Никогда не играйте в смерть

Пансионат «Золотая гвоздика» располагался на скале, этажи спускались по горе как ступеньки по лестнице. А самая нижняя ступенька упиралась в каменистый пляж, который ласково облизывало синее море. Вокруг санатория стояли столетние сосны, как бы защищая его от всего на свете. Парковка машин была на самом верхнем этаже гостиницы. Так как солнце уже садилось прямиком в море, то казалось, что эта блестящая дорожка бежит по морю прямо к их ногам через пляж, через все этажи санатория, бежит поздороваться с новыми посетителями: привет я радо вас видеть, будьте как дома.

– Скажи-ка мне, Круглова, вот что нихуа хуа, – чуть не заматерился Гарик, прервав эстетический экстаз, – прошу прощения, то есть ничего себе у нас живет киногруппа. У них ничего не треснет? И еще здесь кто-то с ума сходит? А он не оборзел?

– Гарик Михайлович, это все было указано в контракте, оплачено спонсорами. Вы тогда разводились со второй женой и, видимо, не придали документам особого значения, – начала оправдываться Ася.

– Все, заселяться, в душ и пойдем наших отдыхающих приводить в чувство, – скомандовал Гарик, начиная подниматься по лестнице на верхний этаж гостиницы, где находился ресепшен.

Действуйте согласно инструкциям, никакой самодеятельности

Заливные

Анна и Роман Заливные были в браке вот уже двадцать пять лет. Как говорил Глеб Жеглов, у них была не просто любовь, а любовь с интересом.

Анна никогда даже в молодости не отличалась красотой, а сейчас была и вовсе отвратительна. К своему некрасивому лицу с маленькими глазами, лошадиной челюстью и чересчур высокому росту она добавила еще килограмм шестьдесят лишнего веса и стала совсем безобразна. Не помогали ей ни последние веянья косметологии, ни наращенные ресницы, ни увеличенные груди, ни красивейшие белые локоны, так искусно приклеенные и уложенные лучшими парикмахерами Москвы. От всего этого она становилась еще безобразнее и смешнее. Но более нелепо Анна смотрелась от тупой уверенности в своей привлекательности. Во всех социальных сетях она выставляла фотографии, которым не мог помочь даже «Фотошоп», с подписью «Я обворожительна». Или на пляже, одевшись в какой-нибудь неимоверный купальник ядовитого желтого цвета и раскидав свои шикарные локоны по толстым плечам, она кричала на весь пляж: «Рома, ты куда пошел? Здесь столько мужчин, они начнут ко мне приставать! Ты хочешь меня потерять?!» Мужчины, посмотрев на эту огромную гору с ресницами и локонами, пугались и быстро ретировались, боясь быть неправильно понятыми самоуверенной дамой. Рома, который, может быть, и был бы рад потерять такую красоту навсегда, не мог себе этого позволить. Анна была кладезем денег в их семье, получив огромное наследство от отца, она умудрилась не только не промотать состояние, но и приумножить его. Сейчас, в сорок пять лет, раздобревший и похорошевший Роман стал самым настоящим красавцем, хотя в молодости даже этим похвастаться не мог. Увидев его в одном из институтских кафе двадцать пять лет назад, Анна, посмотрев на неправдоподобно худого молодого человека, сказала своей подруге:

– Он будет моим мужем.

На что та, пьяно захихикав, ответила:

– Зачем тебе этот заморыш, да еще и с дыркой в кармане?

– Я сделаю из него человека, а деньги у меня и самой есть, – ответила она и не обманула.

В свои сорок пять Роман Заливной был красавцем-мужчиной, высокий и статный. Хотя Анна втайне подозревала, что муж обманывает и просто сбегает в спортзал отдохнуть от жены, но ежедневные походы давали свои результаты, тело было в исключительной форме. Седина же, покрывавшая его идеальную прическу, придавала особый шарм и интеллигентность. В общем, все было при Романе, но только не деньги. Подписав брачный контракт двадцать пять лет назад, он подписал себе пожизненное рабство. Пару раз попытавшись соскочить с Аниного крючка, он понял, что не готов: он привык к деньгам, работать не любит, зато любит, как говорится в пословице, кататься на саночках.

