С - 2

— Я боюсь их, — прошептала моя попутчица.

— Нашла кого, — фыркнула я, — с ним хотя бы точно знаешь, что он тебя сожрет, если что, — прикоснулась я ладонью к гладкому лбу ящера, касаясь его своим даром. В тот же миг распахнулось два янтарных глаза с ниточками черных зрачков, и ящер высунул раздвоенный язык, чтобы лучше сориентироваться в происходящем.

— Тью, тью, — пропела я высоким голосом. Надеюсь, что за последние годы азбука погонщиков не поменялась, пешком идти совсем не хотелось.

Я не переживала, что он может сожрать меня. По неведомой мне причине, животные любили меня и мне подобных. То ли чувствовали, что в нас есть частица жизненной силы, то ли считали нас безобидными придурками, но как бы там ни было, ни разу в жизни меня не покусал ни один зверек. А, может, вопреки людским надеждам, они все же были умнее нас. Хотя то, что чувствовали в нас частицу Двуликого я почти не сомневалась, особенно когда некоторые из них сами приползали к моему порогу, будучи на грани между жизнью и смертью. Проблема была в том, что я не знала звериного языка и не умела по щелчку пальца управлять ими. Потому, я очень надеялась, что школы погонщиков ящеров все еще чтят традиции и дрессируют этих достаточно умных и хитрых тварей так же, как и столетия назад.

Ящер лениво прищурился, точно раздумывая о чем-то своем, а после так же медленно приподнялся, оторвав свое огромное тело от земли ровно на столько, чтобы погонщик мог пристегнуть к нему все необходимое для дальнего путешествия. Чем я, собственно, и занялась.

— Отлично, — довольно улыбнулась я. — Тца, — шикнула я, в то же время ящер послушно опустился на землю и замер. — Теперь главное лево и право не перепутать, а? — хмыкнула я, обернувшись к женщине, что зачарованно следила за мной.

— Обалдеть, — искренне выдохнула она.

— Давай не будем терять время…

Уже спустя сорок минут я закончила с тем, что открыла все клети и пристегнула нашу поклажу к широкому седлу, на котором нам предстояло проделать путешествие в самое сердце Элио. Следовало поторопиться. Не хотелось бы, чтобы кто-то решил нас преследовать и в этом преуспел. На то время, пока женщина пыталась неловко взобраться в седло, всякий раз замирая, стоило ящеру высунуть язык или вздохнуть, я держала ее ребенка, борясь с желанием отвесить ей волшебного ускоряющего пинка.

— Девка, не доводи до греха, усаживай свою задницу пошустрее, — все же не выдержала я.

— Я не могу, — дрожащим голосом ответила она, в очередной раз замерев, стоило твари глубоко вздохнуть. Мы с ящером обменялись, как мне показалось, понимающими взглядами, где он почти открыто предлагал перекусить на дорожку.

— Не приятель, надо будет пробежаться, так что точно не сейчас, — покачала я головой, когда «приятель» весьма очаровательно прикрыл глаза.

— Что? — обернулась женщина на мою реплику и снова замерла с поднятой ногой.

— Да сядешь ты или нет, мать твою душу! — не выдержав рявкнула я, как девка опрометью вскочила в седло. — То-то же, — одобрительно покивала я, передавая ей самодельную люльку, которую стоило одеть через голову, чтобы не держать все время ребенка на руках и не волноваться, что можешь его уронить. — Можешь держаться за меня, — наставляла я, вскакивая в седло впереди нее, но особо не усердствуй, не будешь дрыгаться без надобности и так не упадешь. Средство передвижения не предусматривало поводья. Все управлялось командами, начиная от скорости с какой будет двигаться ящер и заканчивая тем, когда ему можно есть. О том, как достигалось подобное послушание, красноречиво рассказывала изуродованная страшными шрамами кожа животного. Боль способна выточить любое орудие из любого существа. Однажды даже самый крепкий разум не выдержит и сломается, начиная перетекать в ту форму, которую задумал тот, кто решил, что у него есть право на это.

— Тью, — в очередной раз пропела я, стоило нам оказаться в седле. Ящер поднялся во весь немалый рост, — хима, — скомандовала я, и тварь под нестройные подвизгивания моей попутчицы начал поворачиваться направо. — Ча, ча, ча, — ускоряя его, вновь отдала команду я.

