Страница 4 из 14
Глава 3
Михаил Иванович был не один, а со спутницей.
Его обнимала за гигантский бицепс роскошная дама элегантного возраста, похожая на испанку: иссиня-чёрные волосы, убранные в тугой высокий узел, яркие чёрные глаза, капризный алый рот. Знойная красавица возвышалась над Михаилом Ивановичем на целую голову – она была на высоких каблуках.
Женщина производила сильное впечатление, она искрилась и вспыхивала, как золотой позумент на костюме тореадора, и притягивала взгляд своей несдержанной и выразительной красотой, явно незнакомой со скальпелем пластического хирурга. Её зрелость явственно читались в морщинках у глаз, но это только добавляло ей шарма.
Прозвучал нестройный хор взаимных приветствий, и на мгновение все замерли. Гендиректор продолжал щуриться и обстреливать меня шрапнелью. А потом перевёл взгляд на моего спутника и сразу же улыбнулся.
- Витя, я тебе в аэропорт посылал Лизу, она передала документы? – мужчины пожали друг другу руки и обнялись.
- Да, передала.
Как они так быстро налаживают контакт? Виктор проработал в «Армаде» три с половиной месяца, из них полтора – дистанционно, однако вовсю уже обнимается с генеральным! Да они даже в болоте ещё ни разу не посидели, выслеживая дичь, и в сауну не сходили. Однако уже улыбаются друг другу, как закадычные друзья.
- Как Гриша? Поправляется?
- Да, ему лучше. Спасибо.
- Познакомьтесь, это моя супруга, Мария. Мария, это Виктор Николаевич, наш директор по маркетингу и рекламе. Я тебе рассказывал.
- Ещё раз здравствуйте, Виктор Николаевич, - с лёгким акцентом произнесла женщина.
Похоже, она действительно была испанкой. Сеньора протянула руку с алым маникюром – он выглядел так, словно она только что перерезала кому-то глотку и обмакнула белоснежные пальцы в лужу артериальной крови. Мария опалила Виктора таким жгучим и заинтересованным взглядом, что я едва не поперхнулась.
А Михаил Иванович и не заметил – потому что в этот момент хмуро щупал взглядом мой бюст. Соскучился! Целый месяц он был лишён этого удовольствия. Но лучше бы приглядывал за женой. Это не женщина, а подожжённый бикфордов шнур.
Мария что-то быстро и с улыбкой сказала генеральному на испанском, тот криво усмехнулся в ответ. Её голос волновал – в нём слышался и гитарный перебор, и стук кастаньет, и шум корриды.
- Мария, позвольте представить вам мою подругу – Маргариту, - сказал Виктор. Так как генеральный меня проигнорировал, он решил исправить ситуацию.
- Добрый вечер, - снова поздоровалась я.
- Очень приятно, - улыбнулась мне испанка.
- Кстати, Михаил Иванович… Вы не поверите, но Маргарита – великолепный специалист по рекламе и пиару.
Генеральный насупился.
- А мы ведь буквально задыхаемся без хорошего пиарщика, - продолжил Виктор. - Мы даже проворонили День города – и только потому, что некому было заниматься организацией праздничных мероприятий. Вот если бы…
- Витя! Прекрати! – оборвал генеральный. Он засопел и поджал губы.
Ненавидит меня? А что я ему плохого сделала? Шесть лет вкалывала на благо «Армады», воспевала достоинства компании и гордилась, что в ней работаю.
Тиран! Деспот!
Мария нежно обвила рукой буйволиную шею мужа и грациозно к нему прильнула. Учитывая рост, ей было очень удобно опираться на своего квадратного спутника, словно он был массивным сундуком из резного дуба.
- Кэ линдос лос ниньос*, - пропела Мария своим чарующим голосом. Она ласково поцеловала мужа в висок.
<*Какие милые детки (исп.)>
Генеральный хмыкнул. Он явно понимал, о чём говорит его испанская фея. А мы – нет.
- Ладно, отдыхайте, - бросил генеральный. – Мы уже уходим. Витя, завтра в девять у меня.
- Да, конечно, Михаил Иванович, как и договаривались.
***
- Какая у него жена, – ошарашенно пробормотал Виктор. Мы уселись на диван и уставились друг на друга. – Она мне глазами содрала пять сантиметров кожи. Вот тут, - он постучал себя по скуле.
