Destroyed. Падшие ангелы

При мыслях о безопасности чувствую, как снова начинает клокотать внутри ярость. За то, что не смог уберечь свою дочь. За то, что какой-то урод смог практически из-под самого носа увести от меня самое дорогое. После недавних событий еле подавляю в себе дикое желание схватить Еву и ни на шаг не отпускать от себя. Пока Крис в безопасности у мамы, под охраной Артема, здесь, в Москве, приставил охрану к Еве и малышкам, никуда одну не отпускаю. Только вот ни на грамм не легче.

– Как ты, девочка? – шепчу ей в шею, продолжая прижимать к себе. Только от моего прикосновения Ева словно замирает. А спустя несколько секунд и вовсе отстраняется.

– Все хорошо, звонила Кристине, она уже у Лидии Прокофьевны, – выключив воду, вытирает полотенцем руки и проходит мимо меня к столу. Так ни разу и не повернувшись.

– Так будет лучше. Ей там безопасней. Артем – проверенный человек. Он обеспечит ее защиту, в случае чего, – делаю вид, что не понимаю причины ее злости на меня.

Ева кивает, усевшись за стол, опускает взгляд на скрещенные перед собой руки.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – ее голос почти звенит он напряжения. Я понимаю, о чем она. Со вчерашнего дня, как только услышала от Кристины имя преступника, места себе не находит. Волчонком на меня смотрит. Так, что не по себе становится. Знал, что не станет молчать. Как только останемся наедине, устроит допрос. Только вот ей это сейчас абсолютно не нужно.

– Нет, – приближаюсь к ней, не отрывая от нее своего взгляда.

– Кристина уехала. Нам никто не мешает, Кай. Я хочу знать правду, – произносит она твердым, не терпящим возражений тоном. Наконец-то поднимает на меня глаза. Смотрит так, словно я ей враг заклятый.

– Правда одна: я – твой мужчина. Я решу все проблемы. Ты занимайся детьми, – чувствую, что начинаю закипать. Выхожу из комнаты, чтобы не сорваться. До чего же упрямая! Понимаю, что пока не добьется своего, не отстанет. Только на хрена ей сейчас эта правда? Уродливая, словно обезображенный проказой старик. Знаю ведь, что не примет ее. И меня вместе с ней.

Захожу в кабинет, пытаюсь хоть немного восстановить спокойствие. До зуда в костяшках хочется уничтожить, разнести здесь все к чертям собачьим. Кажется, что мышцы буквально вибрируют от напряжения. Только вот не могу я позволить себе такой роскоши. В соседней комнате беременная жена, и ей нельзя волноваться.

Пытаюсь поработать, только в голову ничего не лезет. Смотрю на документы, словно баран на новые ворота. Ничего удивительного – всегда болезненно наши размолвки переношу. Когда она обижена на меня или расстроена, у меня словно сбой в организме происходит. Все из рук сыпется, мысли путаются, идиотом себя чувствую.

Плюнув на неудачные попытки занять себя делом, поднимаюсь из-за стола, и, достав из кармана брюк телефон, набираю Кристину:

– Привет, мелкая. Как ты?

– Все хорошо, – слышится в трубке ее тихий голос. – Загораю с Малышом, – следом за ее словами раздаются звонкий лай пса и веселый смех Кристины. И немного попускает. Легче становится от понимания того, что в безопасности она.

– Как мама? – спрашиваю ее.

– Удивлена, что я приехала так рано. Подозревает что-то неладное. Но я сослалась на болезненное расставание со Стафом, – ухмыляется Крис, а мне как-то не по себе даже. Меньше всего хочется говорить о любовных отношениях девчонки.

– Правильно сделала, что послала его. Рано тебе еще встречаться с парнями. Учеба должна быть в голове на первом месте, – не знаю, почему чувствую жизненную необходимость сказать ей об этом. Хотя понимаю, конечно, что в таких вопросах она вряд ли станет прислушиваться ко мне. Это больше по Евиной части.

– Пап, да я и не посылала его. Это для бабушки версия, – смеётся в трубку Крис, а у меня от ее «пап» сердце сжимается. Как долог был наш с ней путь до этого доверчивого, родного – «папа». Конечно, это моя вина: запугал девчонку. Долго потом не могла научиться доверять мне, в моем присутствии в комочек сжималась, будто я монстр какой.

– И к тому же, мне восемнадцать, – вырывает меня из раздумий ее тоненький голосок.