Порывистый ветер ударил в лицо, стоило этому огромному мощному зверю заработать лапами. Женщина позади меня, тут же обняла меня рукой за талию, в то время как я не сводила взора с горизонта, где пробуждалось ото сна ярко алое солнце моего мира.

Пришла пора возвращаться домой. Как бы я не рвалась сюда всего несколько дней назад, но сейчас мое сердце стремилось совсем не туда. Все внутри меня точно покрылось корочкой льда. Эти несколько дней я запрещала себе думать о том, что произошло во дворце. Я знала, что стоит мне начать размышлять над этим и этот спасительный лед, что сдерживал осколки моего разбитого сердца, все это время, треснет. Я не смогу добраться до дома тогда. Мне кажется, я уже ничего не смогу, стоит этому произойти.

ГЛАВА 2

Возможности… сколько у него было этой эфемерной субстанции? Сколькими из них он успел воспользоваться прежде, чем стало поздно? Ни одной. Он знал ответ на вопрос, что крутился в его голове. Он не сделал ничего. Поздно ли теперь, что-то менять? Или же у него остался последний шанс? На, что он способен, чтобы не потерять и его? Сомнения? Нет. Это неопределенность. Впервые в жизни он оказался перед выбором двух дорог и, если раньше, он без сомнения знал, какой путь его, то сейчас, он спрашивал сам себя, сколько будет весить в его жизни иной путь, если у него хватит силы духа выбрать его. Раньше ему казалось, что смелость нужна на поле битвы или сплетая одни интриги и раскручивая другие. Он не знал тогда, что на самом деле это просто. Он не понимал, что сложнее, когда ты случайно оставил свое сердце и даже сам не понял, как это произошло. Сложнее отважиться и шагнуть вслед за той, кто неосторожно забрала его с собой.

Что произошло во дворце? Как мог сработать тот телепорт и забрать ее из его рук, когда вся его магия, казалось, так крепко удерживала ее. Что на самом деле он знал о ней, чтобы однажды вообразить, что она в его власти?

— Я идиот, — с придыханием, сказал он, тяжело прислонившись лбом к прохладной глади стекла. За окном сгущались сумерки. Алания готовилась ко сну.

— Это уж точно, — раздался голос его все еще друга за спиной.

— Ты же знаешь, куда она отправилась?

— Нет, — не моргнув и глазом соврал Трей. — Я никогда не спрашиваю, когда она уходит — она никогда не говорит. Это позволяет ей быть в безопасности, а мне неопасным для нее.

— Слишком много деталей для правдивого ответа, — сказал он, повернувшись к нему лицом. — Скажи мне, я обещаю…

— Не надо, я не скажу и не поверю.

— Почему ты так поступаешь, могу я узнать? — прищурившись спросил Рейн.

Некоторое время мужчина не отвечал, точно и не услышал вопроса друга, а после, будто, что-то для себя решив, заговорил:

— Почему ты продолжаешь спрашивать? Разве ты забыл, кто твоя настоящая страсть?

— Причем тут…

— Дослушай сперва, — оборвал его Трей, — ты хочешь вернуть ее? Для чего? Допустим, ты решишь принять ее в свой Дом, сделаешь ее верховной наложницей ведь даже женой не сможешь, посадишь под замок в своей резиденции, будешь проведывать ее время от времени рассказывая о том, как любишь и о том, как она важна для тебя, так? Это лучшее, что ты можешь дать ей в рамках вашего мира.

— Но…

— Нет, про «но» расскажу тебе я. Соль не женщина, с которыми ты привык иметь дело, понимаешь? Ее нельзя ввести в свой Дом и окружить роскошью, заботой, драгоценностями, ради нее можно отказаться от мира, к которому ты привык, чтобы последовать за ней. Она ветер, она дождь, она огонь, небо и земля. Она такая же стихия и как ты собираешься удержать ее, если не готов потерять ничего? Это невозможно. Ты просто не понимаешь, чтобы быть с этой женщиной нужно отвергнуть все, что ты привык считать своим. Такова будет цена. И, если ты не готов к этому, то не спрашивай меня о том, знаю ли я где она. Ответ будет отрицательным.