Страница 74 из 79
Народ в зале негодовал: стучали прикладами и скамейками.
- Главное ядро этой организации было в Москве, - продолжал Атарбеков, навалившись грудью на трибуну. - Оттуда в Астрахань приехал юнкер, бывший граф Нирод, и пришел к выводу, что наиболее надежная опора Советской власти в нашем городе - это коммунистические и рабочие отряды. Такого же мнения был и другой "посланец" - американский разведчик Чейс. Враги Советской власти хотели целиком отравить эти отряды цианистым калием. Они рассчитывали взорвать технические и оружейные склады, расстрелять всех наших ответственных партийных и военных работников. У них было большое количество цианистого калия. Они настолько были уверены в успехе своего заговора, что не хотели даже взрывать Болдинский мост. Особый отдел вник в мельчайшие подробности и детали всей этой белогвардейской организации, узнал адреса и планы ее участников и в ночь на второе июля арестовал одновременно в разных частях города всех заговорщиков!..
ГЛАВА ПЯТАЯ
После разгрома астраханской группы войск генерала Драценко под Оленичевом и Лаганью потрепанные полки деникинцев отступили к Кизляру. Эскадронами 38-го Красного полка, высланными на озеро Яшкуль и село Величавое, а также на Черный Рынок, были обнаружены только шайки калмыков, - отступая в арьергарде, они забрасывали колодцы убитыми собаками. На всем пути нашим конникам не попался ни один деникинский солдат.
Угроза с запада была ликвидирована.
В Лагани снова расположились кавалерийская дивизия Боронина и штаб западного боеучастка. Отовсюду со степи и побережья сюда стекались полки, эскадроны, пехотные отряды. Ни пройти ни проехать было в эти дни по Лагани: шумно, весело, людно стало на пыльных ее улицах. В одном месте, у походных кузниц, ковали лошадей. В другом - конники точили притупившиеся клинки и сабли. В третьем, в толпе чубатых кубанцев, - звенели ножницами и скрипели бритвами цирюльники. В четвертом - дымили походные кухни и вокруг бренчала котелками очередь, дожидаясь обеда... То и дело проносились на конях вестовые и порученцы командиров. То здесь, то там заливались гармошки, звенели балалайки, и в пыльном, гогочущем, аплодирующем кругу кто-нибудь отплясывал "Яблочко" или "Наурскую". Невообразимое творилось и на песчаной косе: здесь купались, стирали белье, мыли и чистили коней, а то и просто валялись на золотистом песке, блаженствуя от безделья.
А теплыми темными ночами жгли костры из перекати-поля, пели звонкие песни, вспоминали Кубань, Терек, родные хаты, вишневые сады, бахчи с арбузами и дынями...
Но недолгим был отдых на песчаной косе у синего моря Каспия. Снова горнисты трубили сбор, подходили к шатким пристаням Лагани пароходы и шаланды из Астрахани, на них грузились конники со своими конями и мимо рыбацких сел, раскиданных по побережью Каспия, в дельте Волги, плыли навстречу новым боям с деникинцами.
Ахтубинским славным боем закончились боевые действия 11-й армии в июле, а в августе она была переведена из состава южной группы Восточного фронта на Туркестанский фронт, которым командовал Михаил Васильевич Фрунзе...
На левом берегу Волги 11-я армия стала правым флангом Туркестанского фронта. Ей были приданы для укрепления 50-я стрелковая и Московская кавалерийская дивизии, а также 33-й авиаотряд из пяти самолетов.
На помощь Кирову в Астрахань приехал член Реввоенсовета фронта Валерьян Владимирович Куйбышев. Вслед за ним прибыл новый командующий 11-й армией В. П. Распопов. Вернулся в Астрахань К. А. Мехоношин.
С падением Царицына и отходом 10-й армии вдоль Волги Астрахань осталась не защищенной с севера. На Черный Яр уходили различные отряды. Туда же ушла кавалерийская бригада из дивизии Боронина, хотя местопребыванием дивизии стал левобережный участок Волги в районе Черного Яра.
В самой Астрахани было тихо, пыльно и жарко. Но город жил напряженной жизнью. Всюду возводились укрепления. Рылись окопы и траншеи.
