#Zолушка в постель

Особенно сильно срывается, когда Игорю удается добраться до груди и пальцы сжимают сосок, а тело девушки словно пронзает током. У Ани вырывается полустон-полувсхлип, обреченный и усталый. Она понимает, что проиграла, понимает, что не хочет и не может сопротивляться его рукам.

Игорь перекладывает ее на постель и смотрит. Взгляд скользит по растрепанным шоколадно-карамельным волосам, в полумраке и мерцании светильников они кажутся слишком темными. По распахнутой рубашке, набухшим и затвердевшим соскам. Длинным, стройным ножкам. Ее кожу еще не схватил загар, отчего Аня кажется еще более хрупкой в сравнении с ним.

И это нереально заводит.

К черту все стеснения и отмазки. Равенство в постели точно не для него. Опытные любовницы - это отлично, активные соблазнительные шлюхи - замечательно. Но ничто не сравнится с опьяняющим ощущением власти над такой, как Аня. Ничто не сможет снести крышу сильнее, чем выгибающееся от удовольствия тело, в полном его распоряжении.

Ему нравится дразнить ее легкими прикосновениями к губам, нравится контраст между невинностью поцелуя и порочностью твердых горошин сосков под пальцами. Нравится приучать ее к большему, с каждой минутой открывать новые грани удовольствия.

- Я завтра об этом пожалею.

Последняя попытка, довольно слабенькая. Уж такой аргумент и подавно не заставит его отказаться от ночи.

- В этом я даже не сомневаюсь. Причем жалеть ты будешь вне зависимости от того, что мы тут будем делать.

Аня словно задумавшись, замирает. Игорь пользуется моментом, впивается в губы поцелуем. Сначала ему даже удается себя контролировать и быть нежным, потом страсть побеждает, и единственное, на что хватает выдержки - не делать ей больно напором.

И он даже готов к сопротивлению, уже давно смирился, что просто не будет. С тех пор, как увидел ее возле гостиницы. Этот образ сводил с ума, выводил из равновесия несколько бесконечных месяцев.

Как же она его измучила! Сначала своим упрямством, потом просто существованием, незнанием причин, по которым Аня попала в их семью. А потом еще и побегом. Игорь чувствовал себя последним идиотом, пускаясь за ней в бега. Но не мог не увидеть, как за считанные сутки они с Крис изменились.

Не глобально, просто... стали чуть счастливее, что ли. Пока он ждал Аню, все смотрел на инстаграм Кристины. На ее фото, в которых впервые за много лет появилось что-то кроме еды, цацок и селфи. Закат, море, белые домики.

Черт, если ей станет легче здесь, он купит ей дом, и плевать на завещание отца.

Неожиданно для себя самого Игорь вдруг понимает, что Аня на поцелуй отвечает. И не просто отвечает робко и неуверенно, как обычно, будто сомневаясь, стоит ли вообще его целовать, но и проводит рукой по его шее, плечам. От ее пальцев словно разлетаются искры. Хочется податься прикосновению, продлить его, лежать так долго-долго, и чтобы она гладила, целовала и не злилась, а хотя бы сделала вид, что дело не только в физическом влечении.

Он стаскивает с нее остатки одежды, ласкает взглядом, запоминая изгибы, прикосновения, ощущения, запах ее духов. В глазах Ани немного страха, капелька волнения. Они подернуты дымкой желания, но все равно умудряются смотреть в самую душу, выворачивать на изнанку.

От мысли, что у нее никого не было, что он первый, сердце бьется слишком сильно, как будто хочет выпрыгнуть из груди. Член каменный, сил сдерживаться остается все меньше и меньше. На неторопливую прелюдию их уже точно нет.

Игорь снова склоняется к ее губам, проводит языком, прикусывает, забирает у нее сладкий и тихий стон. Палец выводит узоры на животе, спускается ниже, касается чувствительного бугорка, и Аня выгибается. Простая ласка доводит ее до исступления. Она готова ко всему, что он хочет с ней сделать. Восхитительно горячая и влажная.

- Игорь, подожди! - Она вдруг упирается в его грудь руками, так отчаянно, что он пугается и отстраняется.

Да что он сделал не так?!

- Ань?

- Так нельзя, так...

- Ты что, убить меня решила? Нельзя отказываться в последний момент...

- Нет, я...

Она отчаянно краснеет, даже в полумраке заметно, как алеют щеки. Сначала ему кажется, будто она пытается сказать, что девственница, но это он и так знает, при ней смотрел карту. А потом доходит.

Вот черт. Он идиот. Кому из них за тридцатку перевалило, ему или этой сексуальной невинности?

- Тише, - снова накрывает ее своим телом, - я все помню. Я очень ответственный.

- Угу, как же, - все еще смущенная, но уже - вот ехидна-то! - привычно-ироничная.

- Что за недоверие. Я рулю здоровой компанией. Неужели не справлюсь с одной маленькой золушкой?

Кажется, если он не заткнется, то получит хрустальной туфелькой по тыкве...

Рукой дотягивается до тумбочки, достает из верхнего ящика пачку презервативов и убирает под подушку. Причем умудряется это сделать во время поцелуев, не давая Ане нового повода начать смущаться.

Быстро сбрасывает рубашку, джинсы и...

Твою мать. Прикосновение затвердевших сосков девушки к разгоряченной коже груди отзывается сладким и одновременно болезненным спазмом. Он вряд ли выдержит еще хоть сколько нибудь. Анина грудь тяжело вздымается, она хватает ртом воздух, тоже потрясенная соприкосновением тел.

Ждать нечего. Нет смысла.

Его палец проникает внутрь, Аня стонет и закрывает глаза, откидывая голову назад, открывая для него изящную нежную шейку. Покрывать ее поцелуями - отдельный вид удовольствия, и надо будет как-нибудь распробовать его как следует.

К пальцу добавляется второй. Нереально горячая и невинная. Принадлежащая только ему.

Он замирает перед тем, как войти в нее. Хочет насладиться взглядом на распухшие от поцелуев губы, потемневшие от страсти глаза. Убедиться, что это действительно Аня, та самая девочка в кедах, которая завладела его мыслями с первого же взгляда.