Прямой эфир

— Вы не пробовали анализировать? Говорить с ней? — подавая мне стакан воды, Смирнов что-то высматривает в своем планшете, отгибая страницы с уже заданными вопросами. Раньше считала, он импровизирует, придумывая вопросы на ходу, а он вон, готовился, чтобы не дай бог ничего не забыть.

— Разве здесь есть над чем размышлять? Бросьте, человеческую подлость нельзя оправдать ни чем — ни любовью, ни стремлением к хорошей жизни. Ты либо остаешься человеком, либо смешиваешь с грязью то, что кто-то считал в тебе ценным, — отвечаю после маленького глотка и терпеливо жду, когда он отомрет и продолжит свой допрос.

Спустя секунду, отыскав в тексте необходимую информацию, он вновь устремляет ко мне свои глаза, и голос его звучит мягче. Очередной ход, чтобы заполучить мое доверие? «Я твой друг, Лиза, главное, будь откровенна», — словно говорят мне его глаза.

— А какой вы ее знаете?

— Сейчас — подлой и не брезгующей влезть в семью. Как бы там ни было, официально мы еще не разведены. А раньше… Да уже и неважно, я все равно заблуждалась на ее счет, — аккуратно подбираю слова, хоть так и не могу удержаться от маленькой шпильки в ее адрес. Добрую, милую, отзывчивую, веселую Таню Петрову я уже давно мысленно похоронила, и носить цветы на ее могилу — последнее, что я стану делать в эфире популярного канала.

— В своем интервью Татьяна Петрова намекнула, что сами вы ни так просты как кажетесь. Цитирую: «Меня удивляет, когда женщина крутившая роман с другом своего бывшего мужа смеет обвинять меня в своих жизненных неудачах». Вам есть, что на это ответить?

— Разве что у нее больная фантазия?

— Речь ведь о Вячеславе Лисицком?

— Видимо. Потому что ни с кем кроме Славы из окружения моего мужа приятельских отношений у меня не сложилось.

— Тогда, думаю самое время пригласить его в студию. Встречайте: близкий друг семьи Громовых, собственными глазами наблюдавший трагедию супругов. Кого он считает виноватым в распаде семьи и почему лучший друг больше не пускает его на порог своего дома?

Раздается характерная музыка, свет на время приглушается, а как только Слава усаживается в кресло, вновь слепит мои глаза, заливая ярким свечением огромное помещение павильона.

— Здравствуйте, — одернув пиджак, Лисицкий приветливо улыбается журналисту, еле заметно подмигнув мне.

— Вы первым узнали, что брак вашего друга затрещал по швам? — с места в карьер бросается ведущий. Эфир нерезиновый, и он явно не намерен ничего упускать.

— Да, — простой ответ без ненужных пояснений. Все четко и по делу — именно так Слава намерен вести диалог.

— А вам Игорь объяснял причины такого внезапного разрыва?

— Нет. Так что его мотивов я вам раскрыть не могу. Да даже если бы знал, считаю, что это его личное дело, и если он решил молчать, не пуская СМИ в эту сферу своей жизни, мы должны уважать его решение.

— И тем не менее вы приняли приглашение на эфир.

— Да, но лишь потому, что хочу поддержать Лизу. Ни одна мать не должна разлучаться с детьми. Дети — это не оружие в войне, и чем раньше Игорь это поймет, тем быстрее вся эта шумиха уляжется.

— Скажите, а это правда, что именно вы свели их вместе? — вновь уводя разговор от главной темы, Смирнов начинает копаться в моем грязном белье. Он, купидон, да хоть черт лысый — какая разница? Как долго он намерен оставлять на закуску действительно важные вещи? Для чего пригласил сюда политиков и известных адвокатов, способных помочь мне в решении моей проблемы, если только и делает, что выясняет подробности нашего с Громовым знакомства?

— Да, — между тем доносится издалека голос Славы, и в то время как он сухо повествует о нашем с ним знакомстве, я словно проживаю свою жизнь заново: секунда за секундой, минута за минутой — словно мне сейчас двадцать два и вот-вот моя жизнь кардинально изменится…

— Какое? Это, — приложив к себе вешалку с ярко-красным мини, спрашивает Таня, — или это?

Пастельные тона ей идут больше, но прекрасно зная, что в конечном счёте она решит надеть красное, указываю на него. Устало снимаю очку, небрежно откинув их на кровать, и тру переносицу, мечтая как можно быстрее провалиться в сон. Этот день был бесконечно долгим.