Изредка на город налетали английские самолеты. Но к ним астраханцы уже привыкли. К тому же от них теперь можно было более активно защищаться: кроме щекинского на аэродроме стояло еще пять исправных самолетов 33-го авиаотряда. Был и бензин, доставленный Роговым и другими матросами из Баку. Бензин, а также смазочные масла теперь доставляли и моторные лодки, баркасы, рыбачьи парусные лодки морской экспедиции Бакинского комитета партии. Нужда в нефти всюду была отчаянная; бензин и масла немедленно отправлялись из Астрахани в Москву, Петроград, на другие фронты гражданской войны.
Многие команды астраханских и бакинских лодок в этих опасных рейсах гибли в пути, захваченные английскими и деникинскими канонерками и эсминцами. Иногда людей сжигали вместе с лодками. Чаще их увозили к себе в подвалы контрразведок и после долгих пыток огнем и железом расстреливали.
На место погибших героев становились новые смельчаки. Те, которые добирались до Астрахани, на обратном пути увозили людей и оружие на помощь дагестанским большевикам - для поднятия восстания против англичан и имама Гоцинского, на помощь Ульянцеву на Мугань - для отражения атак белогвардейцев и мусаватистов...
В один из августовских вечеров после заседания Реввоенсовета в кабинет к Кирову зашел матрос. Вместе с Куйбышевым Сергей Миронович в это время просматривал вечерние донесения с боевых участков.
Киров с трудом узнал в матросе радиста Басова, которого Ульянцев захватил с собой в Ленкорань. Басов около двух недель пробирался на небольшой лодке до Астрахани; в пути он изведал голод, жажду, обессилел и похудел, и не столько от этих невзгод, сколько от горя.
Пала молодая Муганская республика, зажатая кольцом контрреволюции!.. Погиб в бою председатель Муганского ревкома балтийский матрос-большевик Тимофей Ульянцев!..
Мугань, Мугань! Не она ли решила судьбу дагестанских большевиков, еще 13 июня приговоренных к смертной казни?
31 августа ранним утром из Порт-Петровска вышел бронепоезд "Кавказец", на котором ночью из тюрьмы были увезены члены Военного совета при подпольном обкоме РКП(б) Дагестана. Перед разъездом Темиргое по дороге в Хасав-Юрт посреди выжженной солнцем степи бронепоезд остановился. Белогвардейцы вывели из вагона приговоренных к расстрелу и поставили их в ряд недалеко от заранее вырытой ямы.
Из бронепоезда вышли представители горского правительства, представители штаба Деникина и английской военной миссии в Дагестане.
Английская военная миссия была представлена Адамом Фоклендом. Он был в белоснежном костюме, пробковом шлеме английского колонизатора, с кодаком, перекинутым через плечо.
Адам Фокленд был уже майором королевских экспедиционных войск. Повышение в чине и должности он получил за "астраханский поход". Многие друзья завидовали и ненавидели его за это, а особенно старый друг Тиг-Джонс. После расстрела двадцати шести бакинских комиссаров Тиг-Джонс не получил обещанного повышения, оставался все еще капитаном. А он ли не был ревностным служакой?!
Пока представитель "высшего военно-шариатского суда" читал дагестанским большевикам приговор, Фокленд успел нащелкать десяток снимков "на память о Дагестане". Потом он грубо оборвал чтение приговора и попросил князя Верховского спросить, за что умирают эти люди и что они хотят сказать перед смертью.
Деникинец охотно выполнил приказание Фокленда.
За всех ответил Буйнакский. Он стоял плечом к плечу со своими друзьями Саидом-Абдул-Халимовым и Абдурахманом Измайловым. Рубаха его была изорвана, на лице и теле кровоподтеки. Много раз его пытали, морили голодом, били.
- Мы все тут верные сыны народа, - близоруко щурясь на товарищей, спокойно ответил Буйнакский. - С детства мы посвятили свою жизнь освобождению народа, его будущему счастью. Для него мы жили, учились и боролись... Вы расстреляете нас, но идею, которая живет в нашем народе, не сумеете уничтожить никогда!.. Мы смело смотрим смерти в лицо и уверены, что возмездие близко. Недалек тот час, когда лучи освобождения проникнут в веками порабощенные ущелья Дагестана. Народ вам отомстит за нас!..