Только твой (ЛП)

Его улыбка была медленной и обжигающей.

― Я не имел в виду прямо сейчас. У меня другие планы на сегодня.

Она провела пальцами по его спине, наслаждаясь ощущением, как его мышцы дернулись под ее прикосновением:

― Ты закрыл дверь и выключил свет на крыльце?

― И закрыл занавески. Надеюсь, моя семья подумает, что нас затянуло в черную дыру.

― Кстати о них ...

― Я не хочу говорить о них. Я хочу посмотреть, что находится под этой пижамой.

Она ударила его руку у ее верхней пуговицы.

― У твоей мамы есть определенные мысли насчет нас. Это должно остаться между нами.

― Конечно, ― сказал он, но все его внимание было все еще направлено на пуговицу.

Она снова хлопнула его по руке.

― Я серьезно.

Недовольно прорычав, Джо перевернулся, так что она оказалась под ним. Оседлав ее, он сел прямо и улыбнулся.

― Я обещаю, что не объявлю за завтраком, что мне шлепали руку всю ночь за то, что я пытался расстегнуть твою чертову рубашку.

Было бы здорово дать остроумный ответ, но Кэри очень хорошо ощущала, насколько близки некоторые его места были к ее местам, которые с нетерпением ждали снова сблизиться. Когда он снова потянулся к верхней пуговице, заставляя внутреннюю часть бедер слегка сжаться, она не хлопнула его по руке.

― Черт, такие маленькие пуговицы. Ты взяла с собой еще какие-нибудь пижамы?

― Не смей срывать пуговицы.

― По телевизору это выглядит сексуально.

― Они не носят такие пижамы на телевидении, ― сказала она, но, судя по пылкому, но отвлеченному выражению на лице, ее пижаме высокого класса осталось не долго.

― На ощущение она очень приятна. Сколько ты за нее заплатила?

― Двести восемнадцать долларов.

― За то, что ты надеваешь в постель? ― страсть превратилась в скептицизм. ― Правда?

― Одна из моих немногих слабостей.

Когда он провел пальцем по ряду пуговиц, она вздрогнула.

― Я случайно не упоминал во время твоих допросов, что я очень богатый человек. Я могу купить тебе больше таких пижам.

― Разбрасываешься деньгами? ― она схватила его за запястье и потянула вниз, пока он не растянулся на ней. ― Это очень горячо.

Огонь немного затуманился в его глазах.

― Ты не первая женщина, которая так думает.

Она не была уверена, что именно изменило его настроение, но ей это не понравилось.

― Знаешь, это качественная пижама. Я не уверена, что ты смог бы сорвать пуговицы.

Это сделало свое дело – блеск в ее глазах снова вернулся.

― Я тренируюсь почти каждый день. Думаю, я справлюсь с какой-то девчачьей тканью.

― Докажи.

Ему потребовалось три попытки, заполненные смехом с ее стороны, и каким-то мужским ворчанием с его, но он, наконец, сумел сорвать несколько пуговиц, и она услышала, как они застучали по паркетному полу.

― О, я надеялся, что он черный, ― сказал он, когда ее верхняя часть пижамы открылась, под которой появился черный кружевной бюстгальтер.

― Ты никогда не был против белого хлопка, ― напомнила она ему, дрожа от горячего взгляда Джо и прохладного воздуха, смешанного с ее кожей.

― Детка, ты могла бы носить обвисшие старые бабушкины трусики, и я бы все еще хотел залезть в них.

― Мне может и слишком уж нравится эта фланелевая рубашка, но не настолько, ― она пыталась придумать менее избитый способ сказать «заткнись и поцелуй меня», когда он опустил свой рот, - и остальную часть его тела - к ней.

Он не был первым мальчиком, которого она когда-либо целовала, но он был одним из лучших в этом, и он, конечно же, не забыл, как это делается.

Его поцелуи не были нерешительными, но и она не чувствовала, что он пытался высосать ее душу через рот. Идеальное давление. Идеальная техника. Просто ... идеально. Она вздохнула и уткнулась пальцами в его волосы, когда его язык переплелся с ее, и когда он сделал паузу, чтобы игриво прикусить ее нижнюю губу, она улыбнулась ему в рот.

― Я все еще помню вкус вина Boone’s Farm на твоих губах, ― сказала она ему, и он поднял голову.

― Я все помню о тебе, ― сказал он.

