Отражение

Но впереди меня ждал ещё не один кошмарный эпизод из моей короткой, но какой-то уже слишком печальной жизни. Не жизнь, а триллер. А точнее ужасный триллер.

Первое моё воспоминание — это страшная авария на трассе. Я точно помню, что ехала с папой и седела на заднем. Папа ехал по своей полосе, когда на встречу выскочила машина. Лобовое. От удара я улетела на переднее, на пол. Нашу машину закрутило и ещё два мощных удара. Я кинулась с пола к отцу, когда удары прекратились, но вместо папы было кровавое месиво и машина загорелась. Я чуть не сгорела заживо, но меня спас один из водителей мимо проезжавших. Он вытянул меня за руки и успел отнести меня в свою фуру. Машина, точнее то, что от неё осталось, взорвалась одновременно с тем, как за мной захлопнулась дверь фуры.

Это моё первое воспоминание. Я не помнила ни чего что было до. Не помнила своё имя, была ли у меня мама и сестры или братья, бабушки, дедушки. По тому что осталось от машины, узнать ничего не получилось. Может время тогда было такое, не техническое. Сейчас бы наверно по регистратору можно было бы найти номер и по номеру узнать хоть что то. Но тогда 15 лет назад ни кому не было дела до пятилетней девочки. Меня не искали. Пристроили в ближайший детский дом и славно. В детском доме мне дали новое имя. Сначала хотели назвать Верой, но в детском доме куда я попала их и так было семь и меня назвали Вероникой. Верь и побеждай. В детском доме мне это помогало. Я верила. Я побеждала. Но там мы были все равны. У нас, у всех одинаково, не было ничего. Ничего кроме наших имен, многие из которых даны были даже не теми кто нас родил на этот свет.

Из воспоминаний меня вырвала рука. Хваткая, злобная и сильная, с такой даже Вера Победа не справится. Он тащил меня к пепелищу. К пепелищу, явно некогда шикарного даже не дома, а особняка.

— Ты когда поджигала, наверно думала что успеют потушить да? — спросил он и не дожидаясь ответа, схватил за горло перекрывая ход воздуху, потащил прям на руины. Я едва успевала пятится босыми ногами, наступая на какие-то камни и стёкла.

Пронзая мои глаза своими добавил;

— Или ты вообще не думала, когда поджигала этот дом? Дом который строил мой отец! — со словом отец я полетела спиной на обгоревшие, мокрые после дождя, руины дома.

Я сделала попытку подняться, но он пригвоздил меня своим идеальным ботинком, больно надавив им, казалось что всем своим весом на грудь. Судя по всему он не ждал ответов и еще пару секунд я не понимала чего он хотел бы добиться от этой чёртовой Марго, пока мне в лоб не уткнулось дуло пистолета.

Аллилуйя! Взмолилась про себя я. Лучше пуля в лоб чем ещё хоть минута рядом с этим чудовищем. Немного жаль стало цветы которые завянут без меня в квартире и радостно что не успела взять котенка, который бы умер от голода. Но этот псих не торопился меня убивать. Он опустился так низко, что я смогла разглядеть в мельчайших подробностях при хорошем дневном свете, цвет его глаз. В близи они были даже красивые. Как мрамор. Совсем тоненькие, ярко-голубые прожилки, перемежали бледно голубые островки, а вокруг черного зрачка, совсем белые.

— Я пустил тебя в свой дом! А ты как свинья, нагадила там же где и жила! — процедил он сквозь звериный оскал. На лице и шее раздулись вены и казалось он сейчас взорвётся.

Теперь он смотрел на меня и явно ждал какого-то ответа. Но мне не чего было ответить ему. А в лоб упиралось дуло пистолета, и я не придумала ни чего лучше, чем пошутить напоследок. Фразочка из Приключений Эраста Фандорина, подсмотренная мною давно в фильме, подошла как нельзя кстати.

— Валерьянки выпей! А то глаз выскочит. — от его офигевшей рожи я истерично расхохоталась. И этот смех словно окрылил меня. Стало так легко и даже его ногу на своей груди я уже не чувствовала. Весь трагизм происходящего куда то моментально исчез. Я обломала кайф какому-то психопату, хотя бы частично.

