Страница 10 из 22
– На вид здоров как конь. Только хром. Говорили они о чуме.
– Чумы нет, уже почитай полгода, в округе. О какой ещё чуме он говорил?
– Спрашивал, как чумой не захворать коли в чумных местах окажешься.
– А что за чумные места такие.
– Вот и хозяин спросил, так он не ответил, даже его монах о том не знал. Сам удивлялся.
– Даже монах, что с ним был, удивлялся? Не знал, что задумал солдат?
– Да.
Неприятный человек помолчал, а потом не прощаясь пошел быстрым шагом прочь. А Яков на всякий случай осенил себя святым знамением и затворил дверь.
Игнасио Роха по кличке Скарафаджио, Яков Рудермаер и Виченцо Пилески сидели за столом в трактире хмурые, и назло трактирщику ничего не заказывали, но трактирщик их не гнал, терпел этих оборванцев. Ведь они пришли к его богатому гостю. И когда гость пришел, они ему кланялись, все кроме Рохи. Солдат сел с ними за стол. Заказал пива. Пока его не принесли, все молчали. И только отхлебнув пива Волоков заговорил:
– Так сколько мне будет стоить ваша затея, если я возьмусь за это?
Ни Роха, ни Рудермаер не отважились заговорить, заговорил Пилески:
– Господин, мы всё посчитали. Мы нашли место, здесь в городской черте, у стены. Очень дешёвое место. Городской магистрат просит за участок со складом шестьдесят шесть талеров.
– Шестьдесят шесть? – Солдат насторожился.– Что ж там за участок, большой, наверное?
– Не малый, – сказал Рудермаер,– шагов тридцать пять на пятнадцать. У самой стены.
Волков в лице переменился от такой цены.
– Там ещё сарай есть.– Добавил Пилески.
– Ну, это всё меняет, – заметил солдат. – Теперь этот клочок земли точно стоит таких денег. И это не все траты, как я понял?
– Нет, ещё нужно сто шесть талеров, на инструмент, наковальни, постройки, и нам жить негде,– произнёс Рудермаер.– Хоть маленькую избушку себе построим.
– А ещё мне нужны чаны под выпарку селитры,– добавил Полески.
– Шестьдесят шесть и сто шесть,– подсчитал солдат,– сто семьдесят два талера.
У него были такие деньги если считать вексель от Рицци, что тот выдал Волкову в Рютте.
–То есть, если у нас ничего не выйдет с вашими мускеттами, я потеряю сто семьдесят два талера?
– Меньше, у тебя же останется земля в городе.– Заметил Скарафаджо.
– И инструмент с наковальнями,– добавил Рудермаер, – и крепкая кузница.
– И чаны, хорошие медные,– сказал Пилески.
– Вот сто пятьдесят корзин угля, конечно, мы вернуть не сможем.– Произнёс мастер.– Но если всё получится… Один Мушкет будет стоить меньше десяти монет. А продавать его можно в два раза дороже. Пятнадцать минимум. А при двух мастерах, и ещё пары подмастерьев мы будем делать три в неделю.
– Сто семьдесят два талера,– произнёс Волков, как будто не слыша их,– я всю жизнь их копил.
– Фольокф, я просто чую, что это затея сделает нас богатыми.– Убеждённо говорил Роха.– Ни кто не делает подобного на обоих берегах Эрзе от гор и до холодного моря. Ни мы, ни еретики, ни хайландцы, ни ламбрийцы, ни кто.
– Это большие деньги, Роха, большие, это всё что у меня есть.– Отвечал солдат.
– А ты все, что есть у нас, – продолжал Скарафаджо,– ты наша последняя шеренга. Вся надежда у нас только на тебя, и за тебя я буду биться, как не бился никогда в жизни. Мы все будем биться.
Клянусь я зарежу любого кто попробует нам помешать. Давай Фолькоф, рискни, ты не пожалеешь, что связался с нами.
– Вы не пожалеете господин.– Добавил Полески.– Во всяком случае, даже если не выйдет с мушкетами, будем делать новый порох.
– А от чего это у нас не выйдет с мушкетами?– Не согласился Рудермаер.– Всё должно получиться.
Солдат оглядел их и произнёс:
– Я буду всё считать, я люблю считать. И землю я хочу посмотреть.
– Значит берёшься?– Уточнил Скарафаджо.
– Берусь.– Ответил солдат, а про себя подумал: Если конечно выберусь из чумного города живым.
