Давший клятву

Дождь скрадывал другие звуки, из-за него было невозможно все четко рассмотреть, но кто-то или что-то было внутри. Тени двигались перед огнями.

С колотящимся сердцем Каладин отправился к северной стороне здания. Там находился вход для слуг, а также помещение, где жили паршуны. Изнутри особняка доносилось необычно много шума. Топот. Движение. Как гнездо, полное крыс.

Через сад пришлось пробираться на ощупь. Паршуны были размещены в небольшом здании, построенном в тени усадьбы, с одной открытой комнатой и лавками для сна. Каладин добрался до него и нащупал большой пролом в стене.

У него за спиной послышался скрежет.

Каладин резко повернулся в тот же момент, когда открылась задняя дверь особняка и ее покореженные доски заскрежетали по камню. Он спрятался за разросшимся сланцекорником, но сквозь дождь на него упал луч света. Фонарь.

Каладин протянул руку в сторону, готовый вызвать Сил, но из усадьбы вышел не Приносящий пустоту, а человек-охранник в старом шлеме с пятнами ржавчины.

Незнакомец поднял фонарь.

– Ну-ка! – крикнул он Каладину, нащупывая булаву на поясе. – Ну-ка! Эй, ты! – Он высвободил оружие и сжал в трясущейся руке. – Кто такой? Дезертир? Иди на свет, чтобы я тебя видел.

Каладин осторожно встал. Он не узнал солдата – но либо кто-то пережил нападение Приносящих пустоту, либо этот человек был частью экспедиции, разбирающей последствия катастрофы. В любом случае это первый обнадеживающий знак, который Каладин получил с момента прибытия.

Он поднял руки – кроме Сил, у него не было другого оружия – и позволил охраннику завести себя в здание.

6

Четыре жизни

Смерть была близка. Более прозорливые сочли, что мне нет спасения.

Каладин вошел в усадьбу Рошона, и апокалиптические видения смерти и потери рассеялись, когда он начал узнавать людей. В коридоре он миновал Торави, одного из фермеров. Каладин запомнил его как человека огромного, с мясистыми плечами. В действительности тот был ниже Каладина на пол-ладони и куда более хилым, чем его друзья-мостовики.

Торави, похоже, не узнал Каладина. Фермер вошел в боковую комнату, которая была заполнена темноглазыми, сидящими на полу.

Солдат вел Каладина по коридору, озаренному свечами. Они прошли через кухню, и Каладин заметил десятки других знакомых лиц. Горожане заполнили усадьбу, набившись в каждую комнату. Большинство сидели на полу семьями и, хотя они выглядели уставшими и растрепанными, все-таки были живы. Выходит, они дали отпор Приносящим пустоту?

«Мои родители», – подумал Каладин, проталкиваясь через небольшую группу горожан и ускоряя шаг. Где же его родители?

– Эй, стой! – окликнул солдат, схватив Каладина за плечо. Он ткнул булавой в поясницу Каладина. – Не вынуждай меня сбивать тебя с ног.

Каладин повернулся к охраннику, чисто выбритому парню с коричневыми глазами, которые казались слишком близко посаженными. Этот его ржавый шлем – просто какой-то позор.

– Сейчас, – сказал солдат, – мы просто пойдем и отыщем светлорда Рошона, и ты объяснишь, почему шнырял вокруг этого места. Веди себя очень прилично, и, может быть, он тебя не повесит. Понял?

Горожане на кухне наконец-то заметили Каладина и отпрянули. Многие зашептались друг с другом, от страха широко распахнув глаза. Он услышал слова «дезертир», «рабские клейма», «опасный».

Никто не произнес его имя.

– Они тебя не узнают? – спросила Сил, идущая по столешнице.

А как они могли узнать того человека, которым он стал? Каладин увидел свое отражение в сковороде, висящей рядом с печью, сложенной из кирпичей. Длинные, чуть вьющиеся волосы до плеч. Грубая униформа, которая была ему чуть мала, на лице неопрятная борода после нескольких недель без бритья. Промокший и измученный, он был похож на бродягу.

