Страница 20 из 49
— Сегодня, Павел, мы с вами закончим. Про следующую встречу договорится мой секретарь. Чего вы там изучаете? — профессор с удивлением смотрел, как я несколько нагловато подошёл и уставился на доску, к которой были кнопками прикреплены рисунки и чертежи.
— Михаил Натанович, а это что? — как будто не знаю, почему этот фильтр и к врачам попал. Будут в будущем проблемы с одним очень неприятным вирусом у нас в Свердловске. Много людей умрёт. Эпидемия сибирской язвы называется. Хрен там. Боевой вирус с военного городка просочится. Кстати, там же и вполне мирные бактериологические лекарства делают, для улучшения флоры кишечника. Рекомендую. Импорт рядом не стоит. Наверно, как и основная продукция, но её пусть враги оценивают.
— Фильтр для воздушных и газовых сред. Наша разработка, совместно с уральской академией наук. Мы, знаете ли, одним боком к промышленности причастны.
— А вот тут частицы уже совсем мелкие? — я ткнул пальцем в последний лист, перечёркнутый крест на крест красным фломастером. Там и будут вирусы, когда выброс хрюкнет в атмосферу.
— Можно сказать, что тут уже наночастицы, менее ста нанометров, — по птичьи склонил голову набок проф, с любопытством разглядывая моё хождение около доски.
— Я бы сюда ультразвуковой увлажнитель засунул, знаете, который воду распыляет на частицы примерно такого же размера. Вода всё ненужное поймает и выпадет с ним вниз, — хихикнув про себя, кивнул секретарше и тихонечко пошёл на выход, оставив Натановича в одиночестве ерошить поредевшую шевелюру. Может в этой жизни не повторится та жуткая эпидемия 1979 года в Свердловске? Бактериологическое оружие в миллионном городе — это страшно.
— Где ты бродишь, я тебе с утра звоню? — несмолкающие трели звонка я слышал ещё на лестнице. Обычно в такой ситуации ключ всегда оказывается в самом последнем кармане, и то прячется там до последнего.
— Коля, уже никто нигде не бродит. Только домой зашёл. Говори, что хотел.
— Я фанеру достал! Братскую! И с циркуляркой договорился, — Николай проорал это так, что крикуны на демонстрациях позеленели бы от зависти.
— Ммм, а что так кричать?
— Ты не врубаешься. Восемнадцать миллиметров, сосновая, толстослойная, в два раза легче обычной… Братский комбинат выпускает.
— Понял, не продолжай. Лети мухой ко мне, я сел рисовать.
В темпе накидал размеры деталей. Коли ещё нет. Я уже чай успел заварить.
— Давай размеры и я помчался. Мужики только до полседьмого согласились работать, — вихрем ворвался Николай в квартиру.
— Чай будешь? Подождут твои мужики.
— Прикалываешься что ли? Гастроном до семи. В полседьмого их цепями не удержать на работе.
— Тогда слушай внимательно. Все заготовки нужны в двух экземплярах. Два комплекта будем делать.
— А тебе-то зачем? — с удивлением поинтересовался Николай.
— Продам. У меня начинается любовь и кончаются деньги.
— Эти понятия никак не связаны между собой, если только девушка не избыточно корыстна.
— В лоб дам, — угрюмо пообещал я, — Больно.
— Понял, проникся, осознал, был неправ, — прокричал Коля уже с лестницы.
Настроение ни к чёрту. Врубил запись Рэйнбоу и улёгся, воткнувшись в подушку лицом. Вот же меня корёжит. За несколько минут по всем болевым точкам своих жизней пронёсся: смертям моих близких, предательствам друзей, изменам любимых. Под конец вспомнил, как заживо в тюрьме гнил, после того, как нас на площади избили бичами до полусмерти. В отличной Памяти есть своя отвратительная черта — помнить всё таким, какое оно есть. В первой жизни, в этом плане мне жилось легче. Память добросовестно стирала со временем негативные воспоминания. В неправдоподобных счастливчиков, побеждающих всех и всегда, я не верю. Мне они не встречались. Зато я видел много покалеченных Мастеров меча, убитых непобедимых стратегов, низвергнутых всемогущих властителей.
Короче, всё как в этой жизни. Недаром у одного моего знакомого есть любимая фраза для дембелей: — «Ты нам не рассказывай, как и кого ты в армии бил, про это все рассказывают, лучше расскажи, как тебя били».