Я знала что сейчас в лоб полетит пуля и он даже нажал пару раз на курок, но что то с его пистолетом было не то и тяжелая рукоятка прилетела мне в лицо, одаривая мои истерзанные, всего за пару часов, тело и душу, покойной темнотой.

Глава 3

Артур.

Еще на подъезде к сгоревшему дому, я сомневался, что стоит делать то, что я задумал. Но стоило увидеть руины дома, в котором я вырос, который строил мой отец, в котором огонь сожрал все что так было дорого памяти, вся ненависть к Марго вернулась с троицей. Я вытащил ее из машины. Хотел ее придушить прям там, на грязных руинах. Но она молчала. Ни намека на истерику, лишь слабая попытка уползти от меня. Совсем не похоже на нее. Я ждал что хотя бы дуло пистолета отрезвит ее, и она объяснит зачем спалила дом, в который я ее впустил.

Но она лишь посмеялась надо мной. Слава богу я разрядил пистолет иначе гнев, который очернил душу и затуманил мозг, сделал бы свое дело. Я готов был убить и наконец то освободиться от этого наваждения. Нажимал на курок четко представляя как пуля делает дырку в этой сумасшедшей голове, пресекая этот идиотский смех. Напрочь забыв, что пули лежат в ящике стола.

Тогда я хорошенько и от всей души приложился рукояткой пистолета прям по ее довольному, смеющемуся лицу. Смех резко прекратился. По скуле мгновенно расползся огромный синяк.

— Я еще разберусь с тобой сука! — я сгреб ее бессознательное тело и унес в машину.

Зачем-то проверил пульс, убедившись, что все же живая сел за руль. Надо же, встретить в своей жизни такую. Без которой и жить не можешь и рядом с которой становишься животным и хочешь убить. В очередной раз посетовав что Марго такая ненормальная я завел машину и поехал обратно.

Никакого плана кроме как закрыть эту психопатку в доме, у меня не было.

Внес ее в ту комнату, которая была полностью подготовлена для нее, и она бы ни за что не смогла из нее сбежать. Бросил ее обмякшее тело на кровать. И сам не понял, как начал стаскивать с нее одежду, хотел просто сначала снять с нее грязный плащ, но остановился лишь когда стянул с нее все. На ней уже не было нижнего белья, я порвал его еще там в кабинете и ее голое тело пусть и без сознания свело с ума окончательно. Всегда хотел заняться с ней простой человеческой любовью, медленно ласкать любимую и быть нежным, но она не позволяла быть с ней таким. Своими выходками и своей животной страстью сносила мне крышу и делала меня животным, готовым растерзать ее. Сейчас же она лежала на постели молчаливая и нежная и можно было делать с ней все что душе угодно.

Я разделся и устроился между ее расслабленных ног. Целовал ее тело на этот раз нежно и ласково. Уделяя неторопливо внимание каждому сантиметру ее тела. Пусть хотя бы так, но я наконец то получил что хотел. Вошел в нее нежно и двигался, плавно прижимая ее к себе и утыкаясь лицом в ее нежную шею, едва касаясь кожи губами. В этот момент во мне боролись два желания. Одна часть меня хотела, чтоб она пришла в себя и ответила мне взаимностью. Вторая часть меня знала, что взаимной нежности от Марго не дождаться и чем это закончится и не желала этого. И, к счастью, второй я кончил раньше, чем Марго пришла в себя.

Ника.

Я пришла в себя в постели, в той же комнате, где меня уже закрывали. Было уже темно. Голова гудела и лицо ныло от боли. Я едва смогла коснутся своего лица. Когда глаза немного привыкли к темноте я попыталась встать с постели и с этой попыткой пришло понимание что я голая. По ноге потекла мерзкая жидкость. Извращенец воспользовался мною пока я была без сознания. Кое как добралась до ванны. На лице был огромный синяк с ссадиной и скула опухла. Еще похоже у меня было сотрясение. Голова кружилась и меня тошнило. Но я была не уверенна что меня не тошнило от того, что это мерзкое семя все еще во мне или действительно у меня сотрясение. Я включила воду. Не терпелось опять смыть с себя всю эту мерзость.

Я попала в какую-то историю парочки психов. Она поджигает его дом, а он ее трахает вместо того, чтоб посадить за поджег. Потом хочет убить на пепелище и после неудачной попытки убийства снова трахает, не брезгуя тем, что она без сознания.