Не такое возвращение Каладин представлял себе на протяжении первых месяцев войны. Славное воссоединение, когда он вернулся бы героем, с сержантскими узлами, и брата доставил бы семье в целости и сохранности. В фантазиях люди хвалили Каладина, хлопали его по спине и принимали как своего.

Идиотизм. Эти люди никогда не относились к нему или его семье с добротой.

– Идем. – Солдат толкнул его, держа за плечо.

Каладин не двинулся с места. Когда мужчина толкнул сильней, Каладин повернулся всем телом в направлении толчка, и смещение веса заставило охранника, спотыкаясь, пролететь мимо. Он повернулся, разозленный. Каладин встретился с ним взглядом. Поколебавшись, охранник сделал шаг назад и крепче схватился за булаву.

– Ух ты! – воскликнула Сил, подлетая к плечу Каладина. – У тебя сейчас такой сердитый взгляд.

– Старый сержантский трюк, – прошептал Каладин, поворачиваясь и выходя из кухни. Охранник последовал за ним и рявкнул какой-то приказ, но Каладин его проигнорировал.

Каждый шаг по усадьбе походил на прогулку среди воспоминаний. Вот кухонный уголок, где случилась стычка с Риллиром и Лараль той ночью, когда он узнал, что его отец – вор. В этом коридоре, ведущем из кухни, увешанном портретами неизвестных ему людей, Каладин играл в детстве. Рошон не поменял портреты.

Ему придется поговорить с родителями о Тьене. Именно поэтому он не пытался связаться с ними после освобождения из рабства. Сможет ли встретиться с ними лицом к лицу? Во имя бурь, только бы они оказались живы. Но… как же он с ними встретится?

Каладин услышал стон. Тихий, едва различимый среди разговоров, но он все же его расслышал.

– У вас есть раненые? – спросил Каладин, поворачиваясь к охраннику.

– Да, но…

Каладин проигнорировал его и двинулся вперед по коридору, а Сил летела возле его головы. Каладин протиснулся сквозь людскую массу, следуя на стоны и гомон, и в конце концов ввалился в дверной проем гостиной. Ее переделали в помещение, где лекарь занимался ранеными и они ждали своей очереди на ковриках, разложенных на полу.

Человек, стоящий на коленях возле одной из подстилок, аккуратно накладывал шину на сломанную руку. С того момента, как Каладин услышал болезненные стоны, он знал, где разыщет своего отца.

Лирин посмотрел на него. Вот же буря… Отец Каладина выглядел измученным, под его темно-карими глазами были мешки. Волосы куда более седые, чем помнил Каладин, а лицо – более худое. Но он был таким же, как прежде. Лысеющим, низкорослым, худощавым, в очках… и удивительным.

– Что такое? – спросил Лирин, возвращаясь к работе. – Дом великого князя уже послал солдат? Это вышло быстрее, чем ожидалось. Сколько людей прибыло с тобой? Нам, конечно, пригодится… – Лирин запнулся, опять посмотрел на Каладина.

И тут его глаза широко распахнулись.

– Здравствуй, отец, – проговорил Каладин.

Охранник наконец-то его догнал, протолкавшись через зевак, и замахнулся булавой. Каладин рассеянно шагнул в сторону, а потом толкнул солдата, так что тот, спотыкаясь, полетел дальше по коридору.

– Это действительно ты, – обронил Лирин, потом ринулся к сыну и заключил его в объятия. – О, Кэл. Мой мальчик. Мой малыш. Хесина! Хесина!!!

Миг спустя в дверях появилась мать Каладина, неся поднос с только что прокипяченными бинтами. Она решила, что Лирину нужна помощь с пациентом. Хесина была выше мужа на несколько пальцев, волосы под косынкой собраны в хвост – все в точности как помнил Каладин.

Она прижала защищенную руку в перчатке к губам, которые приоткрылись от неожиданности, и поднос выпал из другой руки, бинты посыпались на пол. Позади нее возникли спрены потрясения – бледно-желтые треугольники, которые ломались и восстанавливались. Хесина потянулась к лицу Каладина. Сил металась вокруг в виде ленты из света и смеялась.

Каладин не мог смеяться. Нужные слова еще не прозвучали. Он перевел дух; в первый раз ему не хватило воздуха, и со второй попытки он выдавил.