Страница 7 из 15
Бывший председатель колхоза, а ныне просто «хозяин», запрещает местным жителям выращивать табак, вино на виноград: боится, что разбогатеют и станут непослушными.
А в Массандре… в Массандре, помимо виноградников и винных заводов, были сады: семечковые, косточковые, ореховые, были замечательные ягодники, была и своя переработка плодов, фруктов, ягод и орехов на соки, сиропы, компоты, сладости. Знаменитый кандиль-синап, незабвенный компот из белой черешни, крымский миндаль и каперсы для солянки, где вы? Ни садов, ни ягодников, ни ореховых рощ – Крым теперь в хозяйственном запустении, а Массандра, кроме вина, ничего уже не производит, на нет свели хозяйство…
Придворный шеф-повар и кравчий сталинского двора Микоян (в 1956 году в Венгрии он доказал всему миру, что может не только лихо танцевать лезгинку, произносить тосты и быть тамадой, но еще и классно давить танками людей) обладал типичной для представителей партийной элиты шизофренией сознания. В 1936 году им были подготовлены и протащены решения ЦК ВКП(б) о развитии виноградарства и виноделия в Крыму и Грузии и о создании всесоюзной здравницы в Крыму.
На узкую полосу Южного берега Крыма обрушилось сразу два счастья, к великому и горькому сожалению всех, взаимоисключающие друг друга. С одной стороны, было понастроено огромное количество «койко-мест» больничного типа, со строгим режимом питания, сна и развлечений (бег в мешках, экскурсии, лежание на открытом солнце, стояние в очередях). Здоровье в стране голодающего социализма измерялось на килограммы привеса и обставлялось строгими запретами: не курить, не пить, не болтать, не рвать, не ходить, не уединяться, спать сугубо членораздельно. С другой стороны – интенсивное развитие виноделия.
Возник парадокс: огромные толпы жаждущих и страждущих любви, приключений и развлечений вынуждены пить чай с бромом, минеральную воду и снотворные микстуры. Винная торговля в Крыму имеет практически те же формы и размеры, что и на Чукотке, а вся продукция Массандры распределяется Москвой и оседает в принудительном порядке не там, где есть спрос, а более или менее равномерно по поголовью населения. Внутренний, региональный рынок вина здесь, в винном раю, так и не сложился. Основная масса «оздоровляющихся» предпочитала накачиваться привычной водкой из тумбочки или чемодана под койкой, лишь богема и более или менее творческие интеллигенты ценили местные вина и у себя дома, и в Крыму. Эта же пресловутая прослойка любила внутренний и потаенный Крым, вдалеке от столпившихся тел очередников и сгрудившихся чуть не штабелями пляжных организмов.
Программы развития Крыма, противоречащие друг другу, порождали достаточно уродливую инфраструктуру, но вместе с тем и особый романтизм крымских каникул. Люди рожали детей где угодно, но зачинать их предпочитали в Крыму, романтической ночью, на пляже, под окрики милиции и пограничные прожектора, в кустах или на больничных койках санаториев, с бутылкой муската или шампанского. Эмигрируя или будучи изгнанными, они уносили с собой ненависть и презрение к местам своего проживания, где их преследовали, травили, публично издевались. Но с нежностью вспоминали напоенные полузапретной романтикой звездные и томно-жаркие крымские горы. Это настолько сильно, что Василий Аксенов, например, перенес реальные события оккупации Латвии на «Остров Крым».
Прославился юркий нарком не только московской микояновской колбасой. В 1931 году он начал лихую распродажу шедевров Эрмитажа по бросовым ценам. От царских долгов отказались, но ценности восприняли как свои. Вот как он объяснял опешившим от неслыханно низкой цены полотна кисти Леонардо да Винчи американцам: «Конечно, в один прекрасный день революция произойдет и у вас, и тогда мы заберем картину назад. Так что, по существу, мы вам ее передаем лишь во временное пользование».
Не стало Сталина и Микояна, который, кстати, после смерти хозяина как-то быстро забросил свои кулинарно-гастрономические функции при дворе людоеда, а идеология массового оздоровления и всесоюзного виноделия сохранялась. Крымский партийный лидер Багров в начале 90-х годов все еще продолжал строить планы на десятки миллионов отдыхающих голодранцев.
