Иммунитет

Петунье спалось тревожно: несколько раз она просыпалась и прислушивалась, но в спальне племянника все было тихо. Встала она, едва рассвело. Почему-то на цыпочках прокралась к комнате Гарри и прислушалась. Тишина. За соседней дверью посапывал Дадли. Она улыбнулась, повернулась и пошла на кухню, решив сначала сварить себе кофе и собраться с мыслями. Будить племянника ни свет ни заря не было никакого смысла.

«Что со мной происходит? — спрашивала Петунья себя, отхлебывая горячий ароматный напиток. — Все тихо, спокойно. Почему у меня душа не на месте?!» Она отхлебнула еще глоток, поморщилась, добавила пол-ложечки сахара и отпила еще. Одобрительно кивнув сама себе, она вышла и открыла дверь в сад.

Свежий воздух, влажный настолько, что в нем видны были солнечные лучи, щебетание птиц, молодые кусты новых роз, на которых уже начали распускаться бутоны, ее успокоили. Она сладко потянулась. Хотелось пройтись босиком по поблескивающей росой траве (точно, ночью дождило), но… правильно ли это будет для респектабельной жены и хозяйки дома? Прислушавшись к собственному дому, еще спящему, она сбросила домашние туфли…

Удивительно, но утренняя прогулка по саду помогла ей обрести решимость все-таки открыть дверь племянника. Она ахнула еще с порога: на кровати под одеялом лежало что-то круглое, серо-коричневое, размером немного больше Гарри. Прислонившись к косяку, она долго испуганно смотрела на кровать, наконец робко позвала:

— Гарри? Ты… тут?

Ей никто не ответил.

Надо бы подойти поближе, но… тревога нахлынула вновь, а подходить к этой штуке с пустыми руками… Может, там и Гарри, а если нет? Не зря ее терзали нехорошие предчувствия!

Она развернулась и отправилась вооружаться. Нет, «бульдог» она брать не стала, хотя, раздумывая, пару минут крутила его в руках. Кухонная утварь показалась ей почему-то уместнее. Привычка, наверное. Хотелось вернуться в спальню и разбудить Вернона: с ним она чувствовала бы себя гораздо увереннее, но у мужа была непростая неделя… А может, просто пока никуда не торопиться, и оно само проснется? Она присела обратно на кровать, в глубокой задумчивости опираясь щекой о скалку.

Скрип двери в комнате сына заставил ее подскочить. Ее ребенок проснулся и сразу пошел к брату… Он не должен идти туда один! Растолкав ничего не соображающего спросонья Вернона, она поспешила к сыну.

Мать и сын молча стояли и пялились на серо-коричневое кожистое… яйцо, иного слова подобрать не получалось. Когда Петунья оттащила Дадли от постели брата, тот уже откинул одеяло, которое прикрывало «это безобразие» (как прошептала Петунья), и теперь они обозревали его во всей красе.

— Гарри! — крикнул Дад, но яйцо не отозвалось.

Он было дернулся, но мать держала крепко.

— Что может вылезти из… такого? — спросила она, и Большой Дэ неожиданно задумался. Он полагал, что кроме Гарри ничего не вылезет, но… надо бы проверить.

— Я тихонечко, — пообещал он матери, мягко освобождаясь от ее рук. А потом подошел к кровати и осторожно постучал по яйцу. — Гарри, ты тут?

Внутри что-то зашуршало, яйцо зашевелилось, его поверхность задрожала… внутри раздалось совершенно явственное кряхтение. Норовящего помочь Дадли снова оттащили подальше, к самой двери, как он ни сопротивлялся. Но тут по поверхности совершенно бесшумно прошла трещина, и это почему-то показалось страшным… Еще одна… Затаив дыхание и покрепче ухватив скалку, Петунья пыталась задвинуть сына себе за спину. Где же Вернон?!

И тут яйцо лопнуло, выворачиваясь, словно прорвался уродливый бутон. На постели сидел… Дракон. Точнее, дракончик. Небольшой — размером примерно с самого мальчишку — с красивой шкурой цвета кофе с молоком на боках, плавно переходившего на спине в темно-шоколадный.

— А Гарри где? — ошеломленно поинтересовался Дад.

Дракончик посмотрел на свои лапы и судорожно выдохнул.

