Кадет Поттер

На фоне происходящего у Долорес Джейн Амбридж случилась истерика, она ни с того ни с сего начала орать, что Тёмный Лорд не возродился, что Гарри Поттер врёт. После подобного её спеленали целители и вскоре, лишившись всех должностей, Амбридж “облюбовывала” койку в палате для буйнопомешанных.

Но не успел утихнуть скандал в сфере образования, как грянул новый. Пока министр отбивался от нападок прессы и разъярённых родителей пострадавших студентов, произошло нападение на Отдел Тайн. Было ли что-либо украдено так и не уточнили, но и того факта, что Волан-Де-Морта видели в вестибюле министерства сражающимся с Дамблдором было более чем достаточно для того, чтобы кресло министра магии, на котором уютно восседал Корнелиус Освальд Фадж, пошатнулось не на шутку. Общественность была в шоке, начальник аврората в ярости. Что же до Гарри Поттера, то он сразу после экзаменов покинул школу.

========== Глава двадцать четвёртая «Новый порядок» ==========

Пока магическую часть Британии лихорадило, Гарри безвылазно сидел в летнем лагере. Именно поэтому он был совершенно не в курсе того, что на Тисовую улицу попытался наведаться Дамблдор, наконец-таки осознавший, что у него явно недостаточно информации касательно одного неправильного героя. Там-то его и приняли авроры, прибывшие на сигнал тревоги. Дамблдор даже не сопротивлялся, он просто не понял, как так вышло, ведь не Дурсли же вызвали авроров.

Хотя ларчик открывался до обидного просто: сигналку на дом магловских опекунов крестника повесил лорд Блэк. Адрес был вполне официально поставлен на учёт, так что группа экстренного реагирования прибыла ровно через две минуты с того момента, как возле дома трансгрессировал маг. Сам по себе факт трансгрессии не является чем-то незаконным, но не в случае, если этот маг в розыске по обвинению в нарушении пары десятков законов. Которых и по отдельности хватило бы на то, чтобы хорошо присесть в Азкабан, а вкупе тянуло уже на более близкое общение с дементорами.

Пламенная речь, которую лорд Блэк толкнул в кабинете Дамблдора, тогда ещё директора школы чародейства и волшебства Хогвартс, заставила вращаться маховик правосудия, и всё то время, что Гарри собирал компромат на Жамбридж, министр лично курировал дело против Дамблдора. В рамках которого один только Сириус выпил три дозы веритасерума. И он был не один. Освидетельствования, комиссии, допросы, было нарыто столько всего, что Дамблдору было не отвертеться. Но этот гений и радетель за общее благо то ли был уверен в своей безнаказанности, то ли думал, что то, что он лично сражался с Волан-Де-Мортом в атриуме министерства как-то смягчит то, что он этого самого лорда, по сути, и сотворил. Не помогло даже пророчество, до которого Том так и не добрался, ибо осознав, что Гарри совершенно не собирается играть свою роль, Дамблдору пришлось лично останавливать Тома и, как следствие, палиться в министерстве.

Пророк трясло, министерство ходило ходуном, Фадж в одночасье лишился должности, и его место занял действующий глава аврората Руфус Скримджер. Магмир замер, шокированный известием о возвращении вселенского зла. Так прошло два летних месяца. А в допросной аврората тем временем, залитый веритасерумом под завязку Дамблдор вещал. Вещал о герое и его миссии, о крестражах и ещё много о чём, и чем больше он говорил, тем мрачнее становились лица присутствующих. По окончании очередного допроса новый глава аврората пригласил лордов Блэка и Гринграсса к себе и поведал о пророчестве и крестражах, а также о том, что Дамблдор уверен, что только Гарри Поттер может убить известную всем личность.

— Допустим, что пророчество реально и мой крестник единственный обладатель некой силы, хотя я практически уверен, что любовь, о которой, согласно протоколу, вещает Дамблдор, тут совершенно непричастна. Я быстрее поверю, что речь о его способности создавать оружие разве что не из воздуха, — заговорил лорд Блэк. А затем слово взял лорд Гринграсс.