Я это сильное словечко не случайно употребил. И дело вовсе не только в бедности людей, но и в непритязательности их вкусов.
Возвращаюсь как-то из Крыма, во всех углах купе СВ припрятаны изысканные вина (украинская таможня по жадности переплюнет любую бразильскую), и сосед мой, полковник КГБ, рассказывает:
– Ехал отдыхать в Крым, в Партенит, а по старому, во Фрунзенское. Хоть и по путевке, но боялся – вдруг миллиона не хватит? В первый же вечер, по традиции, собрались соседи обмыть приезд новенького. Ну, естественно, водочка, пивко. Смотрю, мужики какими-то сухариками закусывают. Попробовал – солененькие, аккурат под пиво. Спрашиваю: «Что это?» – «Педигрипал, импортный сухой собачий корм» – «Почем куль?» – и после их ответа, я понял, что мне миллиона за глаза хватит.
Зачем им «Бастардо» или «Кокур»?
«Корнет», «Надежда» – эти шампанские вина уже давно мелькают на московских прилавках. Кто-то их покупает, раз мелькают. Я – никогда. Знаем мы эти «шампанские». Нет уж, лучше переплатить, но пить импортное, из Судака или севастопольской Золотой Балки, на худой конец, Артемовское. Конечно, есть отечественное Абрау-Дюрсо, все того же неистового князя Льва Голицына (он, хоть и русский, а для нас, за дальностью эпох – дальше иностранца и вполне в одном ряду с Доном Периньоном и вдовой Клико), но я предпочитаю крымские или криковские, из Молдавии.
А тут мне привезли в презент этого самого «Корнета». Деваться некуда, пришлось выпить. Конечно, это не «Три пиявки» Очаковского винкомбината – там чисто дрожжевой напиток, который хорош только для выведения угрей в раннем возрасте. То есть, пить «Корнет» вполне можно: только придирчивый и капризный любитель шампанского улавливает: что-то здесь не так, не то, какая-то технологическая неувязка, неточность, как запятая перед «как» – то ставить, то не ставить, сомнение берет всякий раз.
Я повертел бутылку: даты урожая нет, на этикетке всякая мура написана, вебсайт дан, глянул и на вебсайт: убого, как «храните деньги в сберегательной кассе», полно ошибок и рассчитано только на хмурых оптовиков, ничего для нас, развеселой и разбитной розничной братии. А оптовик, он ведь, может, и не пьет шампанское, он, может, привык, как и все оптовики, «Абсолют» жрать безразмерно.
И только после долгих исканий и ползаний по Интернету я обнаружил, что завод был открыт в Москве на базе имевшихся винно-водочных мощностей в 1942 году.
Что такое 1942 год?
Весной Сталин, спасая свою шкуру, начал тайные сепаратные переговоры с Гитлером об окончании восточной кампании, объединении сил двух диктатур и нанесении красно-коричневого удара по Англии и Америке. Все лето на всех фронтах было затишье – в ожидании результатов переговоров.
Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не двурушничал. Летнюю передышку он использовал для налаживания эвакуированных производств на Востоке, а также для создания силами КГБ и верного помощника КГБ комсомола диверсионно-подрывной сети в тылу немцев, на оккупированных территориях Белоруссии, Украины и Западной России. Осенью эта партизанская сеть была создана и даже начала действовать.
Что, по-видимому, и послужило одной из причин срыва сепаратных переговоров. К концу 1942 года немцы опять начали массированное наступление и достигли Нижней Волги в районе Сталинграда. Исход войны стал совершенно непредсказуем.
В этой ситуации кажется совершенно невероятным и необъяснимым как, зачем и почему в Москве, откуда эвакуировалась не только вся, почти вся промышленность, но также ВУЗы, наука, искусства, бюрократия, правительство и население, вдруг понадобился завод шампанских вин.
Все мои запросы – по телефону и электронной почтой – заводом были оставлены втуне. Поэтому дальнейшие рассуждения – всего лишь гипотеза, не более того.