угроза. Илана поняла, что в прошлом у молодых людей уже был какой-то конфликт, и воодушевилась. Как бы ей использовать их разногласия, их вероятное соперничество? Но почему она так расчётлива?

— Она больше не римлянка. А у рабынь нет никаких дел с дипломатами! Ей это известно. Если она хочет стать свободной, то заставь её выйти замуж!

Римлянин натянул поводья, развернул коня и вынудил его отступить.

Однако гунн тут же поднял руку, выхватил у него поводья и толкнул ногой в сапоге в грудь Ионаса, который не сумел сориентироваться, отлетел назад от сильного толчка и приземлился прямо на мягкое место. Скилла тем временем крепко обнял девушку, её кувшин опрокинулся, и вода пролилась.

— Она моя! Тебе ясно, что я сказал!

Илана попыталась вырваться и оцарапала его, но гунн поднял её, перекинул поперёк седла и держал железной рукой, как ребёнка.