Страница 6 из 19
Но как сформировалась эмоциональная коммуникация людей? Вероятнее всего, основные эмоции начинаются с физиологии15. Как и любая другая форма жизни на планете, Homo sapiens sapiens – продукт эволюции, длившейся миллиарды лет. За это время у наших позвоночных предков развилась сложная эндокринная система – сеть химических сигналов, помогающих телу реагировать на ситуацию, угрозу или возможность получить пищу и секс16. Многие из гормонов напрямую соотносятся с повышенным возбуждением, наблюдаемым при переживании основных эмоций – гнева, страха, удивления, отвращения, радости или грусти. Адреналин, кортизол и десятки других химических соединений подготавливают организм к борьбе или бегству. Эндорфины контролируют боль. Дофамин приносит удовольствие. Мелатонин регулирует циркадные ритмы. Окситоцин повышает доверие и влечение.
Но это лишь физиологическое обоснование эмоций. По меньшей мере со времен древних греков мы описываем эмоции как опыт, который заставляет нас вести себя тем или иным образом. Можно сказать, что мы лезем в драку, когда разгневаны, или убегаем, когда напуганы. Но в 1884 году американский философ Уильям Джеймс выдвинул гипотезу о том, что все происходит наоборот17. По словам Джеймса, организм испытывает психологическое возбуждение, в основе которого лежит событие или стимул, и реакция следует мгновенно. Он объяснил этот механизм в своей классической статье «Что такое эмоции?» (What is an Emotion?):
[Телесные] изменения следуют немедленно за восприятием волнующего факта, и наши ощущения одних и тех же изменений, когда они происходят, это и есть эмоции. С точки зрения здравого смысла мы несем убытки, испытываем печаль и плачем; мы встречаем медведя, пугаемся и убегаем; получив оскорбление от оппонента, мы приходим в ярость и деремся. С точки зрения гипотезы, защищаемой в этой работе, такая последовательность ошибочна. Одно ментальное состояние не следует немедленно из другого, сначала между ними должны возникнуть телесные проявления. Рациональнее будет сказать, что мы испытываем печаль, потому что плачем, испытываем гнев, потому что деремся, и боимся, потому что дрожим, а не наоборот – что мы плачем, деремся или дрожим, потому что испытываем печаль, гнев или страх в зависимости от ситуации. Без телесных проявлений, следующих за восприятием, последнее приняло бы абсолютно когнитивную форму, стало бы бледным, бесцветным, полностью лишенным моральной теплоты. В таком случае мы могли бы принять решение бежать, увидев медведя, или принять решение ударить, получив оскорбление, но при этом не испытывали бы собственно страха или гнева.
Итак, Джеймс утверждает, что, лишь пережив физиологическую реакцию, мы интерпретируем ее в поведенческую и приписываем ей определенную эмоцию. После физиологической реакции со стороны эндокринной системы происходит когнитивное распознавание и определение эмоции. (Такую же гипотезу независимо выдвинули датский врач-терапевт Карл Ланге и итальянский антрополог Джузеппе Сержи. Благодаря этому появился термин «теория Джеймса – Ланге», хотя назвать ее «теорией Джеймса – Ланге – Сержи» было бы точнее.) Теорию Джеймса – Ланге критиковали, а ее формулировка за прошедшие сто двадцать пять лет изменялась, но многие специалисты в области нейронаук, исследующие эмоции, согласны по крайней мере с основным ее положением.
Хотя Джеймс, Ланге и Сержи оспаривали наши идеи, касающиеся эмоций, их слово было отнюдь не последним в этом вопросе. Об их теории все еще ведутся споры, несмотря на то что в течение последнего столетия появилось множество других теорий, как поддерживающих ее, так и опровергающих18. Даже в вопросе о том, что первично: соматическое переживание или когнитивное состояние, которое мы называем эмоцией, нет полного согласия. Как отмечают некоторые эксперты, почти наверняка первичны оба. Мы можем мгновенно – когнитивно или инстинктивно – отреагировать на стимул, не успев подумать, но верно и обратное. Мы часто воскрешаем в памяти воспоминания о гневе или радости и лишь затем следует физиологическая реакция.
