С - 2

Киран всего лишь поднял руку, когда Трайс осознал, что не может дышать. Он смотрел в глянцево-черную гладь этих глаз и понимал, что на самом их дне лишь холод и пустота. Паника сковывала его бесстрастное сердце от осознания, что ему нечего противопоставить этому прикосновению. Он тонул во тьме, задыхался и метался, не понимая, что с ним происходит, пытаясь найти объяснения в реакциях мужчины, что совершенно бесстрастно смотрел на него. Его непроницаемый взгляд, холодность черт его аристократического лица, ничего не говорило о том, что происходящее приносит ему удовлетворение или же о том, что он в серьез вознамерился убить его. Никогда прежде Трайс не знал, что бывает настолько страшно, когда не можешь сделать и вздоха. Но, в тот момент, когда мужчина почти потерял сознание, Кир неожиданно отпустил его.

— Я же сказал, в конце, — точно сплюнул, произнес он, исчезая прямо в воздухе.

Стоило Кирану исчезнуть, как Элтрайс упал на колени, истошно кашляя и хватая ртом воздух не в силах надышаться. Что такое сейчас с ним произошло? Он был уверен, что Киран потерял силу триста лет тому назад. Ничто в поведении мужчины не вызывало в этом сомнений! Разве мог нормальный живой человек, обладающий подобной силой терпеть все то, что делал с ним Трайс?! Разве такое возможно?!

Киран материализовался в темном коридоре более всего напоминающим туннель, выбитый в недрах скалы. Неровные каменные стены буро-коричневого цвета, блеклый свет от чадящего факела. Дрожащими руками он оперся о стену, пытаясь отдышаться и побороть кашель, что душил его сейчас. Что сделала с ними эта тварь он уже знал. Но, что сделал он конкретно с ним? Почему его обернувшийся дар оказался связан именно с этим аланитом?!

Киран не был ни дураком, ни романтиком. Это правда, что смерть Трайса ничего бы не принесла ему. Это не сделало бы его ни счастливым, ни успокоило бы его. Но именно сейчас он готов был убить его и сделал бы это, а не строил из себя кровожадного одержимого мстителя. Сейчас, когда его Соль оказалась жива — это было особенно важно — уничтожить того, кто мог причинить ей вред. Но… Но он умирал вместе с ним. Стоило коснуться Даром того, кто однажды пытался собрать их силу, как он чувствовал, что эта самая сила, точно петлей затягивается на его шее. Он узнал об этом случайно и довольно давно. Именно тогда он понял, что Трайс будет жить до самого конца, пока все задуманное им не свершится. Он с удовольствием закончил бы свой путь так. Это было бы его успокоением в конце пути. Он не знал, как его дар отреагирует, если кто-то другой прикончит мерзавца, потому и впрямь берег его. Какая ирония? Чем же он сам лучше паразита, в которого превратился Трайс после сорванного эксперимента? Чем, если вынужден беречь это отродье и смотреть на творимые им бесчинства, лишь бы выжить самому и прийти к своей цели. Он скатывался на то же самое дно, где были те, кого он ненавидел. За эти годы он слишком погряз в этом во всем, чтобы теперь иметь право на сомнения и надежду быть рядом с ней. Но было и еще кое-что, чего он не знал… Связал ли Трайс и Соль своим заклятием? Как все это отразиться на ней? Но узнает, обязательно узнает и поступит правильно.

Глубоко вздохнув, Киран выпрямился, и зашагал по уходящему вверх туннелю. Его новый дом ждал его.

ГЛАВА 4

— Такое ощущение, что ты просто гладишь ее по голове? — поделился Кит, наблюдая за тем, как я перебираю пальцами тонкие волосы Терезы.

— Хм, — усмехнулась я, посмотрев на парня, — Я не очень люблю трогать людей без особой нужды, — фыркнула я. — Но сейчас она слишком слаба, чтобы получать мою энергию в полной мере. Я могла бы привести ее тело в норму всего за пару дней, если бы она не была так истощена. Потому, лечу, проводя силу через волосы… Забавно выглядит, да?

— Ты похожа на шарманку, — с умным видом, изрек пацан.

— Шарлатанку, дубина, — точно так же, покивала я в ответ.

— И, долго ты так будешь?

