Привязанности

Вейлы сами по себе очень темпераментны, - лихорадочно начал вспоминать Гарри всё, что рассказывала ему Флёр, и по всему выходило, что это гремучая смесь. Гарри сдавленно застонал и, поднявшись, постарался хоть немного облегчить вновь начавшийся жар компрессом. Ему даже показалось, что на несколько секунд девушка вынырнула из забытья, снова произнеся его имя, как всегда проглотив первую букву. Но, увы, то был лишь краткий миг, сменившийся едва живым, полным боли и безысходности стоном. Сердце разрывалось на части от полной неспособности хоть что-то сделать, пришло отчётливое понимание, что синдром отмены нельзя лечить другими зельями, организм должен сам избавиться от последствий. «Как там говорил тот врач — наркотик заменяет вещества, необходимые для нормальной работы нервной системы, вследствие чего их выработка непосредственно организмом становится недостаточной или полностью прекращается и единственное, что делают при синдроме отмены — это детоксикация и введение витамино-минеральных комплексов для поддержания метаболизма ещё вроде обильное питьё, так как при ломке быстро наступает сильное обезвоживание».

Как поступить, Гарри не знал, с одной стороны — хочется обнять, укрыть от всего мира, а с другой острое понимание, что так будет только хуже. «Если бы я только знал как, я бы с радостью забрал себе всё, что тебе приходится выносить» — металось в сознании, практически затопленном единственным желанием защитить и избавить от боли самое дорогое, что есть в его жизни.

Парень даже не осознал, как начал сплетать совершенно неизвестное заклинание, его будто вёл тот трепещущий огонёк, что едва держался в порывах ледяного ветра и только одно желание, которому и подчинилась магия юноши - защитить, забрать всю эту боль. Всё тело сковало судорогой и рот наполнился чем-то тёплым и солоновато-металлическим на вкус, но от дикой, всепоглощающей боли, юноша этого не заметил. Всё закончилось спустя минуту и тонущее в пустоте небытия сознание зафиксировало окончание действия чар.

Комментарий к Гарри

Отбечено.

(с) Immortal

========== Флёр ==========

В редкие моменты, когда сознание было достаточно ясным, удавалось вспомнить, как всё это началось. Переезд в Англию и поступление на работу в Гринготтс, желание подучить язык, хотя `Арри всегда улыбался и был совсем не против, что она несколько неверно произносит его имя. А затем была только пустота и осознание того, что её с силой вжимает в матрац пьяно скалящийся Билл Уизли, и ужас от того, что собственное тело не подчиняется и нет никакой возможности вырваться.

Полное отсутствие сил и весьма частые визиты насильника, который развлекался всеми доступными способами, совершенно не заботясь о последствиях своих действий. Затем была первая попытка побега, увы, неудачная и снова побои, ненавистная близость с этим уродом, без жалости вбивающимся в неспособное на малейшее сопротивление тело и далеко не всегда он делал это без посторонних предметов. После очередной такой вот оргии попытка вскрыть вены, желания жить нет от слова совсем, лучше смерть, чем это. Однако увы, вновь неудача и новые жестокие и извращённые уроки того, что она должна подчиняться и давать ему тогда, когда он захочет, и столько, сколько он захочет.

Не иначе чудом удалось сбежать ещё раз, увы, он снова её нашёл и на этот раз, помимо побоев, присовокупил что-то ещё. Руку обожгло болью и наступил туман, нередко он сменялся болью во всем теле и тогда, после очередной близости, следовал новый укол и боль исчезала, сменяясь эфемерными видениями. Сколько так прошло времени, девушка совершенно не представляла, но в какой-то момент на краю сознания зажегся маленький светлячок; и снова попытка побега. Увы, после второй насильник озаботился тем, чтобы стреножить свою игрушку и сначала раздробил правую стопу, а затем заставил выпить костерост, не вправляя перелом. Итог вполне закономерен — с такой ногой далеко не убежишь, к тому же снова пришла боль и единственным желанием осталось забиться в уголок. Он снова нашёл, удар и после вскрика, полного боли и отчаяния, звучит Силенцио и на безмолвное тело сыплется град ударов, сопровождаемый пояснениями о том, что пора бы уже понять, что она его собственность и бежать некуда. Всё прекратилось совершенно внезапно и угасающее сознание, зафиксировав чей-то полный боли и отчаяния крик, скрылось в спасительной темноте.

Холодно, очень холодно, а внутри всё горит и разрывается от дикой боли — вот то единственное, что ощущалось в момент пробуждения, затем что-то прохладное легло на лоб, проясняя замутнённый рассудок. Достаточно для того, чтобы осознать, что рядом кто-то есть, но не для того, чтобы сделать хоть что-нибудь. Отстранённое осознание того, что кто-то обрабатывает раны. «Конечно, ведь игрушка должна иметь товарный вид, иначе ведь не интересно, он всегда так говорил, залечивая следы собственных издевательств». Снова темнота.

