Страница 9 из 14
Выбор Черчилля заключался в том, чтобы перейти к рассказу, под которым он понимал повествование о боевых действиях. Он подробно объяснил это несколько позже:
«Историка всегда угнетает трудная задача определения негромких, почти незаметных событий, которые предшествуют и готовят почву взрывам насилия и бунтам в любых обществах. Он может обнаружить множество причин и должным образом отразить их, но его всегда будет мучить мысль о том, что он что-то упустил. Изменчивые волны общественного мнения, подспудные интересы, пристрастия и прихоти, водовороты неподвластных логике чувств или невежественных предрассудков вызывают к жизни силы столь мощные и многочисленные, что узреть и оценить роль каждой из них в поднявшейся буре – задача, неподвластная человеческому разуму и трудолюбию…»
В попытке изложения причин великого бунта племен 1897 года эти трудности усугубляются тем, что ни один европеец неспособен понять мотивы азиата или взглянуть на ситуацию с его точки зрения.
Несмотря на желание побыстрее перейти к описанию событий и отчаяние, постигшее его в попытке изложить многочисленные причины, приведшие к ним, молодой Черчилль не может заставить себя полностью отказаться от вступления к книге. Скрепя сердце он пишет: «Поскольку обойти молчанием этот вопрос невозможно, я возьму на себя труд указать на наиболее важные и очевидные силы, сформировавшие ситуацию, с которой пришлось столкнуться британской власти в Индии». На протяжении одной главы он описывает предысторию событий, возлагая главную вину на религиозные (он называет их «предрассудками») мотивы пуштунов. Глава не слишком длинная, и в ее конце читатель не может не почувствовать радость автора по поводу того, что он наконец избавился от тяжкого бремени необходимости писать вступление: «Погуляв по волнам моря Идей и Теорий, я с облегчением ступаю на твердую почву Результатов и Фактов». Этим предложением Уинстон Черчилль переходит к повествованию – увлекательному рассказу о столкновениях современной армии с яростными воинами Средневековья.
Фраза «Погуляв по волнам моря Идей и Теорий, я с облегчением ступаю на твердую почву Результатов и Фактов» вошла во все (а их чрезвычайно много) собрания цитат, изречений и афоризмов Черчилля.
В контексте «Истории Малакандского полевого корпуса» ее можно понимать как любезный авторский прием, позволяющий читателю догадаться о предстоящей смене тематики изложения. Но от нее не удается легко избавиться. Она воспринимается не просто как красивый литературный прием, а как словосочетание, которое достойно внимания само по себе. Это на самом деле своего рода миниатюрный манифест, выражающий жизненную философию. «Идеи и Теории» представлены «морскими волнами», после которых можно испытать облегчение, ступив «на твердую почву Результатов и Фактов». Возможно, это не более чем намерение автора – причем юного автора, – предпочитающего мыслям действие, но фраза звучит не совсем так. Кажется, что в ней говорится об изначальном превосходстве результатов и фактов над идеями и теориями.
Вспомните выражения «практический руководитель» и «практическое руководство» и забудьте о них. Они избыточны, поскольку понятия «теоретическое лидерство» не существует. Лидер по определению практик, поскольку имеет дело с людьми и явлениями. Тот, кто остается на уровне теорий, не связан с людьми и явлениями. А без такой связи невозможно стать настоящим лидером. Можно во всех деталях представлять себе рычаги механизма и его внутреннее устройство, но до тех пор пока хотя бы одна из шестеренок не зацепит другую, он не будет действовать.
Безусловно, именно таким и было понимание лидерства Черчиллем. Он был противником коммунизма, фашизма, нацизма и любых других форм тоталитаризма, направленных на подавление и разрушение личных свобод и инициатив. А демократией считал такую систему управления, которая защищает личные свободы и инициативы. Это было пределом его идеологической ориентации, границей его интереса к «Идеям и Теориям» публичной власти. В том, что касается государственной власти, его в первую очередь заботило то, как накормить людей, дать им кров и защитить их. Или, скорее, каким образом вдохновить их на то, чтобы они могли обеспечить себя пропитанием, кровом и защитой самостоятельно.
Это требовало минимальных теоретических познаний, но огромной практической работы. Для Черчилля лидерство было конкретным делом. Не случайно он пришел к нему не через гражданскую службу или дипломатию (где обучение основано прежде всего на Идеях и Теориях), а через армию. Через руководство людьми в сложной боевой обстановке, которое подразумевает в том числе заботу об их физическом и духовном здоровье, о том, чтобы они были сыты и имели крышу над головой, и поддержание в их рядах дисциплины и порядка. Он пришел к политическому руководству через рутину повседневного военного руководства, успех которого измеряется исключительно «Результатами и Фактами».
Уинстон Черчилль отнюдь не был антиподом интеллектуала. Он был ненасытным читателем, талантливым историком и проявлял живой интерес к достижениям науки. Но его эрудиция во многом определялась потребностями его чувств и ощущений – тем, что он мог увидеть, потрогать и сделать. Хотя его поэтические пристрастия восходили к Шекспиру, Теннисону и Киплингу, он бы наверняка глубоко воспринял и был бы готов подписаться под высказыванием американского модерниста ХХ века Уильяма Карлоса Уильямса. «Не идеи, но вещи», – писал Уильямс, отрицая тем самым абстрактное, глубокомысленное и невнятное выражение и заменяя его языком, основанным на самой прочной из твердынь: том, что можно слышать, видеть, вкушать, обонять и ощущать.
С самого начала своей карьеры Черчилль тоже был человеком с предметным мышлением, но вместе с тем и человеком идей в предметах. Для него история империи слагалась не как абстрактная диссертация на тему политики и администрирования, а скорее как «История Малакандского полевого корпуса» – рассказ о сражениях на границе того, что тогда понималось под словом «цивилизация».
В течение всей своей парламентской карьеры, занимая высшие государственные посты, Черчилль выступал за демократию. Но для него это было не отвлеченное рассуждение о гражданских правах, а живое повествование об опасностях, поражениях, восстановлении, выживании, победе и в политике, и в двух жестоких войнах. Повествование, в основе которого – свобода, справедливость и права человека.
«Не следует искать идеальных решений наших проблем в мире, который далек от идеального».
Как лидер Черчилль не отделял идеи от предметов и явлений, а принципы – от людей. Не существовало рубежа между теорией и реальностью. В руководстве и управлении правительством теория должна выражаться в результатах и фактах. Без них в ее существовании нет никакого разумного смысла.
Хотите создать новую теорию государственного управления? Найдите новые факты и получите новые результаты. Уинстон Черчилль не умалял значения идей и не отрицал их, но всегда работал непосредственно с их конкретными воплощениями. Твердая почва выглядела бесконечно более привлекательной, чем волнующееся море. В первом случае вполне возможно строить чудесное здание практически любой высоты. Во втором случае для спасения собственной жизни потребуется изрядное везение, не говоря уже о возможности утраты ценного и полезного.
Настоящее результативное лидерство не означает навязывания идеалов группе людей. Суть его в том, чтобы идеи, ценности и цели были понятны работникам предприятия и соответствовали реальностям среды, в которой оно существует. Без этого лидерство невозможно.
3
Определите свою судьбу
«Лучше делать новости, чем рассказывать о них; лучше быть актером, чем критиком».