— Я думаю, нам нужно прослушать пророчество. Если оно хранится в Отделе Тайн, то мистер Поттер может его получить. Также необходимо провести магическое обследование юного Гарри на предмет проклятий и иных видов воздействия. Ну и, разумеется, разобраться с крестражами. Что там говорил Дамблдор? Информация о них имеется у Горация Слагхорна? Прекрасно, доставьте мистера Слагхорна в аврорат и выясните, что именно ему известно, также из кабинета Дамблдора необходимо изъять дневник, предположительно принадлежащий Тёмному Лорду, и передать его невыразимцам. Это снимет все вопросы относительно того, действительно ли имеет место существовать такая погань, как крестраж.

Тем временем наступило двадцатое августа, и Гарри Поттер вернулся из летнего лагеря. Он как всегда покрасовался на Тисовой, чтобы тетё было чем хвастаться, пока он будет отсутствовать. А затем срочно отбыл на Гриммо двенадцать, где прошёл медицинское обследование, выявившее, что чего-либо криминального нет. Но при этом стало понятно, почему у юного Гарри были такие сложности с детской магией. Оказалось, что магическое ядро ребёнка сильно пострадало в ту ночь на Хеллоуин и, хотя сейчас оно полностью стабильно, до как минимум семи лет это было совершенно точно не так. Целитель Сметвик, качая головой, сообщил, что это чудо, что мальчик смог обуздать свою магию и та вошла в норму. Так к обвинениям, предъявляемым Альбусу Персивалю Вульфрику Брайану Дамблдору прибавилось ещё одно.

Как в приватном разговоре пояснил целитель, магия Гарри была нестабильна вследствие нападения Тёмного Лорда. Он полностью подтвердил теорию относительно того, как Гарри объяснял своё выживание и даже прояснил некоторые моменты. Оказалось, что такие случаи в общем-то не такая уж и редкость, просто чаще всего защита срабатывает не от Авады, а от чего-то более бытового. Детская магия, как оказалась, очень подвижна и восприимчива к внешнему раздражителю. Режим такой защиты — это врождённая способность ребёнка. Иначе бы дети-маги гибли очень часто. А так в случае смертельной угрозы ребёнок инстинктивно выставляет щит. И уже давно замечено, что вид щита напрямую зависит от угрозы. Оказывается, в святом Мунго целая картотека есть таких вот уникумов, по малолетству творивших уберколдовство на уровне Мерлина. Были и те, кто летал, и те, кто осушал небольшое озеро, да много чего происходило, но вот отразить Аваду — такого просто ни разу не было. Поэтому общественность и купилась.

Но всегда одно было неизменным: если ребёнок применил этот последний барьер, то его надо срочно доставить к целителям, ибо даром такое вот убер-нечто не проходит и магическое ядро, полностью отдавшее свои силы и заставившее ещё не развитые магические каналы пропустить через себя столь мощный поток магии, начинает сбоить. Это может вылиться в очень грустную ситуацию* . Когда же Сметвик узнал, что мальчику после подобного всплеска не только не была оказана помощь, так его ещё и к маглам отправили, целитель схватился за голову.

— Это же катастрофа! О чём думал ваш опекун, как он мог допустить подобное? Я абсолютно точно уверен, что это форменное чудо, что у вас банально все дома, мистер Поттер. Я с уверенностью могу заявить, что приблизительно в возрасте семи лет с вами произошло нечто, что стабилизировало вашу магию. И если бы этого не случилось, я не берусь судить о последствиях. Первое, что приходит на ум это, хм, отставание в развитии. Магически вы были бы сильны, но расплатились бы за это своими мозгами, а точнее их отсутствием. И если такого мага не дисциплинировать, не поставить стержень, я не берусь предполагать, что будет…

— А я знаю, — без тени улыбки ответил целителю Гарри. — Теперь очень многое встаёт на свои места. И первое, что я сделаю, это пойду поклонюсь магловским опекунам, ибо только благодаря им я стал тем, кем стал.

— Позвольте уточнить, как же этим без сомнения достойным людям удалось обуздать вашу магию?

— Они отдали меня в кадетский корпус в надежде, что армейская дисциплина сделает из меня человека, а не обезьяну с гранатой, коей, по словам дяди, я и являлся до шести лет. А этим летом я узнал, что, оказывается, мой офицер-воспитатель сквиб. Именно он твердил о дисциплине. Нас там в казарме по десять человек было, и многие звали по ночам маму, я не звал, смысла не было. А Ласски всегда был строг, но в меру. Не помню, чтобы он хоть раз голос поднял, зато держал в ежовых рукавицах. И гонял так, что только упасть и до утра не шевелиться и так за малейшую шалость.