И, внезапно, полное прояснение сознания, нет сил шевельнуться, но мысли впервые за долгое время такие чёткие. «`Арри, любимый прости меня» — вот то единственное, что есть в мыслях и ужас от того, что будет, если он увидит, что с ней произошло. «Нет, нет, я не переживу этого, только не это, лучше смерть, Мерлин, предки, дайте мне просто уйти». Рядом кто-то зашевелился, но сознание уже вновь заволакивает пеленой боли и понять, кто это не удаётся, но откуда-то идёт уверенность, что это не её мучитель, снова темнота.

Тело обожгло вспышкой боли, но она тут же угасла, исчезла, словно её никогда не было. Очень странное ощущение, словно собственное тело не верит разуму, который ждёт уже привычной боли и как бы спрашивает, чему болеть-то. Оцепенение схлынуло и впервые за долгое время тело подчинилось воле сознания, покорно разворачиваясь так, чтобы посмотреть на лежащего рядом человека. Узнать лежащего удаётся далеко не сразу, от него отчётливо пахнет потом и чем-то ещё, руки сжаты в кулаки и на простыне следы крови. «Похоже, он ногтями пробил кожу ладоней», — всплывает в мыслях. С левого уголка рта тянется тонкая струйка крови. Чуть приподнявшись удаётся заглянуть в лицо неизвестного, глаза закрыты, а на лбу росчерк молнии. «НЕТ, `Арри, что с тобой!???» — сознание затапливает ужас, потому что юноша не подаёт признаков жизни и очень бледен. Вокруг тела любимого отчётливо ощущается магия во всей её первозданной мощи, ощущения крайне похожи на те, что были, когда у Габриэль случился стихийный всплеск детской магии, только сейчас в разы сильнее, всплеск явно был очень сильным. По телу проходит чёрный всполох, будто антрацитовая молния.

— `Арри? — дрожащим голосом шепчет Флёр, но её зов остаётся безответным, лишь грудь поднимается как-то судорожно и неровно, и опадает, возвращаясь в привычный ритм дыхания. Следы магического выброса растворяются в пространстве, словно их впитывает невидимая губка. Ещё минута, и если бы не уже угасающие следы использования неизвестного, но явно очень сильного заклинания, то и не поверишь, что юноша на кровати лежит без сознания с сильнейшим магическим истощением, все признаки которого минуту назад были, как на ладони. Кажется, будто он просто крепко спит.

Одеяло, которым изначально была укрыта Флёр, насквозь пропитано потом, судя по всему - её собственным. Неуверенный взгляд в поисках хоть чего-то, способного заменить отсутствующую одежду. Почему-то именно это кажется сейчас самым важным. Собрав все силы, удаётся свеситься с кровати и… о да, это дар небес — на полу лежит на вид чистая футболка серого цвета, явно мужского покроя, а также носки и трусы, нечто среднее между семейниками и боксерами, и несмотря на все пережитое уши предательски алеют, а лицо заливает румянец, но это всё равно лучше, чем ничего.

Чтобы решиться встать, а точнее всё же осторожно сползти с кровати, потребовалось около пары минут, но вот чистая одежда уже подтянута к себе и, жутко смущаясь, Флёр надела на себя валявшиеся вещи, явно принадлежащие `Арри и, хотя ожидаемой боли всё также не было, сил тоже почти не осталось, но их вполне хватило, чтобы вернуться на кровать и тихо уткнуться в плечо любимого мужчины. И пусть сил больше нет, разум кристально чёток, а значит, можно попытаться понять, что именно произошло. Быть может, это очередная галлюцинация, но обычно они не такие реалистичные, да и нечто глубоко внутри тихо шепчет, что теперь всё будет хорошо. Увы, желание разобраться оказалось невыполнимым — в памяти одни обрывки, но и от них выворачивает так, что лучше просто не думать об этом, по крайней мере не сейчас; и это жуткое ощущение, будто всё тело покрыто несмываемой грязью. «О, предки, если он узнает обо всем…», — и тихой безысходностью накрыло понимание. «Он знает, быть может, не всё и не в подробностях, но многое видел и… — на глаза навернулись слезы. — как, КАК смотреть в глаза любимому, зная, что столько грязи, сколько пришлось вынести, надо ещё поискать». Очень хотелось просто прекратить всё это раз и навсегда, но понимание того, что просто разобьёт и уничтожит любимого таким своим поступком, заставило сильнее прижаться к его плечу и провалиться в спасительный сон, как ни странно, лишённый каких либо видений.