- Я почему-то думала, что Михаил Иванович разведён. Или вдовец.
- Может, так оно и есть? А это – его новая жертва?
- Или он сам - жертва? Странно. Ни разу не появился с ней на корпоративе или каком-нибудь городском мероприятии. А выглядит всё так, как будто они уже давно женаты. Почему же он её прячет? Страшно представить, как они ругаются. Она испанка, он псих. Наверное, искры летят.
Перед глазами возникла картина испанской корриды. Залитая солнцем песочная арена. Чёрный бык, исколотый пиками, с окровавленным загривком и ужасными рогами, злобный, яростный. А рядом – бесстрашный и элегантный тореро, размахивающий красной мулетой и готовый вонзить шпагу в своего огромного противника…
- Михал Иваныч не перестаёт меня удивлять. Он понимает по-испански, надо же! Многогранная личность. Я-то думал, его единственное хобби – сидеть в камышах и крякать в трубку, приманивая уток.
- А потом выкладывать видео на ютубе.
Что и говорить, гендиректор сумел нас удивить.
- У него экономка тоже испанка – Мануэла, - вспомнила я. - Кормит их одной паэльей.
- Паэлья, - мечтательно повторил Виктор. – Я бы сейчас съел целое ведро паэльи. А ещё лучше – пельменей!
Нам принесли хлебную корзину, и мы сразу набросились на багеты и ржаные булки, так, словно пришли в дорогой ресторан с единственной целью – налопаться хлеба.
К счастью, вскоре на столе появилась и другая еда.
- Ура, – тихо сказал Виктор и взял вилку. – Наконец-то.
- Можно я буду запихивать еду в рот руками? И чавкать?
- Тебе можно всё. Давай. Вперёд.
Через полчаса мы отвалились от стола, как две сытые пиявки, и сразу же восстановили тесный физический контакт: я прижалась к Виктору и положила голову ему на плечо.
- А что, хороший ресторанчик, - сказал он.
- В Лозанне-то тебе не до ресторанов. Ты такой худой приехал. Тяжело приходится?
Виктор опустил голову, вздохнул, потёр подбородок.
- Тяжело – не то слово, - мрачно ответил он после долгой паузы. – Это какой-то ужас, - и снова умолк.
Я ждала, что он расскажет, пожалуется. Но Виктор погрузился в свои мысли. Почти каждый день я видела его и Гришу на экране ноутбука. Конечно, в присутствии ребёнка он всегда улыбался и шутил. Но я понимала, что это напускное веселье. Наверняка, он чувствовал себя в больничной палате как в клетке. Ему вдруг пришлось сменить роль успешного менеджера и стильного холостяка, свободного, как ветер, на роль няньки. Не каждый мужчина на такое согласится.
Когда Полина угодила в клинику с нервным срывом, Виктор мог бы найти в Лозанне русскую няню и пристроить её в больницу к Грише, вместо себя. Но для несчастного ребёнка присутствие чужого человека стало бы дополнительным стрессом.
- Витя, ты мог бы со мной поделиться.
- Не хочу жаловаться.
- Но я не против!
- Как-то это неправильно – ныть, стонать и плакать… Если только по-быстрому, да? Часика в два уложиться?
- Начинай. Два часа у нас ещё точно есть.
Виктор прерывисто вздохнул и покачал головой:
- Я не понимаю, как Полина прожила в таком режиме целый год. Я уже через два дня готов был выть. Меня нет, я исчез. Есть только болезнь, огромная, как ядерный гриб, и маленький ребёнок, который надеется, что ты сумеешь облегчить его страдания… То рвота, то ноги отказали, то слова забыл… Процедуры, бесконечное ожидание – когда закончится капельница, когда перестанет тошнить, когда перестанет болеть, когда придут результаты… Женщины, матери, наверное, железные. Как нужно любить своего ребёнка, чтобы выносить этот ад в течение года и быть готовым терпеть ещё сколько угодно. Лишь бы он поправился, лишь бы выжил. Я люблю Гришку, но… Стыдно признаться, но я считаю дни – когда Полину выпишут из клиники, и она, в конце концов, отпустит меня домой… А ведь сейчас стало в тысячу раз легче, не сравнить с тем, что было ещё месяц назад! Сейчас у нас появилась надежда.
- Как же это всё… Бедные вы!