Многочисленные конкурирующие теории не пришли к согласию даже в том, сколько существует эмоций. Например, заслуженный профессор психологии Северо-Восточного университета Лиза Фельдман Барретт в конце XX века предложила использовать «модель понятийного акта» эмоции для изучения явления, известного как «парадокс эмоции». Парадокс заключается в следующем: мы говорим, что испытываем определенные эмоции – гнев, радость, грусть – и распознаем их у других, но с точки зрения нейронауки почти нет доказательств того, что существуют отдельные категории эмоционального опыта.
Барретт разработала концептуальную модель, согласно которой отдельные эмоции не запрограммированы жестко, а возникают в сознании моментально. По ее словам, вместо разделения на эмоции существует общее нейрофизиологическое состояние, которое она называет «центральным аффектом», характеризующееся двумя измерениями. Первое находится в диапазоне от приятного до неприятного, второе – в диапазоне от высокой до низкой степени возбуждения. Переживаемая эмоция проходит через эту систему координат, вписывается в нее и попадает в ту или иную категорию в соответствии с приобретенным человеком знанием об эмоциях в рамках определенной культуры. Если это точная модель человеческих эмоций, она может оказаться полезной, когда мы будем встраивать эмоциональное восприятие в технологии.
Учитывая немалую сложность эмоций, теории об их происхождении, цели и измерении все еще остаются спорными. Если Барретт считает, что для определения эмоциональных переживаний достаточно двух измерений, другие ученые предлагают использовать четыре, пять и даже шесть измерений19. Добавьте доказательства того, что одно событие может одновременно вызывать положительные и отрицательные эмоции, и ситуация еще больше усложнится. Арвид Каппас из концерна Europe's CyberEmotions утверждает: «Полезно рассматривать положительные и отрицательные эмоции не как взаимоисключающие, а как переживаемые одновременно, и видеть, как они соотносятся друг с другом». В качестве иллюстрации он приводит пример родителей, чьи дети впервые уезжают из дома на учебу в колледж: это вызывает положительные и отрицательные эмоции, которые накладываются друг на друга. В английском языке такие смешанные состояния можно описать как «горько-сладкие».
С эволюционной точки зрения в процессе развития выжили не только эмоционально экспрессивные особи, но и их товарищи или особи, оказавшиеся поблизости, которые сразу же уловили смысл ситуации и быстро отреагировали.
Очевидно, управляющие нами химические соединения появились достаточно давно. Когда мозг эволюционировал, гормональные каскады, влияющие на поведение организма, постепенно приобретали тесную связь с когнитивными функциями и стали более доступными за счет лимбической системы. Лимбическая система – это часть мозга, включающая в себя миндалевидную железу, таламус, гипоталамус, гиппокамп и некоторые другие структуры. Они обрабатывают и оказывают влияние на эмоции, мотивации и долговременную память. Через сложную цепь взаимосвязей эти структуры передают сигналы и оказывают влияние на неокортекс – центр восприятия, языка и абстрактного мышления.
Лимбическая система также контролирует эндокринную систему, которая по сути представляет собой разновидность сети химических соединений и информационную систему. Следовательно, эндокринная система эволюционировала раньше и независимо от неокортекса, в котором обычно и происходит классификация химических ощущений в эмоции. Позже между этими двумя независимо эволюционировавшими системами образовались связи, позволившие наладить между ними двустороннее сообщение.
Область, которая, по всей видимости, выступает в качестве центрального обрабатывающего устройства когнитивной и эмоциональной информации, находится в передней поясной коре (ППК). Она участвует в обработке нисходящих и восходящих сигналов и обеспечивает взаимосвязь соматических ощущений, управляемых эндокринной системой, и когнитивных функций.