Страница 9 из 49
— Если он «Джипсон» купит, то наверняка зазвездит. У нас в городе гитары такого класса на пальцах одной руки можно пересчитать. Через год закончит Чайковку и будет неимоверно крут.
— Пашка, а может ты его гитару купишь? Руки у тебя из нужного места растут, и играть ты любишь. Он всё равно скоро в кабак работать уйдёт. Говорил, что с сентября. Там музыканты по шестьсот в месяц имеют. Вот и поработает, пока четвёртый курс заканчивает.
— Нормально. У меня отец столько за четыре месяца зарабатывает.
— Ребят из его группы ты знаешь. Зарплата там маленькая, по сорок рублей получают, но халтур море. Зато они по два-три раза в неделю халтурят. По пятнашке на нос обычно выходит. С ноября танцы в ДК будут, тогда по шестьдесят зарплата получится, но на халтуры минус день.
— Хм, что-то в этом есть. Только сам пойми, как я после Алексея буду играть? Он музыкант от Бога, плюс три курса эстрадного отделения по классу гитары. Не возьмут меня его парни.
— А вот тут я с тобой не соглашусь. Лёха же не поёт, от слова совсем, а ты худо-бедно у нас в школьном ВИА солистом был. Ребята при мне много раз обсуждали, что у них вокала не хватает. Клавишник только на подпевки тянет, а у басиста голос низкий, ни разу не модный. А ты ещё в аппаратуре сечёшь. Они там сами даже штекер распаять не могут. Меня постоянно зовут. Представляешь, у них ревер месяц назад накрылся, до сих пор не отремонтирован. Ждут, когда мастер из отпуска вернётся. Да ты им море проблем снимешь. Пошли к Лёхе, посмотришь, можно гитару восстановить или нет. Я же тебя для этого и искал. Они ещё минут сорок в ДК будут.
Витькино предложение меня заинтересовало только одним — ненапряжной официальной работой, оставляющей много свободного времени. В музыкальном мастерстве Паши я тоже сильно сомневался, но тут всё гораздо легче. Довелось мне поиграть в своё время, даже профессиональную категорию имел. Где техникой не вытяну, возьму манерой. Не обязательно шпилить шестьдесят четвёртыми нотами и демонстрировать сногсшибательную технику, если умеешь играть вкусно.
Быстро высушил волосы, на ходу смастерил себе бутерброд из куска хлеба и холодной котлеты и под горячий чай, из засвистевшего на плите чайника, устроил легкий перекус. Витька на моё предложение присоединиться, только помотал головой, выразительно похлопав по часам.
Я одел японские джинсы (мы за ними мотались в леспромхоз, за сто километров от города), футболку и кроссовки, заметался по квартире в поисках хоть какой-нибудь мелочи на дорогу. Память подсказала, что в трудных случаях Паша выуживал деньги из свиньи-копилки, засовывая в щель металлическую линейку. Немного потряс свинью и по линейке выкатились два двадцатчика и пятнадчик. На дорогу хватит, ещё и на мороженое останется. Нацепил очки и выскочил вслед за другом. Пять остановок автобус тащился очень не спеша. В середине Икаруса-гармошки оказалось удобное место с поручнями, где можно было постоять, приподнимаясь на носках. Неплохая тренировка на голеностоп. Витька на мои упражнения смотрел с удивлением.
— Вырасти хочешь?
— Ноги тренирую. Пробежался сегодня и понял, что надо их подкачать.
— Здорово тебя шарахнуло. То тебя на турник было не затащить, а тут вдруг в автобусе решил спортом заняться.
Зря торопились. Ребята ещё репетировали. Алексей играл на полуакустической «Музиме», принадлежащей ДК и досадливо морщился. Я его понимаю. Играть на чужом инструменте удовольствия мало. Это, как играть в футбол в обуви на три размера больше. Половина техники уйдёт в киксы.
Ребята разучивали «Африку» из репертуара Тото Кутуньо. Простенькая мелодия, которая станет классикой жанра. Действительно, с вокалом у них не очень, да и без ревербератора эта песня явно не слушается. Лёха играл соло, вместо партии флейты, которая звучит в оригинале. С «квакушкой» получалось неплохо. Витька слушал, раскрыв рот.
— Вить, ты чего? — толкнул я его локтем в бок.
— Классный медляк. Девки и так от итальянцев с ума сходят, а тут Кутуньо. Знаешь, сколько сейчас его пласты на туче стоят?
