Страница 16 из 19
Не менее, а ещё более нуждается в выяснении вопрос о том, как мы понимаем слово «самодержавие». Враги наши всего более и с наибольшей злобой оклеветали, извратили именно это понятие. Сознаем и покаемся в том, что сами мы допустили их совершить подлог, не только в достаточной степени не выяснив наше понимание, но даже слишком часто выказывая несомненные признаки того, что сами это понятие недостаточно продумали и не умеем его с убеждением защищать. Для слишком многих из нас оно – унаследованный от предков инстинкт, дорогая национальная традиция, а не сознательный идеал, продуманный, ясно сознанный, сознательно принимаемый нами как разумная и благая основа жизни. Вот почему так многие из нас умеют только волноваться и негодовать, когда на этот дорогой для нас принцип посягают, и не умеют в защиту его высказать что-либо убедительное и сколько-нибудь соответствующее его действительной жизненной ценности.
Враги наши широко пользуются этим положением вещей. С несправедливостью и коварством вражды, они совершенно замалчивают то, что есть возвышенного, благородного, ту долю святыни, которая присуща даже и этому инстинкту самоотверженной бескорыстной верности монарху, любви и уважения к России, к русскому народу, к политическому и социальному авторитету страны, к порядку и законности в лице самодержца. Неумением ясно выразить, убедительно защитить то, что инстинктивно чувствуют залогом мирного благоденствия, ненарушимого единства, могущества и славы страны, враги наши пользуются во вред делу нашему и благу России, объясняя нашу верность престолу самыми низкими побуждениями и выставляя саму основу самодержавия как «источник бесправия, невыносимого гнёта и корыстной эксплуатации страны бюрократией, сила которой покоится именно на бесправии народа, отсутствии всякой свободы и полной невозможности для царя знать нужды и желания народа, для народа – обсуждать эти нужды и громко выражать их».
Как в основе «православия», так и в основе «самодержавия» необходимо различать идеальную основу, которой мы дорожим как жизненной правдой для русского народа и теми случайными, временными и высоко вредными искажениями этой идеальной основы, какими была вековая рутина русской жизни, приведшая к позору, нами переживаемому. Клевета врагов и состоит в том, что они эту рутину выдают за наш идеал, за то, к чему мы вернуться хотим, что навязать хотим народу, «рвущемуся к свободе, прогрессу и мирному благоденствию». И им верят!
Это возлагает на нас нравственную обязанность громко исповедать наше понимание самодержавия и вполне точно выразить, чем оно нам дорого, что заставляет нас считать его высшим благом для страны нашей, для русского народа, для всех народов единой России. Мы обязаны громко сказать, что желаем не возвращаться к тому, что позорно было в прошлом, подготовило позорное настоящее, а желаем такой степени осуществления идеальной основы самодержавия, какой никогда в прошлом не было, чему мы и приписываем великое зло рутины жизни в прошлом и настоящем, в чём приносим всенародное покаяние, признавая себя, как приверженцев самодержавия, особенно виновными в том, что так долго допускали вопиющие искажения этой идеальной основы русской жизни, мирились с ними, допустили их оклеветать эту идеальную основу, дали право обвинить нас в том, что мы именно эти искажения и признаём за идеал, именно их и навязываем русскому народу Мы обязаны громко покаяться в том, что терпели эти искажения, были попустителями зла, сказать, что и это великий национальный грех, национальный стыд, в котором мы нелицемерно и приносим покаяние за весь русский народ, за всю Россию, призывая все добрые силы страны объединиться с нами не на дурное дело возвращения к прежним ошибкам и пособничества прежним зловредным искажениям основы самодержавия, а на доброе дело честного и разумного осуществления этой основы во благо всем народам единой России.