— Думаешь? — между тем никак не уймется Петрова, недовольно хмуря брови. Вновь прикладывает к себе нежнейший атлас, встает на носочки и придирчиво оценивает свое отражение. — Когда я уже похудею?

— Когда бросишь есть шоколад по ночам. Успокойся уже и перестань мельтешить перед глазами. Мы обе знаем, что наденешь ты именно его.

— Я должна всех сразить!

— Тогда иди так, — киваю на ее тело, прикрытое лишь кружевным комплектом белья, и откидываюсь на подушку, с блаженной улыбкой вытягивая ноги.

Квартира у меня небольшая. Студия со свежим ремонтом, но с минимальным набором мебели: кровать, шкаф и стул, который служит одновременно и журнальным столиком, и рабочей зоной. Негусто, зато сама себе хозяйка — никакой зависимости от настроения соседки, вещи не разбросаны по полу, как в жилище моей тетки, и единственная головная боль — хозяин, зачастивший со своими внезапными проверками. Ходит с важным видом по тридцати квадратам, но так и не найдя к чему придраться, уходит с таким лицом, словно только что съел парочку крупных лимонов…

— Сдурела? Федеральный канал! — смотрит на меня, как на сумасшедшую, и, не дождавшись ответа, возвращается к сумке, из которой торчат ее лучшие наряды.

Петрова любительница кастингов. Готова днями и ночами сидеть в бесконечных очередях дожидаясь, когда же худенький парнишка с внушительным списком имен в руках, наконец, выкрикнет ее номер. Выкладывается, не жалея сил, с наслаждением погружаясь в телевизионную атмосферу, а получив отказ, горько рыдает в голос, орошая подушку своими слезами.

Талант у нее есть — люблю я смотреть на ее репетиции и всегда испытываю гордость, слыша похвалу от членов жюри, но отсутствие музыкального образования, по словам опытных акул шоу-бизнеса, не дает ей использовать его на полную.

— Ты ведь пойдешь со мной завтра? — подруга устраивается в моих ногах, отшвырнув свой сценический костюм, и складывает руки в молитвенном жесте, бесчисленное множество раз повторяя свое «Пожалуйста».

— Я, правда, не смогу. У меня заключительный этап, ты же знаешь. Если не приду, место отдадут кому-то другому, — с сожалением смотрю в потухшие голубые глаза, судорожно пытаясь отыскать в голове выход. — Лучше Федьку возьми!

— У него работа, — становясь мрачнее тучи, Петрова вытягивает из-под меня покрывало, чтобы устроившись рядом со мной на подушке, обмотаться им с головой. Плакать она не будет, знаю ее как свои пять пальцев, но до глубокой ночи я обречена слушать ее полные разочарования вздохи.

— Пообещай, если освободишься пораньше — придешь.

— Обязательно.

— И если я провалюсь, поклянись больше никогда меня туда не пускать, — почти шепотом, выглядывая из-за своего укрытия. — Найду работу в офисе и перестану маяться ерундой. Зря, что ли, диплом получала?

— А как же мечта?

— К черту эти мечты, когда есть нечего. Если б не Федька, с голоду бы умерла… Буду, как все: дом-работа, работа-дом. Станем на свадьбу откладывать, потом и о жилье подумаем, не все же по съемным квартирам кочевать. Так что это мой последний шанс, Лизка.

— Ладно, — соглашаюсь, и устраиваюсь поудобнее, подложив ладошки под щеку. — И потом, ты можешь рассылать свои записи по продюсерским центрам.

— Могу, только, кажется, никому они не нужны.

— Да, брось, это только начало пути. Возьмешь небольшую передышку и вновь ринешься в бой. И кто знает, может, завтра тебе повезет. Вдруг в этот раз в комиссию затесался нормальный дальновидный человек. Я знаю, у тебя обязательно получиться, — подбадриваю ее сквозь сон и тут же отключаюсь, на несколько часов освобождая голову от тягостных дум по поводу Таниного конкурса и собственной карьеры, которую до сих пор так и не успела начать.

Два долгих месяца после выпуска, а найти свое место в этом огромном городе мне так и не довелось. Работать в банке — скучно и бесперспективно, когда все хлебные места уже давно заняты другими, небольшие конторки, владельцы которых готовы оторвать меня с руками и ногами, едва завидят мой красный диплом, предлагают настолько мизерный оклад, что он не покроет даже аренду жилья, а крупные корпорации не спешат связываться с неопытными выпускниками… Завтра — великий день. Если я выдержу собеседование с владельцем небольшой, но довольно успешной фирмы, одной головной болью станет меньше…