Слушая подзабытую мелодию и глядя на моего друга, я только улыбнулся в ответ. По мне музыка у Тото мелодичная, но слишком уж простенькая. Меняются поколения — меняется музыка. Когда-то джаз считался чуть ли не развратом, потом такое же отношение было к песням «Битлз». Прошло время и уже другая, более современная музыка стала восприниматься бывшими любителями джаза в штыки, а мелодии МакКартни стали классикой. Помню я эти комсомольские поговорочки: — «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст». Кстати, Михалковское творчество эти стишата. Тот ещё приспособленец был. Хотя почему был, он ещё вроде жив.
— Привет, парни. Вить, что с гитарой решил? — Лёха, в клетчатых шортах и футболке с трафаретным рисунком Дип Пёрпл, подошёл и пожал нам руки.
— Сейчас Паша посмотрит и может быть у нас будет интересное предложение.
— Вон там на полке лежит, смотрите, — Алексей даже не скрывал, как он расстроен досрочной кончиной инструмента. Сам он, видимо чтобы не расстраиваться, уселся на стул и начал что-то наигрывать на отключенной Музиме.
Три порванные струны немного затруднили вытаскивание гитары из чехла. Да, прилетело ей знатно. Ребро колонки на три куска раскололо пластик и датчики, оставив даже вмятину на дереве, около верхнего рога. Я внимательно осмотрел кобылку, колки, ручки потенциометров и прикинул геометрию грифа. Всё в норме. Немного заедают колки, но это поправимо. Для порядка поморщился и немного вывернул один из обломков, чтобы обнажились потроха. Переключатель и потенциометры целы.
— Восстановить можно, но придётся помудохаться. Корпус надо красить, датчики и пластик будут не родные, — озвучил я итог своего обследования. Лёха скривился, как будто я объявил заключение об ампутации ноги у близкого ему человека и чуть яростней зашевелил какой-то злобный гитарный риф. Хорошо, что полуакустика даёт негромкий звук.
— Меньше сотки не отдам, мне до завтрашнего вечера ещё триста надо найти. Гитару заберёте, двести останется. О, слушай! Сделка века. У меня ещё Регент-30 есть, тоже неисправный. За триста всё вместе заберёшь? Дам в подарок советский фузз с квакушкой. Я себе фирменный купил, поэтому Полтаву так отдам. Хоть что-то рабочее будет, — попытался подсластить пилюлю этот музыкант-дестроер.
— Показывай, — только и смог я сказать, не в силах отказаться от лучшего на то время гитарного комбика. Лёха показал рукой нужное направление и снова забренчал что-то чуть более радостное.
В углу скопилась куча переломанной техники: два разбитых барабана от энгельсовской установки, раскорячивщиеся дюралевые пюпитры, непонятная микрофонная стойка с отломанной ногой, два «Электрона-10» с изодранными колонками, ведро с клубками проводов в нём. «Regent 30 H» стоял чуть в стороне, упакованный в чехол. Уже стаскивая чехол, почувствовал характерный запах сгоревшей изоляции. Точно. Почерневший силовой трансформатор, с обуглившейся изоляцией — это первое, что бросилось в глаза, как только я залез во внутренности.
— Лёха, а ты внутрь заглядывал? — я озадаченно почесал голову, разглядывая потроха комбика. Гитарист отложил инструмент и подошёл к нам.
— Это что? — ткнул он пальцем в обуглившуюся, и местами лопнувшую изоляцию.
— Это полярный лис пришёл. Как он ещё не загорелся, просто чудо какое-то, — пробормотал я, помял пальцами один из проводов и показал ему осыпавшуюся рассохшуюся обмотку.
— Отремонтировать можно? — осторожно поинтересовался Лёха.
— Новый трансформатор найдёшь? — по-еврейски ответил я вопросом на вопрос.
— Неа… откуда. Вот же блин. Мне за него пятьсот давали, не отдал. А он через месяц сгорел. Значит не будешь покупать?
— Неужели они так стоят?
— Если крюки в «Лейпциге» есть, то можно за двести пятьдесят выкрутить плюс пятьдесят-сто на лапу, а как только за двери вышел — уже шестьсот, как минимум, — рассказал он мне нехитрые парадоксы социалистической торговли. Устроиться продавцом в магазин «Лейпциг», продающий товары из ГДР — это эпический подвиг, который обеспечивал победителю небывалый социальный статус. Я знал, что даже «блатные» иногда ждали своей очереди по полгода, чтобы отовариться таким агрегатом.