Страница 9 из 12
Я замолчала, проезжая наш КПП. А то еще подумают, что я не в себе. Но думать продолжала.
– Ладно. «Старая карга» – это точно ошибка. Точно – ошиблись номером. Иначе бы перезвонили. Какой-нибудь зять теще позвонил для поднятия тонуса. И пообещал ей довольно короткий срок жизни. Двадцать три дня – это мало. Это вообще ничто. Интересно, может, мне сообщить куда следует? Все-таки угроза имела место. Факты – упрямая вещь. Хотя – какие тут факты? Номер скрыт… И неизвестно, что мне на самом деле сказали. Попробуй докажи!
Кстати. По идее – насчет того, что в доме кто-то побывал, тоже ведь нужно было бы сообщить. Пусть бы хотя бы отпечатки пальцев пришли проверили. И следы… Зря я пылесосила. Надо было…
Тут уж мне стало смешно. Кто бы это отпечатки пальцев у меня снимал? Шерлок Холмс? Пришел бы такой – с лупой и доктором Ватсоном.
– Тут дело серьезное, доктор. Посмотрите! Видите эту ворсинку? Это настоящий английский твид! Здесь кто-то был в твидовом пиджаке! А кто летом в деревне носит твидовый пиджак? Только больной человек!
– На всю голову? – спросит почтительно Ватсон, занося пометки в заветный блокнот.
– Не спрашивайте меня о диагнозе, мой верный друг, – задумчиво процедит Холмс. – Для этого у меня еще слишком мало улик. Но полагаю, что речь идет об обычной простуде. Проникшего сюда незваного гостя познабливало, вот почему он вынужден был одеться потеплее! Элементарно? А?
11. Страшный экзамен
От фантазий на тему дедукции я перескочила на мысли о Юльке. Вот с кем бы мы сейчас посмеялись!
Юлька – мое второе «я». Можем не встречаться месяцами, но если уж взаимодействуем, то всегда попадаем в десятку.
Первая наша совместная акция состоялась во время зимней сессии на первом курсе. До этого мы даже почти не общались. Мне было не до общения. Ходила себе с растущим пузом, вникала во все тонкости человеческого организма. В анатомичке в обморок не падала, в отличие от некоторых небеременных.
У Юльки в то время жизнь текла совсем по другому руслу.
И вот на одном экзамене у самого свирепого профессора у Юльки, вошедшей в аудиторию, как на Голгофу, выпали все шпоры! Она их укрепляла все утро – под юбкой, в сапогах, а они взяли и нагло выпали. Причем случилось это в самом жутком месте, перед столом, на котором лежали билеты. Что было делать? Юлька недрогнувшей рукой вытянула билет и, словно ничего не замечая, проследовала в глубь аудитории для подготовки. Я как раз собиралась идти отвечать. Была у меня слабая надежда на то, что шпоры пока полежат незамеченными, а потом я осторожно задвину их под преподский стол. Но этот номер не прошел. Экзаменатор заметил кучу шпаргалок, когда я еще была на полпути к нему.
– Это чье?!!! – раздался грозный рык.
– Это мое, – ответила я неожиданно для себя.
Я взяла на себя чужую беду, совершенно не думая, зачем мне это надо. Мозг выдал единственно правильное решение гораздо быстрее, чем я его осознала.
Это потом мне сделалось понятно, почему так произошло. Все знали, что, если наш суровый профессор обнаруживал у кого-то шпаргалки, попавшемуся на преступлении испытуемому предстояла пытка: его гоняли по всем вопросам курса. И попробуй ошибись! А я – волею собственной добросовестности и отличной памяти – знала все. Ну и к тому же – слегка надеялась на сочувствие к моему пузу. Так что у меня-то мало-мальские шансы были. А вот у Юльки – никаких.
– Ну что, приступим, – грозно произнес твердокаменный профессор.
– Приступим, – азартно согласилась я.
Я отвечала на все вопросы, даже самые каверзные. Егорка пинался в животе. Его пинки заставляли меня улыбаться. Выглядела я наверняка дерзкой (многим не нравится, когда зависимый от них человек улыбается в момент испытаний). Но профессор, вопреки моим ожиданиям, мягчел и добрел от вопроса к вопросу.
Наконец он открыл мою зачетку, собираясь ставить отметку. Я очень надеялась, что это не будет неуд.
– А зачем со шпаргалками пришла? – спросил он вполне мягким человеческим голосом.
– Да это… Это я так… Это мне вместо конспекта, для уверенности, – убежденно врала я.
– Видишь! На воре и шапка горит! Все потеряла! – по-отечески пожурил меня экзаменатор, выводя «отл.» и размашисто расписываясь. – Иди! И больше так не делай! Сама все можешь, зачем зря нарываться!
