Шут и Осень

– Ну же, леди Эльжебета, нам нужен Слепой Ходок, никто не желает начинать! – Леди Иванна сделала горестное лицо, надув свои красивые губы и потянула Эльжебету за длинный рукав.

– Право, я не знаю, прилично ли это будет... – Эльжебета со страхом думала о том, что нужно будет завязать глаза тёмной повязкой и бродить по Дубовой роще в поисках других игроков. А вдруг над ней будут смеяться? Издеваться... Да и муж, ежели узнает, не одобрит участия супруги в таких развлечениях. Но леди Иванна, кажется, смогла прочитать её мысли.

– Это развлечение, на которое не допустят абы кого. – Она лукаво улыбнулась. – Будет сам король, я, конечно же, Блазень, граф и графиня Скоу. – Иванна многозначительно замолчала. – Как видите, пани, только ближайшее окружение короля. Ну же! Нам нужен Ходок на первый круг.

Эльжебета молча слушала любовницу короля. Ей было всё равно, кто участвует в игре – оскорбления мужа того не стоили. Но как только она услышала заветное имя, сердце как сумасшедшее забилось в груди. Блазень... Он тоже будет там. Убегать и прятаться вместе со всеми, а возможно, и отпускать колкие шуточки. Но желание его увидеть вновь пересилило всё.

Она посмотрела на леди Иванну:

– Хорошо.

Пока слуги привязывали маленькие колокольчики к одежде игроков, Эльжебета сидела на каменной скамье и исподтишка рассматривала Блазня. На нём, как и прежде, был красный балахон с торчащими во все стороны нитками, лицо изукрашено невообразимыми узорами, а на голове красовалось что-то наподобие короны. Пока слуга пытался привязать колокольчик к подолу его одеяния, он постоянно вертелся, издавал смешные звуки и гримасничал. Король начинал громко хохотать при очередной ужимке, а шут, воодушевлённый его реакцией, принимался кривляться с удвоенной силой. Наконец взмокшему прислужнику удалось прицепить колокольчик, и настала очередь Эльжебеты. Все игроки образовали широкий круг, в центр которого её и вывел другой слуга. В торжественной тишине ей завязали глаза широким платком и набросили на плечи лёгкую накидку, капюшон плавно опустился на голову.

Пять ладоней прикоснулись к её плечам, и Эльжебету начали раскручивать. Тихий хор голосов уверенно проговаривал:

– Крутись-вертись, Слепой Ходок.

Тебе за нами не добежать.

Путайся, плутай, звону внимай,

Но всё равно не сможешь догнать!

С громкими криками и визгами все игроки бросились врассыпную. Закружившаяся Эльжебета, оставленная без опоры, слегка покачнулась и чуть не упала. Чьи-то уверенные руки поддержали её, обхватив талию. Сзади зазвучал колокольчик. Сегодня она желала чувствовать себя свободной, обычной женщиной, поэтому не надела корсет, и теперь горячие ладони обжигали её кожу прямо сквозь платье. Вдруг стало трудно дышать. Прикосновение рук исчезло, только колокольчик забренчал, но как-то медленно и неохотно, словно и не торопился его хозяин куда-то уходить. Там, где мужские ладони обогрели её кожу, стало холодно и как-то неуютно и что-то затрепетало внизу живота.

Колокольчик ещё раз звякнул и замолчал. Его обладатель совсем перестал двигаться... Эльжебета обернулась и медленно пошла в ту сторону. Она аккуратно ступала по земле, боясь упасть, вытянув вперёд руки. Внезапно её пальцы коснулись чего-то твёрдого и тёплого. Скорый стук сердца и тяжёлые опадания груди – как будто мужчина быстро бежал. Эльжебета смелее прикоснулась к своей жертве. Ей нужно было узнать, кто это – лишь после этого можно отдать повязку и плащ Слепого Ходока. Пальцы перебирали простую, чуть шершавую ткань. Лишь у одного человека было такое безыскусное одеяние. Помимо воли её ладони начали скользить по твёрдой мужской груди. Она ощущала жар его тела. В висках назойливой помехой билась мысль, что это неправильно, грешно, недопустимо. Но руки поднялись выше, к его шее. Она же знала, кто перед ней! Надо сказать... Всего лишь произнести короткое имя... Пальцы прикоснулись к колючему подбородку. Она чувствовала... Чёткие, резкие линии, такие мужские, немного грубоватые. Ямочка на подбородке, впалые щёки, нос с горбинкой. Шершавая горячая кожа. Низ живота запульсировал болью. Боже... Что с ней?.. Руки сами по себе прикасались к его лицу, не в попытке узнать, нет... Она ласкала его... Губы... Нет! Нужно прекратить это немедленно! Тёплые и мягкие, нижняя такая пухлая... Внутри возникло совершенно порочное желание прикоснуться к ней языком. Убери руку! Ну! Убери же... Его горячее дыхание словно сковало её движения. Она горела от ощущения его кожи, от быстрого стука чужого сердца и собственных недопустимых распутных желаний. Одумайся! Это всего лишь шут! Убогий горбун... Но тепло его губ... Шероховатость кожи... Влажное дыхание... К щекам прилила кровь, выступила испарина, она была словно в лихорадке. Сгорала от этих порочных, непонятных ощущений. Так не должно быть. Так никогда не было! Не было этого стремления к мужской коже, к учащённому дыханию. И жажды прижаться губами к мужским губам тоже не было. Дрожащие пальцы снова прошлись по ним... Он приоткрыл рот, и она ощутила частое влажное дыхание. Внизу живота что-то болезненно пульсировало. Боже, это была мука и наслаждение одновременно! А потом он медленно, словно пробуя на вкус, прикоснулся влажным языком к её пальцам. Нет! Она резко отдёрнула руку. По шее сбежала капелька пота. Между ног вдруг стало влажно. Она истекала и едва дышала. Грешно! Как же грешно...

Жар его тела опалял, мешая думать. Она должна закончить, прекратить. Немедленно!

– Это Блазень... – Охрипший, словно чужой голос.