Непобедимых не бывает. Я это понял.
Надо встряхнуться. Встал, через немогу сделал лёгкую разминку. Из любопытства провёл замеры с компасом. Меньше пяти сантиметров до дрогнувшей стрелки. Уже интересно. Есть повод посетить знакомую трансформаторную и провести затем замер ещё раз. Заодно отвлекусь.
Каждый город по-своему красив. Питерцы, москвичи, одесситы наверно самые явные фанаты своих городов. Мне нравится Свердловск. Он деловит, компактен и размерен. Люди здесь моего склада — не слишком шумные и без лишних понтов. Я устаю от московской суеты, не люблю питерскую погоду, не в восторге от азиатской шумности Одессы. Иду по вечерней улице и ищу самого себя. Мимолетные взгляды — крохотные кусочки романтических приключений. Плачущая на скамейке девушка по слезинке выдавливает из себя горе. Это мой город и я его частица. Мы с ним понимаем друг друга.
Качаю каналы на ногах. Сложно определить, добавилось ли что с прошлого раза. Буду считать, что добавилось. Так спокойнее. Впервые я попал в ситуацию, когда не к кому обратиться за советом. Как определить и развить то, что мне досталось. Учителей нет. Отсутствует даже старший с палкой, которой дроу научились неплохо прививать знания. Ни нейросетей, ни баз, ни дружественного ИСКИНа. До всего надо доходить своим умом. Так можно до старости себя изучать, но так и не догадаться, а что же я мог. Перерыв. Прижимаюсь спиной к теплой стене трансформаторной.
У моего подъезда стоит знакомый Запорожец. Вокруг нарезает круги Николай.
— Ну, где тебя сегодня носит, — мой друг только что копытами не бьёт от нетерпения.
— Дел много, вот и носит, — автоматически огрызаюсь я, — Езжай за мной, — в машину не сесть, до потолка завалена фанерой. Только водительское место обозначено тёмным колодцем.
— Можем успеть каркасы собрать. Клей как раз до завтра схватится, — даже не оглядываясь понял, что вечер пропал. Переоделся в рабочее, Коля тоже что-то нашел в машине. Поехали. Два часа работы и каркасы корпусов готовы. На сегодня всё.
— Ты всегда так работаешь? — спрашивает Николай, осматривая то, что мы сделали. Объёмы впечатляют.
— Как «так»?
— Как сумасшедший робот, — бурчит он, — Как включился, так слова лишнего не сказал. Только и слышно: планки, дрель, шурупы, клей. Как в фильмах про хирургов. А сам хреначишь так, что только дым идёт.
— Завтра после обеда звони, ещё поработаем.
— А почему не с утра?
— Утром дела могут быть. Звякни часиков в десять, точней скажу.
Родители устроились у телевизора. Концерт смотрят. Было бы там, чего смотреть ещё. Какой-то ансамбль свистопляски натужно исполняет народное веселье. Молоденькие тридцатилетние парубки пляшут таких же ровесниц, урумяненных сантиметром штукатурки. Веселуха — обосраться. Убавил звук.
— Мам, пап, разговор есть. Пойдём чай попьём? — мать заметно заволновалось, батя тоже головой что-то крутит. Чего это они нервные такие? Я вроде повода не давал.
Принёс бумажку, которую «почитатель» мне подсунул в парке. Рассказал про его предложение, естественно, не упоминая про Олю. Папахен пошуршал газетами и ткнул пальцем.
— Вот, тут у них все специальности перечислены. Видишь — «СИНХ приглашает абитуриентов», — он одел очки, похоже приготовился читать вслух. Не, громких читок нам не надо. Через его плечо пробежался по объявлению.
— «Планирование промышленности», больше ничего интересного не вижу, — выдал свой вердикт. Получилось уверенно. Как и собирался сказать.
Бате понравилось, мать поджала губы. Интересно, чем недовольна? Мечтает меня увидеть директором магазина?
— Сынок, а он точно может тебя устроить?
— Откуда я знаю. Завтра выясним. А так я его первый раз видел.
— Костюм у тебя в шкафу висит, а рубашку завтра с утра выглажу, — обозначает мама дресс код.
Подошёл к компасу, восемь сантиметров. Тенденция вырисовывается. Подзаряжается от электричества мой внутренний магнитик. Значит есть на планете Земля альтернативные источники Энергии. Знать бы ещё, все ли её могут воспринимать, или это мне лично от той молнии такое счастье перепало.