Насколько мы сами мало продумали защищаемую нами основу и мало заботимся о выяснении истинного её характера, видно из того, что для слишком многих из нас в формуле русского самодержавия слово «самодержавный» как будто дороже слов «Божией милостью». Между тем, именно слова «Божией милостью» и определяют характер русского самодержавия, делая его прямой противоположностью деспотизма. Признавать источником власти «Божию милость» значит признавать для себя обязательной верность Богу и конституции правды Божией, значит признать себя обязанным быть верховным ревнителем о правде Божией и о благе страны и всех народов, её населяющих, по разуму и по логике правды Божией, значит требовать от всех сановников быть тоже ревнителями дела честного осуществления правды Божией в жизни, быть тоже безусловно верными конституции правды Божией, значит высоко дорожить сердечным единением со всеми добрыми силами всех управляемых народов, согласно Божией правде, разумной любви к ближним при свете любви к Богу всем разумением. Вот что дорого для нас в идеальной основе самодержавия. Мы не хотим променять конституцию правды Божией не только на конституцию, навязываемую России[30], как дело вражды, недоверия и насилия людьми, чуждыми вере в Бога и любви к России и русскому царю, но и ни на какую конституцию, стремящуюся вместо Божией правды водворить господство капризов и корыстных расчётов, хотя бы и правильно подсчитанного большинства грешного человечества!
Мы обязаны громко сказать, что слова «Божией милостью» понимаем не в смысле придания авторитета Божией правды и Божией святыни всякому распоряжению власти, а именно в смысле нравственной обязанности для всех русских людей, одинаково для царя, для сановника, для знатного и простолюдина, для богатого и бедного, для учёного профессора, студента, гимназиста, грамотного и неграмотного крестьянина, епископа, священника и мирянина, признавать конституцию правды Божией, подчиняться ей и быть ей верными умом, сердцем и жизнью.
Мы не променяем мирное, дружное сердечное единение царя, его правительства и всех классов русского народа на основе вечных законов этой конституции правды Божией, той широкой свободы добра, той мирной гармонии жизни и того мирного благоденствия страны, объединённой цементом любви в одно органическое целое, с душой, полной святыней и светом, которые соответствуют торжеству дорогой нам основы, на ту грубую борьбу сословий, общественных классов, политических и социальных партий, от которой так страдают все народы Европы, которую и нам хотят навязать люди, не верующие в Бога и в правду Его, под предлогом, будто это общий закон эволюции и общий признак высшей культуры политической и социальной жизни.
Мы не хотим променять эту истинную свободу добра, без свободы зла и преступлений, то истинное равенство перед законом и правами, соответствующими общим обязанностям верности той же конституции правды Божией, без анархии своеволия ни сверху, ни снизу, без нелепого бесправия власти и неограниченности прав своеволия народного, того истинного братства, которое логично вытекает из правды Божией и требуется верховным законом конституции правды Его, к которым неизбежно приведёт нас верность нашей идеальной основе и честное осуществление её в жизни, на ту лживую свободу, которую хотят навязать русскому народу представители освободительного движения, чудовищные образчики которой так скорбно испытала на себе Россия[31], ту свободу лжи и преступлений, которая исключает всякую возможность свободы добра, на то лживое равенство, при котором хотят зло приравнять добру, ложь – правде, подлость – благородству геройства и мерзость злобы – святыне любви, на то лживое братство, которое полагают в праве насилия и грабежа, предъявления братских прав без признания за собой братских обязанностей!
Вот что для нас дорого в основе самодержавия милостью Божией, что вместе с нами будет дорого всем добрым силам единой России, если будет разумно выяснено и ясно высказано нами! Вот та великая святыня, за которую стоит бороться крепкой борьбой и с радостью умереть, если это окажется необходимым! Вот то слово, своё национальное слово, которое Россия призвана самостоятельно сказать мятущимся в злобной политической и социальной борьбе народам земли, то святое слово, которое святая Русь должна написать и высоко воздвигнуть на святом стяге, то святое и нужное во благо человечеству дело, которое мы признаём призванием России, измена которому будет величайшим преступлением, величайшим позором, величайшим несчастьем не только для России, но и для всего человечества.
30
Н. Неплюев имеет в виду навязанные императору Николаю II учреждение Государственной Думы и подписание Манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка» после революционных волнений 1905 года. Эти акты означали конец существования в России неограниченной монархии, однако трактовались современниками неоднозначно. Одни воспринимали их как введение конституции. Другие, настроенные монархически, в т. ч. и Н. Н. Неплюев, полагали, что «самодержавие законом не отменено, учреждение Думы нисколько принципу самодержавия не противоречит…» (см. «Докладная записка Н. Н. Неплюева на имя Государя Императора Николая II» на с. 357 настоящего издания).
31
Имеются в виду революционные события 1905 года.