― Не все.

― Все, что имеет значение, ― он дотянулся одной рукой до ее бедра и пробежал ею вниз, пока не добрался до впадины за ее коленом. ― Я помню, где ты боишься щекотки.

― Не смей, ― она попыталась отдернуть свою ногу, но она была прижата к его телу и не могла никуда уйти.

― А где - нет, ― его рука оставила ее колено, чтобы прокрасться между их телами, а затем и между ног.

Она закрыла глаза и изогнулась, жадно желая ощутить давление его руки сквозь слои трусиков и пижамных штанов. Он слегка нажал подушечкой пальца, и она захныкала.

― Нет, здесь не щекотно.

― Ты жульничаешь, ― указала она, стараясь не дышать тяжело. ― Это больше универсальная вещь, а не конкретно обо мне.

Он засмеялся и прижимал до тех пор, пока она не могла не извиваться.

― Я знаю, что если засуну свой язык тебе в ухо, ты врежешь мне коленом по яйцам.

― Между прочим, это все еще правда.

― Я знаю, что, в отличии от большинства женщин, тебе не нравится прелюдия.

― Давай не будем говорить о большинстве женщин, ― сказала она, слегка пошевеливая бедрами, чтобы он не забыл, что должна была делать его рука. ― И, нет, не нравится.

― Ты больше похожа на простую и грязную девушку.

― Если ты не прекратишь говорить и не возьмешься за дело, я займусь этим просто и грязно сама, в душе.

― Я буду говорить всю чертову ночь, если ты позволишь мне посмотреть. Однажды ты так и сделала, помнишь?

Она действительно помнила, и память заставляла ее щеки гореть.

― Я была пьяна.

― Ты была горяча, ― он снова поднялся, оседлав ее. ― Ты все еще горяча.

― Я все еще жду, ― отметила она.

С еще одним мужским рычанием ему удалось сорвать остальные пуговицы с ее пижамного топа.

― Я ждал почти двадцать лет, чтобы сделать это снова. Я не буду спешить.

― Я уверена, что у тебя было много секса за последние двадцать лет, Ковальски.

― Да, но не с тобой, ― он отодвинулся, снимая ее пижамные штаны. ― Было нечто такое в сексе с тобой, что так и осталось со мной. Может быть, ностальгия. Или, может быть, просто было так хорошо.

Она знала, что он имел в виду, но он не должен был философствовать. Или ностальгировать. Предполагалось, что он обеспечит ей оргазм не на батарейках и безо всяких обязательств. Анализ нужен был для отношений, а у них их не было.

Как только он снял пижамные штаны с ее ног, она решила взять немного инициативы, сняв лифчик и трусики. Никакого стриптиза или утонченности. Лишь бы убрать чертову одежду.

― Я собирался сделать это.

― Кто не успел, тот опоздал, Ковальски. Теперь твоя очередь.

Он быстро снял боксеры, а она схватила презерватив с тумбочки, и они встретились на середине кровати. Она запустила руку ему за шею и притянула его ближе для еще одного поцелуя.

К тому времени, когда им начало не хватать воздуха, все ее тело пульсировало в ожидании начала кричащего оргазма, но там было не до раскрытия презерватива. Вместо этого рот Джо начал лениво опускаться по ее шее.

Он добрался до впадины у основания горла. Провел языком по нему.

― Мне всегда нравилось это место.

― Ммм ... этому месту всегда нравился ты.

Когда его рот, наконец, достиг ее груди, и его язык скользнул по ее соску, Кэри выгнула спину, наслаждаясь жаром, пронзившим ее тело.

Джо усмехнулся.

― Прелюдия не так уж плоха, не так ли?

Он сомкнул губы над соском крепко посасывая, прежде чем она успела что-то сказать, но это было нормально. Она закрыла глаза и втянула воздух, когда он обратил свое внимание на другую грудь.

Она позволила ему задержаться там на несколько минут, а затем вырвала презерватив из его рук и сама распечатала упаковку. Он засмеялся и отнял ее у нее.

― Я бы дал тебе надеть это на меня, потому что это очень горячо, но если ты сейчас прикоснешься, все кончится, детка.

По крайней мере, он мучился так же сильно, как и она. Затем, наконец, он запустил руки под колени и притянул ее к себе. Ее ноги были заброшены на его руки, когда он приподнял ее бедра и опустился на колени между ее ног.