Огненный плевок растекся было по кровати, но зверь быстро упал прямо на пламя и практически сразу его потушил. Дадли охнул. Петунья закусила губу, перехватила скалку и пожалела, что не взяла с собой кувшин с водой, надо бы сбегать… но не могла заставить себя сдвинуться с места. И даже крикнуть мужа не могла.

Дракончик выглядел… испуганным. Он зачем-то вытянул вперед свои крылья, посмотрел на них, потом приподнялся на лапах… заглянул себе под живот… и с тяжким вздохом упал на подгоревшую кровать.

— Гарри, это ты? — робко спросила Петунья. Хотя она, кажется, уже знала ответ.

Дракончик приоткрыл один глаз и кивнул.

— Вау! — кузен бросился к нему, не обращая внимания на мать. Петунья рванулась следом за сыном, и…

— Ну что тут такого, потрогала дракона. Он теплый, ручной... э-э... то есть домашний.

Вернон скептически поднял брови, но супруга продолжила.

— На имя Гарри отзывается. И кожа такая… приятная, — оправдывалась она перед мужем, которому за завтраком кусок в горло не лез.

А какому отцу семейства он бы лез, приведись ему завтракать с живым и, черт побери, настоящим драконом вместо собственного племянника? В его голове пронеслась уже масса всего: вот дом горит, вот племянника, то есть дракона, в зоопарк забирают, вот их одолевают журналисты… ученые… приезжают спецслужбы! От открывающихся перспектив у бедняги волосы вставали дыбом. Какой тут аппетит: скажите, что с драконом делать?! А ему еще на работу… Что будет делать жена с… этим? А вдруг тому в голову что взбредет?

— Он спокойный, правда, Гарри? — было просто ужасно называть именем племянника это животное, но вело оно себя довольно похоже на него.

— Он клевый! — сияющий сын хлопал дракона по спине и оглаживал глянцевую коричневую шею, не забывая жевать: завтрак был почти праздничным.

Дракон, совершенно как Гарри, шмыгнул носом…

Да, этот завтрак в семье Дурслей был достоин отдельного описания. Сначала пришлось решать, как вообще кормить дракона и пускать ли его за стол (вопроса «чем кормить» почему-то не возникло). Притерпевшись к новому виду племянника, Петунья заговорила было об умывании и чистке зубов, но стоило зверюге приоткрыть рот, как она… передумала. Ей было трудно оставить своего ребенка наедине с… этим но, глядя, как дракончик ластится к ее сыну, она все же решилась уйти на кухню. Кормить семью все равно надо. Тем более сейчас. Она только оставила рядом с Гарри-драконом ведро воды, так, на всякий случай.

Отдельно можно было бы изложить, как они помогали путающемуся в собственных ногах и крыльях животному спускаться вниз по лестнице… Дадли хохотал, да и Петунья бы присоединилась к веселью, не будь ей настолько страшно. Вернон сопровождал их, держа наготове огнетушитель. Не зря: разозлившись, дракончик не единожды выпускал из себя огненные залпы, так что лестница в доме издали походила теперь на десерт «негр в пене».

Когда встал вопрос об отлучении от стола, дракон вылупил зеленые глазищи и из них побежали настоящие слезы. Вернон мысленно сплюнул и махнул рукой. Изведя на рыдающего зверя пару кухонных полотенец, Петунья сдалась и поставила на стол металлическое блюдо. Дракон устроился на полу: сесть на стул он все равно бы не сумел. Петунья по привычке положила рядом столовые приборы. Дракон грустно вздохнул, посмотрел на нее с укором, и в животе у него громко забурчало. Она быстренько наполнила его импровизированную тарелку…

Дракон старался есть аккуратно, насколько это вообще возможно без помощи рук. Приличная горка на его блюде быстро исчезала. Он старательно подхватывал крошки длинным раздвоенным языком, отчего все, кроме Дадли, вздрагивали, и периодически кидал умильные взгляды на Петунью: на завтрак были оладьи с кленовым сиропом, а аппетит у дракона оказался… вполне драконовским. А глаза… глаза Лили, да. Та тоже умела выпрашивать вкусненькое. Петунья смахнула набежавшую слезу.

— Жалко, что ты говорить не можешь… Точно не можешь? — Дадли не отлипал от дракона, будучи от него в совершенном восторге. Это вам не щенки бульдога… Это…