– Спасибо! Спасибо! Я больше никогда-никогда… – восторженно обещала я.
С чистой совестью обещала, поскольку и так шпорами никогда не пользовалась.
Интересно, что Юлька вышла из аудитории буквально через минуту после меня – с четверкой! Она бросилась ко мне обниматься и благодарить – таких героинь, как я, ей встречать в жизни не приходилось.
– Ты вышла, а он сидит, головой качает, улыбается… Вот, говорит, рожать скоро, а настоящим знаниям и предстоящие роды не помеха. Вот с кого пример надо всем брать. А меня даже по билету спрашивать не стал, спасибо ему, то есть тебе. Спросил, устроит ли меня четверка. Я плечами пожала от обалдения. А он объясняет: мол, по сравнению с предыдущей студенткой все будут выглядеть бледно, так что на пятерку лучше и не рассчитывать. Я киваю, что конечно-конечно, я согласна, не спорю. И вот!!!
Да! Повезло так повезло! Реально.
Так мы и стали подругами.
К этому времени я уже собралась разводиться. Без Юлькиной дружбы можно было бы сильно приуныть.
12. История любви
Хотя история развода – это история моего собственного упрямого идиотизма. Теперь-то я в этом себе признаюсь целиком и полностью.
А дело было так.
Первые месяцы после счастливого обретения друг друга мы с Максом, ошалелые от свалившегося на нас счастья, только и делали, что ублажались и наслаждались. Были уверены, что смысл жизни нами найден.
Помню, как сидели мы через неделю после выпускного в парке у Москвы-реки с друзьями, жгли костерок, картошку пекли. Макс меня обнимал, я в полудреме слушала, как он объясняет другу, что главное – женщину своей жизни найти, тогда все становится просто и понятно. Говорил что-то про половинки и целое, про свое везение… Я слушала и во всем соглашалась. И знала, что вот придем домой и снова станем одним целым. И сейчас мы уже – одно целое. Мы же муж и жена. И друг Макса вздыхал и говорил, что нам повезло, как редко кому. Макс наклонял лицо ко мне и целовал меня. И у меня перехватывало дыхание, я сквозь дрему тянулась к нему, он гладил меня по груди. Костер трещал.
– Спит, – прошептал Макс, прижав меня к себе еще крепче. – Девочка моя.
– Повезло тебе, – повторил друг.
…Сейчас, через ужас сколько лет, я точно могу сказать: это самое лучшее воспоминание моей жизни. Кроме, конечно, рождения Егорки. Но Егорка – совсем особое переживание. А в личной моей жизни самое лучшее – это вот тот костерок у реки, моя доверчивая дремота и Макс, шепчущий: «Девочка моя».
Только тогда я еще не понимала, что счастье юным дарится не навсегда. Сначала вручают тебе счастье, а потом смотрят: как ты им распорядишься. И если пренебрежешь – останешься в очень большом проигрыше.
В общем, по мере роста Егорки в моем пузе исчезала моя увлеченность всякими когда-то запретными, а ныне доступными любовными забавами. Макс это очень хорошо понимал, не обижался и ничего от меня не требовал. Он вместе со мной удивлялся тому, кто жил и копошился у меня в животе. Я была уверена в любви мужа ко мне. Я капризничала, хотела «то, не знаю что», жаловалась на все вокруг. Макс меня поддерживал и жалел. Домашних хлопот я ведать не ведала (мы же у бабушки жили). Ну практически земной рай. И, как обычно, нечистой силе очень мешает, когда кто-то счастлив и доволен своей тихой жизнью.
Я не знаю, зачем я полезла в институтскую сумку Макса. Мне там ничего не было нужно. Я никогда не рылась в чужих вещах. И главное – день был такой хороший. Макс встретил меня у института, мы вместе добрались до дома, собрались поесть, мне ужасно захотелось круглого черного хлеба – чтоб свежего, душистого и с корочкой. И Макс, конечно, побежал, пообещав вернуться через пять минут. А я лениво потащила его сумку из прихожей в нашу комнату, – бабушка порядок любила. Она тогда еще работала, возвращалась усталая. Мне просто хотелось навести порядок. Сумка оказалась очень тяжелой. И я подумала: «Что он там такое таскает? Это же поднять невозможно!» Ну и открыла, глянула. На полном автомате. Даже без любопытства. Тупо глянула внутрь. Общие тетради, учебники, шарф, который я утром велела ему взять с собой на всякий случай… И еще – какой-то глянцевый журнал. Я уселась на диван, думала – полистаю журнальчик, пока хлеб не прибыл. Открыла и ахнула. Там такие были картинки, в этом журнале, что меня чуть не вырвало. Порно. А я никогда до этого не видела ничего подобного. И вот мой совершенно не закаленный глаз уловил то, что оскорбило меня до глубины души.