– Черт, свой день рождения ты провела непонятно как, – вспоминаю, что из-за всего этого ужаса так и не поздравили малышку.

– Не волнуйся, вернусь осенью, отметим, – успокаивает меня бодрым голосом. – Как там девочки?

– Скучают по тебе, – губы растягивает улыбка при мысли о дочках.

– Я тоже по ним скучаю, – печально вздыхает Кристина… – Скажи, вы поссорились с Евой? Из-за меня? Вернее, из-за этой ситуации с моим похищением? – тушуется она. Не хочет обидеть. До чего же совестливый человечек…несмотря на все дерьмо, что произошло в ее жизни.

– Нет, ерунда. Ева просто переволновалась, плюс гормоны из-за беременности, – успокаиваю ее. – Ладно, мелкая, наберу тебя завтра. Маме привет, Малышу много сладостей не давай.

– Хорошо, – смеется она, – И ты всем привет передавай!

После разговора немного спокойнее на душе. Сбросив вызов, оставляю телефон на столе, подхожу к окну. Удивительно, погруженный в раздумья, я и не заметил, как ночь опустилась на город. А собирался ведь с девочками прогуляться перед сном.

Выхожу из комнаты, направляюсь по коридору в сторону детской. Приоткрыв дверь, вижу, что малышки уже в кроватках, спят, отвернувшись личиками к стене. Приближаюсь тихонечко, целую каждую из них. Опускаюсь на пол возле их кроваток, долго сижу, всматриваясь в темноту комнаты. И мысли мрачные – неподъемной тяжестью на мои плечи. Боюсь! До безумия боюсь потерять их. Боюсь, что кто-то окажется сильнее, умнее меня и сделает им больно. Отберет их у меня. И Ева…Ей ничего не нужно знать. И я должен сохранить свой секрет. Ради нее, ради Кристины, ради малышек.

***

На часах полночь. Приоткрыв дверь нашей спальни, вижу ее. Лежит, отвернувшись. Притворилась спящей. Но я-то вижу, что это – всего лишь представление для меня. Актриса моя. Замечаю, как слегка подрагивает ее рука – гладит живот. Приближаюсь тихонько и забираюсь на кровать. Обиженно сопит, когда я нависаю над ней. Убираю несколько прядей, упавших ей на лицо. Наклонившись, оставляю поцелуй на худеньком загорелом плечике.

– Перестань, – одергивает руку, отстраняется от меня. До чего же упрямая, строптивая! Душу пока не вымотает, не успокоится. Игнорирую ее сопротивление. Покрываю легкими поцелуями основание шеи, аккуратно перевернув на спину, спускаюсь к пышной груди.

– Кай, – слетает тихое недовольно с ее губ, но последующий рваный вздох говорит мне о том, что она на пределе. Сдерживает себя из последних сил.

– Пока ты мне не скажешь правду, – пытается оттолкнуть меня, укорачиваясь от моих губ. – Приподымаюсь на локтях, нависаю над ней. Смотрю в ее глаза.

– Ева, может, хватит с нас негатива? Сколько можно копаться в прошлом? Да, пацан сел, только вопросы должны быть к судебной системе, а не ко мне. А тот факт, что он за что-то мстит мне…да, у него крыша поехала после стольких лет отсидки. Стал еще большим отморозком, чем был, вот и возомнил из себя терминатора.

Ева молчит. Смотрит на меня задумчивым, с толикой недоверия, взглядом. А я перемещаюсь на бок, аккуратно поворачивая ее лицом к себе.

– Что ты с ним собираешься сделать, когда Леша поймает его? – шепчет она, заглядывая в мои глаза.

– То же, что и в прошлый раз. Ничего. Пусть с ним дальше закон разбирается, – целую ее в носик. Ева кивает, и наконец-таки ее взгляд теплеет, а тело расслабляется.

– Девочка, хватит забивать голову. Думай о малышках, о сыне нашем. Я все решу, поверь мне. И то, что произошло с Кристиной, …я разобьюсь в лепешку, но больше не допущу такого, – провожу кончиком пальца вдоль ее скулы. Знаю, что это ее любимые ласки. С ее губ слетает негромкий, но довольный смешок, и она прижимается щекой к моей ладони.

– Я знаю, любимый, – шепчет она, прикрыв веки. А когда ее глаза распахиваются, столько нежности в них, столько теплоты. Простила. Вот и хорошо. Сейчас главное – она и ребенок. Со своей совестью я разберусь потом. Хотя за эти годы она у меня порядком закалилась.