– Боже, Рома, этот твой друг Леха Ронин, ну никакой фантазии, отмечать свой день рождения каждый раз в одном месте – это паранойя, – в Анином голосе улавливалась еле слышная истерика. Роман знал: это начало бури, и, если ее не предотвратить, о спокойном отдыхе можно забыть.

– Милая, ты же знаешь, мы все родом из этих мест, а Алексей настолько сентиментален, что сначала отмечает день рождения с родителями, – Роман запнулся, – на кладбище. Потом он очень страдает, и вот здесь мы как настоящие друзья должны поддержать его.

– Если бы он при этом не был нашим компаньоном в трех направлениях, меня бы здесь не было, – капризно сказала Анна.

– Ты забываешься, милая, – Роман не выдержал, – нас связывает нечто большее, чем совместная юность и общий бизнес. Если ты предпочитаешь это забыть, то не получится, дорогая.

Психанув, он хлопнул дверью и вышел из их шикарного номера в коридор. Сегодня его Аннушка немного зарвалась, но для Ромика это только плюс, можно позволить себе обидеться и выпить чего-нибудь в баре, там такая чудесная барменша.

Для того чтоб попасть в бар, Роман Заливной должен был пересечь ресепшен. Там как раз была какая-то возня и разговоры на повышенных тонах.

– Рома, ты? – услышал он в спину, так запросто его могли называть лишь несколько человек. Поэтому, оборачиваясь на голос, он знал, кого увидит.

– Гарик, дорогой, – Роман подошел и обнял директора киностудии «ОБЗАЛИРОН», по сути, своего подчиненного, а на деле старого друга, – вот так встреча. Ты к нам? Что-то случилось?

– Не переживай, ничего страшного, обычная работа, в этом пансионате «ОБЗАЛИРОН» снимает сериал. Я приехал проверить и кое-что уладить. Ты не заметил здесь киношников?

– Мы два дня всего здесь, Анна не очень хорошо себя чувствовала после перелета, и мы пролежали в номере. А что за сериал?

– Давай позже отвечу на все твои вопросы, мне срочно нужно в душ. А не поужинать ли нам сегодня как в старые добрые все вместе, Ронины-то с вами?

Рядом стояли и переминались с ноги на ногу две девицы. Одну Роман припоминал, это была секретарь Гарика, лет двадцать пять, немного неухоженная и всегда очень просто и даже бедно одета. Сегодня у девицы была странная прическа, которая делала ее еще нелепее. Второй на вид было лет пятнадцать, она была яркой во всех смыслах этого слова, по-тинейджерски красивая, самоуверенная и очень стильная. В руках у девицы был огромный зонт-трость, он был погнут и выглядел плачевно. Девушка была расстроена этим и, не обращая ни на кого внимания, неуклюже пыталась его реанимировать.

– Да, конечно, я скажу Алексею и Светлане, что ты здесь. До вечера! – Роман развернулся и пошел в бар, почему-то еще больше захотелось выпить.

Ронины

Алексей Ронин был полной противоположностью Роману Заливному. Настоящий мужик, служил в ВДВ, в молодости с легкостью бил о голову бутылки. Бизнес вел сам, в мутные девяностые сколотил основной капитал, сейчас же вливался по мелочи, так, для души, то туда, то сюда. Вот и с Заливными дружба была подкреплена деньгами: общая кинокомпания, сеть магазинов и ресторанов в Москве. В свою жену Светлану он влюбился с первого взгляда, двадцать пять лет назад, тонкая как тростиночка, выросшая в семье педагогов, она читала наизусть Блока и Пастернака, играла на гитаре и прекрасно пела романсы. Рядом с этой женщиной он чувствовал себя Человеком, рядом с ней он себя уважал.

Стол был накрыт на пятерых, но три места сиротливо пустовали. За столом скучала чета Рониных, Светлана и Алексей, Роман же только подошел к столу и пытался неудачно шутить. Он уже порядком подпил в обществе молодой и обаятельной барменши, от этого был весел, бодр и разговорчив.

– Светлана, ты, как всегда, неотразима, интеллигентна и безупречна, не то, что твой боров муж, – Заливной поцеловал тонкое, почти прозрачное запястье Светланы, пожал руку Алексею и заказал себе еще одну «Кровавую Мери».