Страница 7 из 8
— Так и поживёшь ещё у Поттера. Вот увидишь, ничего не случится, а летом я во всём разберусь. Есть у меня одна идея.
Поттер тяжело вздохнул.
— Спасибо тебе, Снейп.
— За что это?
— За то, что ты оказался не таким…
Северусу стало даже интересно, каким его знал Поттер, но нарушать собственное правило, за соблюдение которого столько ратовал, он не собирался.
— Поттер, ничего не случится, любые прорицания — это дерьмо, не стоящее ни кната!
В ответ Поттер лишь странно взглянул на него, но спорить с очевидным не стал. И всё же на душе было очень неспокойно, а отмахнуться от этой тревоги не получалось. Поттер мог оказаться прав, и почему-то, глядя на его опущенные плечи, Северус легко представил, как тот просто растворяется в воздухе, становясь воспоминанием. Окликнуть его, чтобы остановить, не повернулся язык, и Северус так и смотрел в спину Гарри, пока тот не скрылся за поворотом.
Настроение было самое отвратительное. Северус просто пошвырял вещи в сундук и улёгся в кровать, стараясь не думать о мрачных предчувствиях Поттера. Он безо всякого энтузиазма подтвердил Мальсиберу готовность к встрече с Магистром и, сославшись на плохое самочувствие, задёрнул полог кровати. Спал он тоже плохо: ему чудились многочисленные змеи, снующие в траве Запретного леса, а полная луна освещала кровавое пиршество оборотней. Лишь под утро, когда восходящее солнце превратило капли росы в бриллианты, Северусу стало легче, но уже было пора вставать, чтобы поспешить на поезд.
Поттера он увидел издалека, и он показался бледнее обычного, а тени, что залегли под глазами, придавали его образу изрядную долю трагичности. Северус скрестил пальцы на удачу и, пока никто не видел, сплюнул под ноги. Хогвартс он покидал с лёгким сердцем, а вот за Поттера было по-настоящему страшно.
За окном мелькали деревья, и эта картина успокаивала настолько, что Северус прикрыл глаза, намереваясь уснуть, и в это же мгновение почувствовал невесомое прикосновение к запястью. На его руку села обращённая в бабочку записка, в которой почерком Поттера было приглашение в тамбур третьего вагона. Сердце вновь сжалось, но Северус улыбнулся, чтобы не выдать себя, и, сообщив Мальсиберу, что у него «приятная встреча», быстро покинул купе. Поттер уже его ждал.
— Снейп! Я досмотрел! Я всё видел… всё!
— Успокойся, Поттер.
— Ты не понимаешь! Я думал, что ты единственный выживший, что ты ключ, а на самом деле ты тоже умер! Огромная змея разорвала тебе горло! А я там… смотрел… а потом смотрел в твои глаза… а потом тоже пошёл на смерть. Мы все… все умерли…
Так жутко Северусу не было никогда. Он прекрасно знал, что Поттер не должен этого говорить, как и он не должен слушать, но остановить поток слов не было сил.
— Я знаю, что ты любил Лили, мою маму… и про лань твою знаю, и про твоё «всегда»… Это ведь ты рассказал Тёмному Лорду Пророчество, из-за которого он их убил… и Лили, и Джеймса… и ты потом всю жизнь искупал… И Дамблдора ты убил только поэтому, чтобы победить Лорда… А я не зря думал, что ты ключ… если ты этого не сделаешь, история пойдёт по другому пути, — поезд трясло всё сильнее, и стук колёс почти заглушал слова, только Северус их всё равно слышал. — Ты можешь всё исправить, Снейп… можешь… потому что ты… всегда…
Поезд ощутимо тряхнуло, и время словно замедлилось, позволяя Северусу увидеть, как Поттер ударяется виском о ручку стоп-крана и медленно сползает на пол — а потом снова понеслось вскачь.
— Поттер! Поттер! Гарри… посмотри на меня…
Ресницы дрогнули, но мгновение спустя в глубине зелёных глаз что-то погасло, а их взгляд стал пустым и неподвижным.
Эпилог
Когда Гарри проснулся, поезд мчался по каким-то пустошам, над которыми покачивались клочья тумана. Старая ведьма с бельмом на глазу уселась напротив и игриво подмигнула ему:
— Скоро станция, где ты можешь выйти.
— Вы кто?
— Попутчица.