И молодой мастер, и аптекарь и Роха, вскакивали с мест, стали орать и обниматься. Все немногочисленные посетители смотрели на них неодобрительно, особенно не одобрял их поведение трактирщик. Но молчал. А они лезли с объятиями к солдату. Тот отпихивал их, а они опять лезли.
– Угомонитесь вы,– чуть раздражённо говорил он,– сядьте. Денег я дам, на покупку участка, но сначала мне нужно сделать дельце одно, и для этого мне понадобятся добрые люди, Роха, знаешь таких, есть добрые люди в городе? Человек десять пятнадцать. На две недели надобны. Не для войны, для охраны. По полтора талеру на душу дам за две недели работы.
– Конечно. Таких людей сейчас много. Работы всё меньше, как еретики убрались за реку. Найдём.
– А ещё мне нужна сарацинская вода,– Волков глядел на аптекаря,– знаешь, где взять?
– Кончено знаю.– Кивнул Полески.– А вам простая нужна или двойной перегонки?
– Я так думаю, что двойной перегонки, наверное двойной.
– Сколько нужно?
– Двадцати вёдерная бочка.
– Сколько? – Удивился аптекарь.
Все с удивлением посмотрели на солдата.
– И ещё мне нужна бочка крепкого уксуса. И перчатки провощённые
пар двадцать пять. Пара телег с меринами в обоз. И почини мне кирасу, она может пригодиться,– добавил он, указывая пальцем на Рудермаера.
– Всё найдём,– заверил Роха,– но видно дельце ты затеял не простое.
– Еще, какое непростое,– согласился солдат,– да только не я его затеял.
– Расскажешь?– Спросил Скарафаджо.
– Нет,– отрезал солдат и крикнул.– Эй, трактирщик, давай обед.
– Я думал, ты ни когда этого не скажешь,– произнёс Роха,– сейчас поедим и можем пойти посмотреть наш участок, вернее твой участок.
– Нет, после обеда я иду молится, а завтра приходите в кафедрал к утренней мессе.
– Ты стал набожный, Фолькоф?– Удивился Роха.
– А помолится пред большим делом, ни когда не повредит.– Сообщил Рудермаер.
–Это верно,– согласился Полески.
– Завтра будьте на утренней мессе.– Сказал солдат и закончил этот разговор.
На обед вскоре пришёл Ёгае и Сыч. Волков не скупился – трактирщик радовался. А когда обед подходил к концу, появился молодой Удо Бродерханс, булочник, он увидал солдата подошёл и без слов, но с поклоном положил на край стола, рядом с локтём его новенький белый талер.
Так же без слов солдат, достал цепь из кошеля и, забрав монету, положил цепь. Юноша взял цепь, а потом наклонился к солдату тихо, почти в ухо проговорил:
– А возможна ли скидка для меня за свидание с госпожой Брунхильдой.
– А зачем тебе скидка, папаша то у тебя не бедный.– Так же тихо отвечал солдат глядя на юношу с усмешкой.
– Уж больно много денег просите, мне не осилить столько. Могу двадцать крейцеров предложить.
– Шучу я, дурень,– чуть повысил голос солдат,– и деньгу я с тебя только за наглость твою взял. Иди сам с ней договаривайся.
– Правда?– Удивился сын пекаря.
– Иди с Богом,– сказал солдат.
– Ну, можешь мне сказать, что-нибудь? – Брат Родерик пристально смотрел на вошедшего.
Тот немного медлил, обдумывая, как подать информацию, ведь главного он не выяснил, но узнал много чего, что давало кое-какое представление о планах приезжего головореза.
– Что ты молчишь? – Раздражался канцлер.– Мне через два часа вставать на утреннюю мессу. Я не могу ждать тебя до рассвета.
– Не знаю с чего начать, он затеял, какое то дело. Хочет, вроде как, с бродягами делать большие аркебузы, здесь у нас в городе.
– Что за аркебузы?
– Большие, почитай в два раза больше обычной. Утром испробовали одну такую, нашему головорезу вроде как понравились. Думают мастерскую ставить.
– Это всё? – В голосе приора звучало разочарование.– Аркебузы?
– Вроде все, что имеет значение, он правда ещё ходил к нашему знаменитому лекарю, я думал, что кости полечить, а он у него всё про чуму спрашивал.
– Про чуму?– Приор оживился.– А что он спрашивал про чуму?
– Спрашивал, как выжить в чумном месте.