Терра инкогнита

Андрей Величко

ТЕРРА ИНКОГНИТА

ЭМИГРАНТЫ

Пролог

Сэр! Посылаю вам краткое резюме доклада об объекте «Опытное хозяйство 13–27», фигурирующем у нас как «Школа медиумов».

Итак, на основании тщательной проверки, проведенной в рамках международной программы «Байкал-92», можно утверждать следующее.

С момента своего образования в 1981 году «ОХ 13–27» являлся совместным проектом КГБ и АН СССР, предназначенным для дезинформации вероятного противника. С точки зрения наших специалистов, в нем проводилась только видимость исследований. Результаты, зафиксированные в журналах экспериментов, на имеющейся аппаратуре воспроизведены быть категорически не могут. Сведений о наличии какой-либо иной аппаратуры, кроме осмотренной, не найдено.

Ориентировочно в середине 1987 года приоритеты в работе объекта изменились. Не прекращая попыток нашей дезинформации, персонал объекта явно начал заниматься тем же самым и в отношении своего руководства. Судя по всему, в целях личного обогащения. Заведующий второй лабораторией доктор физ. — мат. наук И. А. Баринов исчез 25 мая 1991 года. Якобы утонул, катаясь на лодке по Байкалу, но ни тела, ни лодки найдено не было. Прибывшая комиссия зафиксировала значительные нецелевые траты, но ее работа была прервана в августе в связи с общеизвестными обстоятельствами и больше не возобновлялась. К моменту приезда нашей группы все научные и инженерные кадры объекта уже уволились, функционировала только охрана.

Вывод:

Дальнейший мониторинг «ОХ 13–27» предлагаю прекратить. В связи с планируемой приватизацией мною ориентирована фирма «Тенком», бывший кооператив «Дары Байкала», на приобретение аппаратуры объекта, после чего операцию «Школа медиумов» можно будет считать законченной.

Глава 1

— Иди сюда, хвостатый, ну что ты там опять изображаешь из себя старую развалину, — попенял я своему коту Ньютону. — Не стану поднимать, на стол ты прекрасно можешь запрыгнуть и сам, а у меня что-то опять радикулит разыгрался. В конце концов, день рождения сегодня не только у тебя, но и у твоего хозяина. Будешь кочевряжиться — про все блюда не гарантирую, но вот икру точно съем без остатка, ее тут немного. И лососем закушу.

Где-то с минуту кот оценивал серьезность моих намерений, а потом, укоризненно муркнув, одним махом взлетел на стол. Не так легко, как в молодости, но все же.

— Не смущайся, — пододвинул я к нему миску со сливками. Впрочем, вот уж чего-чего, а излишней деликатности в Ньютоне не наблюдалось с первых дней его долгой жизни. А сегодня ему стукнуло двадцать лет. Для кошек — весьма солидный возраст. Ну а мне — восемьдесят пять, для людей это тоже много. Очень много, я никогда и не надеялся столько прожить. Однако вот как-то получилось, сижу теперь тут с котом и праздную двойной юбилей. Впрочем, скорее всего, в последний раз. И не потому, что собираюсь в ближайшее время помереть или, упаси господь, ожидаю такой подлянки от Ньютона. Просто скоро нам с хвостатым предстоит дальний путь.

Первый шаг к нему был сделан двадцать лет назад, когда скромный пенсионер Алексей Романцев, то есть я, сел в поезд «Россия» и поехал в Иркутск. Да, на самолете было бы быстрее, но в те далекие времена для приобретения железнодорожного билета не требовалось показывать паспорт, что имело определенное значение. Не то чтобы я ехал нелегально, но оставлять какие-либо отметки об этом вояже было нежелательно. Что я там забыл? В общем-то ничего, но меня попросил о помощи мой старый друг Илюха Баринов.

Познакомились мы с ним под Кишиневом в сентябре сорок четвертого года. Оба после школы пошли в армию и оказались в одном и том же БАО, где и служили до конца сорок седьмого года. Потом наши пути разошлись — я поступил в Горьковское военное училище техников связи, а Илья демобилизовался и вскоре стал студентом физфака МГУ.