Ведьма с таким интересом рассматривала его, что стало неловко, и Гарри уставился в окно, наплевав на приличия. Сейчас он помнил всё: и как садился в этот поезд, попросив Дамблдора позаботиться о найденном ребёнке, и своё опустошение после Авады Волдеморта, и отчаяние, и тоску, замешанную на желании всё изменить. Сны свои Гарри тоже помнил, а в ушах всё ещё звучал тихий голос Дамблдора: «Конечно, это происходит у тебя в голове, но кто сказал тебе, что поэтому оно не должно быть правдой?»
Вот оно! Это всё было правдой. И знакомство с родителями, и немного странная почти-дружба со Снейпом, и Сириус — и все они были живы, как и сам Гарри. А ещё Снейп теперь знает всё, а значит, есть шанс, что всё будет не так, что Снейп всё исправит, он сможет.
Гарри на миг зажмурился и вдруг совершенно отчётливо увидел Снейпа в Визенгамоте, прикованного цепью к тому самому креслу в центре зала. И судили его за убийство Гарри Поттера. Бред какой-то! Но обвинения были самые настоящие, как и свидетели, рассказывающие о взаимной неприязни и вражде между убийцей и жертвой. Когда председательствующий стукнул серебряным молоточком в гонг и объявил о свидетеле защиты Лорде Волдеморте, Гарри в ужасе открыл глаза. Ему не хватало воздуха, и он закашлялся, замечая пристальный взгляд старухи:
— Дошло, наконец? — довольно усмехнулась она. — Есть вещи, которые не меняются.
— Кто вы?!
— Не могу этого сказать, но ты ведь догадливый, правда?
Воздух вокруг её лица вдруг сгустился и пошёл рябью, полностью меняя лик, и через несколько мгновений перед Гарри уже оказалась леди средних лет в старомодном платье с корсетом и пышными юбками. Она развязала шёлковые ленты и сняла дорожный капор, после чего закурила тонкую папироску с длинным костяным мундштуком. Выпустив несколько колец дыма, леди подула на них, складывая в картины, похожие на те, что Гарри видел в Омуте Памяти. Вот Снейп принимает Тёмную метку, вот он подслушивает Пророчество, а вот и стоит на коленях перед Дамблдором, умоляя спасти Лили.
— Забавно выходит, правда? Пророчество касалось ещё не рождённого ребёнка, а кому-то хотелось выслужиться, отблагодарив за вовремя протянутую руку помощи… он всё поймёт и вспомнит, но будет поздно…
Она вновь выдохнула дым, и теперь уже Гарри видел Сириуса, смеющегося рядом с трупами, а потом отбрасывающего палочку, чтобы сдаться аврорам. Он казался сумасшедшим, особенно когда почтительно поклонился, увидев показавшийся из густого тумана остов Азкабана. Он и там продолжал смеяться…
— Кстати, — леди надменно взглянула на Гарри, — ты первый из смертных, кому посчастливилось собрать все три Дара, и ты так и не распорядился ими. Желаешь это исправить?
За окном медленно приближалось здание вокзала: с вычурными кирпичными башенками, покрытыми многолетней сажей. Одну из башенок украшали огромные часы, стрелки которых застыли, вытянувшись вверх. Поезд остановился, и Гарри почудился тихий вздох.
— Я бы хотел исправить всё, — почти шёпотом ответил Гарри. — И вернуть Дары, мне они не пригодились.
Он вздрогнул от внезапного гудка, с которым на соседней платформе появился ярко-красный поезд, совершенно неуместный на этом вокзале. Минутная стрелка на часах качнулась, сдвигаясь на одно деление влево, потом ещё на одно… и ещё. Время словно пошло вспять, что, однако, в этом странном месте ничуть не удивляло.
— Вернуть, говоришь? Что ж… возвращай.
Гарри достал из кармана мантию-невидимку и положил на столик рядом со шляпкой своей попутчицы.
— Исправить? — леди сделала глубокую затяжку и выпустила облачко мерцающего дыма, в котором можно было различить движущиеся фигурки людей, но ни происходящего между ними, ни их лиц было не разобрать. — Забавно… весьма забавно. И ты забавный. Я ни разу не видела, чтобы собственную смерть так растягивали и превращали в балаган. И ради чего? А ведь всё могло быть просто красиво.
Поезд вздрогнул и качнулся, начиная движение, а Гарри стало вдруг невообразимо тоскливо, будто он в одночасье потерял всё.
— Исправить, говоришь? И много ты исправишь, сидя здесь? Ну-ну…