— До вечера, ночь — перерыв, завтра — полноценный контакт, послезавтра я шарахну ее, как следует и свободна, — махнула рукой в сторону женщины, — лети Тереза на все четыре стороны за новыми болячками.

— И, куда же ей идти? Кругом пески…

— Ты не волнуйся, — поспешила заверить я парня, — уроки прошлого учтены. Доведу до границы, дам денег и бодрящего оздоровительного пинка про запас.

— Тебе не интересно, кто она? — всматриваясь в черты лица девушки, что сейчас лежала на постели, спросил Кит.

— Нет. Меня не интересует удивительный внутренний мир людей, ибо ничего там удивительного по большей части нет.

Кит легко улыбнулся и посмотрел на меня. Потом нервно затрясся и начал неприлично хихикать.

— Что? — возмущенно спросила я.

— Иногда, ты говоришь такую непонятную хрень, — посмеивался он.

— А, тебя не огорчает, что по большей части, именно ты не въезжаешь в то, что я говорю? — поинтересовалась я.

Тем временем, дверь в комнату, где находилась Тереза, притворилась и внутрь вошла молодая мать с младенцем на руках. Женщина выглядела странно. То ли настороженной и напряженной, то ли уставшей, что в принципе могло быть объяснимо наличием грудного ребенка.

— Ты, что-то хотела? — спросила я.

— Просто, — заговорила она, метнув немного нервный взгляд в сторону Терезы, — решила поинтересоваться, как она? — попыталась безмятежно улыбнуться бывшая рабыня.

Ее реакции остались незамеченными Китом, и мальчик принялся рассказывать то, что совсем скоро она поправится, в то время как я следила за тем, как реагирует на это женщина. Хотя, я и не считала себя слишком умной в житейских делах, но кое-что я выучила достаточно хорошо. Люди не интересуются друг другом, но всем кажется, что каждый встречный интересуется ими. Женщина время от времени поглядывала в сторону Терезы, и в такие моменты, что-то менялось в ее взгляде. Так смотрят люди, которые видят угрозу в ком-то для себя.

— Шла б лучше мальцу задницу помыла, — прокряхтела я, тяжело поднимаясь с колен, и вставая между кроватью с больной и рабыней. — Если попахивает так, представь, какого ему в этом лежать, — буркнула я.

— А? — непонимающе посмотрела она на меня.

— Она очень плоха сейчас, — кивнула я в сторону больной, — этой ночью все и решится, либо примет мою силу, либо нет. Так что иди и не отвлекай меня, сегодня еще поспать хочу, — буркнула я.

Конечно же, это было неправдой, но было слишком много «но», которые заставляли меня чувствовать себя настороженно. Что-то было не так, и что именно так беспокоило меня, я пока сказать не могла. Мне не нравилось, как эта женщина смотрит на Терезу. Не нравилось, что она интересуется ею. Ни кем-то еще, а именно лежачей больной. Зачем ей это? Я достаточно видела в своей жизни, чтобы с уверенностью полагать, что это неспроста.

Стоило беглой рабыне выйти за дверь, как я тут же столкнулась с непонимающим взглядом Кита.

— Зачем ты ей сказала, что Тереза вот-вот умрет?

— Потому, — прикусила я губу, думая о том, стоит ли делиться с ребенком своими подозрениями. Для кого-то Кит был уже юношей, молодым мужчиной, но для меня…они все были детьми. — Я расскажу тебе завтра, а сейчас ступай спать.

Кит так и не пошевелился, продолжая, молча смотреть мне в глаза.

— Я все равно не скажу, — покачала я головой.

— Я чувствую, — наконец заговорил он, — что ты многое мне недоговариваешь. И, что бы ты там не думала, я не такой маленький и совсем не идиот.

— Ну, не совсем, но, допустим, — пробормотала я, вновь садясь у изголовья кровати, где лежала Тереза.

— И я не глухой, — уже стоя у самой двери, высказался Кит и был таков.

— Знаю, — тяжело вздохнула я, продолжая поглаживать женщину по волосам. Даже их, казалось, покинула жизнь. Редкие, блеклые, ломкие. Кем бы ни была эта девушка когда-то, мне было безумно жаль ее сейчас. Люди говорят, что жалость отвратительное чувство. Что они никогда бы не хотели испытать нечто подобное по отношению к себе. А я жалела ее, и любого из своих пациентов, всем своим сердцем и каждый раз оно плакало вместе с ними.