Туда, где ты

- Я знаю это.

Я правда знаю. Ему наплевать на все правила и я заразилась этой болезнью.

- Странно, - произносит Джозеф, - рядом с Вами я чувствую себя по-другому. Не понимаю, что со мной, но хочется никогда с Вами не разлучаться. Простите, если мои слова оскорбляют Вас, но я просто не могу сдержать это в себе.

По моему телу прокатывается волна мурашек. Я не могу поверить в то, что всё это действительно происходит со мной. Я нашла его. Он существует.

Джозеф берёт мою руку, не укрытую перчаткой, и слегка сжимает в своей, заглядывая в глаза, словно видит в них бесконечность. От этого физического контакта во мне происходит водоворот чувств, захлестывающий всё сознание, в одном этом скромном жесте больше интимности чем во всех грубых действиях де Буйона.

- Я думала о Вас. – признаюсь я тихо и щёки заливает румянец.

Вдруг я всё это выдумала? Неужели с людьми случается такое волшебство на самом деле?

- Вы не одиноки, Клеменс. – ветер поглаживает его волосы, донося до меня неуловимый аромат гвоздики и вишни.

Никогда в жизни я не была наполнена такими безумными мечтами, как сейчас. Моя мать впала бы в горячку, узнай она, с кем я стою сейчас, держась за руку. Но меня это нисколько не беспокоит, а даже немного веселит.

- Клеменс! – голос Моник доносится до нас, заставляя развеяться эту магию вокруг. – Вот Вы где! Добрый день, месье Джозеф, - здоровается она, замечая наши переплетённые пальцы.

- Добрый день, Моник, - отвечает он, озаряя и её своей улыбкой, от чего я даже испытываю лёгкий укол ревности, - Вас давно не было видно, судя по всему, Ваша жизнь заиграла новыми красками?

- Как раз подумывала зайти к Вам сегодня, - отвечает она, - не получая порцию своих круассанов, я словно что-то упускаю в жизни.

Джозеф смеётся, и переключает свой взгляд на меня, смотря сверху вниз с такой нежностью, что у меня снова перехватывает дух.

- Проходите завтра днём, я приготовлю для Вас что-нибудь особенное.

Он целует мою руку и направляется к выходу, оставляя мою кожу гореть в том месте, где её касались его губы.

Я смотрю на его широкоплечую фигуру до тех пор, пока он не пропадает из вида, оборачиваясь и бросая на меня последний взгляд, перед тем как исчезнуть, скрываясь в дверях особняка.

- Нет, Клеменс. Скажи мне, что не он причина того, почему твоя маменька допрашивала меня сейчас о причинах твоего отказа Астору.

- Увы, мне нечем тебя порадовать.

- Да ты с ума сошла, вероятно! – Моник прижимает руку ко рту, не веря в то, что услышала. – Клеменс, ты можешь позволить себе интригу с.. Джозефом.

Вероятно, она хотела употребить другое слово, но остановилась под моим строгим взглядом.

- Он милый юноша, но он не для тебя.

- А кто по-твоему «для меня»? Астор, который будет развлекаться со служанками до скончания жизни, пока я буду сидеть в заточении в его поместье и воспитывать детей, пока они не вырастут, а я не постарею, превратившись в старую, никому ненужную женщину, вспоминающую о тех днях, когда упустила единственного человека, пробуждавшего в ней чувства? А мои отпрыски будут такими же богатыми, высокородными, но несчастными людьми, обреченными всю жизнь смотреть на своего деспота-отца и забитую мать.

Моник оседает на скамейку от моего потока слов, но мне нужно было это произнести, чтобы окончательно утвердиться в своём решении.

- Клеменс, твоё положение тебя обязывает, а мать никогда не позволит этого, очнись! – де Жарр побледнела и её потухшие глаза вынуждают меня опуститься после неё, взять за руку.

- Я понимаю, ты волнуешься за меня, - тихо произношу я, безумно благодарная ей за такую заботу, за все годы её опеки надо мной, - но я не могу, Моник. Просто не могу. Как только я посмотрела в его глаза, всё остальное просто перестало иметь смысл.

- И теперь ты хочешь стать женой булочника? – голос подруги срывается на визг, вызывая у меня приступ веселого смеха.

- А почему бы и нет? Чем эта жизнь хуже любой другой? По крайней мере у меня на столе всегда будет свежий хлеб.

- Клеменс, это вовсе не смешно!

- Ладно, - сдаюсь я, - он ведь не делал мне никакого предложения, об этом рано говорить. Я просто хочу немного лучше его узнать, понимаешь?

Моник отрицательно качает головой, всё ещё прибывая в шоке. Я снова счастливо смеюсь, ещё никогда в своей жизни я не смеялась так много и искренне.

Вся моя жизнь проходила по одному и тому же сценарию: я просыпалась, меня одевали, кормили, думали за меня, раздевали и укладывали в постель. На утро всё повторялось вновь и это длилось уже восемнадцать лет. У меня никогда не было подруг, даже моя родная сестра отказывалась проводить со мной время, найдя все свои интересы в молитвенниках. Немного легче стало, когда в моей жизни четыре года назад появилась Моник, но это не изменило привычного хода вещей, а лишь добавило немного красок.