Следующие двенадцать лет мы почти не встречались, но в шестидесятом капитан Романцев попал в «миллион двести».[1] Помню, было даже немного обидно, но не так чтобы очень. Я вернулся в Москву, к родителям, и с помощью Ильи, к тому времени ставшего физико-математическим кандидатом, устроился работать инженером в ФИАН,[2] где и проторчал до самой пенсии.

Я пополнил собой ряды пенсионеров в приснопамятном восемьдесят пятом году. Вообще-то можно было продолжать работать, но сын сказал мне, что это следует делать только в том случае, если оная работа мне безумно интересна и жизни без нее я не мыслю. Если же речь идет о разнице между пенсией и зарплатой ведущего инженера, то он готов ежемесячно выделять мне вдвое большую сумму просто так, из благодарности, что я в свое время принял участие в появлении его на свет. Если же я решу помогать ему в его многотрудных занятиях, то тут речь пойдет уже совсем о других деньгах.

Он был радиомастером в телеателье и, кроме того, весьма неплохо подрабатывал на левых ремонтах импортной техники.

Потом началась перестройка. От ремонтов и изготовления аппаратуры на заказ мы плавно перешли к торговле малайзийскими видеомагнитофонами, затем помаленьку занялись компьютерами, так что к моменту развала Союза мой сынуля был уже весьма обеспеченным человеком. Но незадолго до этого события случился тот самый мой вояж в Иркутск, на котором надо остановиться подробнее.

В феврале девяносто первого года в Москву приехал Илья Баринов. Он с начала восьмидесятых работал в каком-то жутко секретном месте, являясь в столицу только в отпуск, да и то не каждый год.

— Леш, нужна твоя помощь, — сразу сказал он мне. — Тут такое дело… в общем, я могу рассказать более или менее подробно, но сразу предупреждаю — поверить будет непросто. Так мне рассказывать или просто сообщить, чего я от тебя хочу?

— Совсем ты там одичал в своей тайге, — попенял я ему. — Рассказывай, и, может, мне водку достать?

— Если только тебе. У меня лейкемия, и с той дрянью, которой мой организм пичкают медики, водка никак не сочетается. Да погоди ты строить сочувствующее выражение лица! Лучше налей себе чаю, раз уж в одиночку пьянствовать не хочешь, и слушай.

Не знаю, отчего Илья решил, что мне трудно будет поверить в его рассказ. Разумеется, если бы подобное сообщили по телевизору, то реакция была бы однозначной — брехня. А тут… подумаешь, изобрел человек машину времени. Почему бы и нет, если с мозгами у него все в порядке. Так что я спокойно его выслушал и спросил:

— А меня с собой почему не приглашаешь?

— Да потому что сейчас все забросы идут наобум! Вероятность успешного завершения процесса чуть меньше половины. Мне все равно не протянуть больше двух лет, так что меня и десять процентов устроили бы, но рисковать твоей жизнью я не могу и не буду.

— И чем же тебе перспектива помереть через те же два года, но в прошлом, кажется более привлекательной?

— Слушай дальше. На крысах совершенно точно установлено, что перемещение туда приводит к полному оздоровлению организма. Если в прошлое забрасывалась старая крыса, то она там довольно быстро молодела примерно до годовалого возраста, то есть самого расцвета сил. Больная, даже раком — выздоравливала. Причем одна крыса прожила там полгода и практически не постарела за это время. Обратный же переход действует наоборот, так что это в любом случае дорога в один конец.

В общем, выяснилось, что имеющаяся аппаратура умеет посылать примерно лет на триста назад, более точно выяснить не удалось. Потому как приемлемая наводка получается только при использовании центра Земли в качестве ориентира и строго на другую сторону шарика, а определить точную дату посреди океана не так просто. Поначалу бывали случаи, что перебрасываемый объект оказывался на километр выше или ниже поверхности воды, но сейчас удалось добиться приемлемой точности порядка двух метров по вертикали.

1

«Миллион двести» — именно столько военных специалистов списал из армии Н. С. Хрущев, положившись на наш «ракетный щит».

2

Физический институт Академии наук им. Лебедева.