Страница 18 из 106
Я впервые вижу как его непроницаемая жизнерадостность даёт трещину, обнажая боль и смятение. Только сейчас я понимаю, что не одна каждую ночь прокручиваю любые возможности и исходы в своей голове, пытаясь найти хоть одну лазейку, чтобы быть рядом с ним, не предав все устои общества.
А Джозеф продолжает, разворачивая меня к себе и выворачивая мою душу наизнанку своими словами:
- Вы божество для меня, святыня, которой я не смею даже коснуться, но в то же время не могу представить и дня, в котором не будет Вас. Лучше умереть сейчас, чем не иметь возможности лицезреть Ваши черты, смотреть как Вы улыбаетесь, озаряя всё вокруг, наблюдать, как переливаются на солнце Ваши волосы и глаза, играющие красками от зеленого до светло-голубого. Один Ваш взгляд и я уже счастлив, знать что Вы просто есть, что Вы рядом и я узнал Вас. Но всё это омрачает мысль о том, что Ваша мать собирается выдать Вас замуж за другого. А мне нечем крыть эту карту. Я не смогу обзавестись родословной за две недели и решительно не понимаю, что нам делать в этой ситуации. Мне нечего предложить Вам кроме себя и своего чувства к Вам.
- Мне больше ничего и не нужно. – тихо отвечаю я, не в силах поверить тому, что только что услышала. – Я люблю Вас, Джозеф.
Больше ничего не нужно. Он вздрагивает от моих слов, но я продолжаю уверенно смотреть в его золотистые глаза, превращающихся для меня сейчас в два солнца, они становятся важнее звёзд и всего остального в этом мире.
Я так хочу, чтобы он поцеловал меня, прямо сейчас, на глазах у всех. Кажется, я и правда сошла с ума. Мир не простит нам нашего безумия.
- Вы знаете эту девушку? – напряженно спрашивает Джозеф, глядя куда-то за мою спину.
Оборачиваюсь и липкая рука страха хватает меня за горло. Анна. Моя сестра, которая практически никогда не выходит из дома, стоит в нескольких метрах и презрительно разглядывает простую одежду Джозефа.
Прежде чем я успеваю прийти в себя, она резко разворачивается на каблуках и почти бегом удаляется от нас.
Я не верю в такие совпадения. Сестрёнка, похоже, решила шпионить за мной. Вопрос лишь в том, как долго это продолжается.
- Всё в порядке? – озабоченно спрашивает Вьен.
- Да. – отвечаю я и на какой-то момент действительно в это верю.
Я смогу убедить Анну не вмешиваться в это дело. Так или иначе, она моя родная сестра, она должна понять.
**
- Немыслимо! Ты решила смешать с грязью имя наших предков! – вопит сестра, когда я захожу к ней в комнату, чтобы объясниться.
Мы уже час пытаемся поговорить, точнее это я пытаюсь, а она орёт так, что стены нашего особняка сотрясаются, заставляя портреты предков в позолоченным рамах нервно вздрагивать.
- И о чём ты только думала! – кричит она. – Связаться с булочником, Клеменс! Скажи мне, что у него хотя бы обедневший дворянский род, опустившийся на самое дно!
Я вспыхиваю от её слов, мне жутко обидно слушать такие вещи о Джозефе, но нужно держать себя в руках, иначе письмо Шарлотте будет отправлено прямо сейчас и ознаменует крах всех моих надежд.
- Анна, прошу тебя, давай поговорим спокойно. Присядь, - я похлопываю на место рядом с собой на софе, но она только брезгливо скривляется.
- Ты всегда была своевольной и делала всё, что хотела! Вот к чему это привело! - такое ощущение, что сестра наслаждается происходящим, потому что фразы из её уст звучат уже по нескольку раз, при чём одни и те же. – Мать обо всём узнает завтра же, будь уверена. Надеюсь, он хотя бы не успел обесчестить тебя?
- Да как ты можешь! – взвиваюсь я.
- От такого отребья можно ожидать чего угодно!
Мне первый раз в жизни хочется её как следует встряхнуть. Когда Анна оскорбляет меня, это задевает не так сильно, как её слова о Джозефе.
- Он прекрасный человек, он бы никогда не посмел..
- Господи, ты только себя послушай! Сидишь тут и восхваляешь голодранца, который запудрил тебе мозги!
- Анна, замолчи сейчас же! – вскакиваю на ноги прежде чем могу совладать с собой.
Но у неё на лице появляется выражение змеиной радости. Она ждала именной этой вспышки гнева.
- Давай, Клеменс, покажи наконец своё истинное лицо распутной избалованной девицы без мозгов в голове!
- Мы воспитывались в одинаковых условиях, не забывай. – холодно отрезаю я.
- Нет, мы никогда не воспитывались одинаково, Клеменс, - ядовито вворачивает она, а на щеках выступают багровые пятна, - тебя всегда любили за твоё милое личико и подхалимское поведение! Это подойдёт к твоим газам, Клеменс! Это будет прекрасно смотреться на твоих золотистых волосах, Клеменс! В этом ты прекрасно будешь смотреться на балах, Клеменс! – она пародирует непонятно кого, я никогда не была окружена восхищением и получала подарков от родителей ровно столько же, сколько и она.
Об этом я и напоминаю ей.