Страница 9 из 10
Ни один пункт из списка Джефа Виктора даже не намекает на его желание выступить на концерте. Как будто он не помнит о том, чего на самом деле хочет! Эти мелкие задания существуют только для того, чтобы отвлечь его от по-настоящему желанной, но пугающей цели. Не будем забывать, что Джеф – одаренный пианист, успешный композитор и аранжировщик. А значит, однажды в молодости он все же сумел овладеть сложнейшими навыками игры на инструменте, проявив терпение и увлеченность своим делом.
Всерьез Джеф начал заниматься фортепиано в 8 классе. Где был в это время Борис? Почему не заставил Джефа отказаться от учебы? Почему Джеф не бросил занятия, несмотря на изнуряющие уроки и повторяющиеся упражнения? И что же произошло потом, почему сегодня Джеф не может сделать то, что всем нам кажется ерундой, по крайней мере для состоявшегося музыканта: организовать концерт? А точнее, в какой момент Джеф перестал слушать музыку в своей голове и своем сердце, и начал слушать Бориса? Как он мог забыть свою творческую сущность, отдалиться от нее настолько, что в отношении к собственной мечте он превратился из Джефа Виктора в Джефа Лузера?
Сказка о любви и страхе
Я спросил Джефа, что ему нравится в создании музыки, и он сказал, что становится спокойным, «возвышается над самим собой и достигает состояния чистого бытия». Он начал заниматься, когда ему было пять лет, но читать по нотам ему не нравилось. Вскоре он обнаружил, что может послушать игру учителя, прийти на урок через неделю и безошибочно повторить композицию на слух. Регулярно играть ему помогала не дисциплина, а искренняя любовь к инструменту. По его собственным словам, ни о какой дисциплине тогда даже речи не шло. Ему нравилось петь под свой аккомпанемент, и, чем больше он пел и играл, тем лучше он чувствовал связи между аккордами, лучше понимал собственные ощущения от музыки. Он начал ценить красоту мелодий и созвучий, ему так нравилось чувствовать клавиши под пальцами.
За все время, что он рассказывал об истории своих отношений с музыкой, списки дел и приемы тайм-менеджмента не были упомянуты ни разу.
Когда я наконец задал ему главный вопрос— что он думает по поводу своего сольного концерта— я сразу почувствовал, что его будто катапультой выбросило из зоны комфорта. Дыхание и поза изменились, он весь напрягся. В голосе ощущалось сомнение, когда он с запинкой произнес: «Я чувствую себя… эм-мм… очень уверено в этом вопросе, разве что, в смысле, я немного сомневаюсь… точнее, достаточно сильно сомневаюсь насчет своего вокала».
Затем я спросил, насколько силен его энтузиазм по поводу выступления. Он посмотрел в окно и немного помолчал, прежде чем ответить: «Если оценивать по десятибалльной шкале, где десять – это «ничто не встанет на моем пути, ни деньги, ни сон, ни семья, я обязательно это сделаю», а один – это «у меня нет особого желания, и если я завтра умру, так и не выступив на концерте, жалеть об этом не буду», то я где-то на уровне пяти».
Мне показалось, что все эти подсчеты происходят от страха. Страха того, что никому не понравится концерт, страха, что никому не понравится сам Джеф. «Послушай, – сказал он мне как-то раз, – если бы я точно знал, что меня ждет успех, я бы все бросил и занялся концертом. Я бы многое делал иначе, если бы был уверен в успехе».
Задумайтесь на минутку: всем нам хотелось бы исключить риск и страх перед тем, как пробовать что-то новое. Когда мы были помладше, страх тоже присутствовал, но он не останавливал нас. Не было определенного момента, когда страх исчезал, просто мы делали то, что хотели, несмотря ни на что. Со всеми такое случалось, мы можем вспомнить ощущение неуязвимой детской невинности, но потом она куда-то улетучилась, ушла безвозвратно, как потерянный рай. Спросите себя, что случилось с вашей детской верой в мечту. Наши встречи с неудачами (сужения сознания) привели к росту осторожности.
Почему-то мы приняли как данность, что награда, ожидающая нас, если мы следуем мечте – недостаточная компенсация за боль, которую мы чувствуем, когда дела идут не так, как нам хотелось бы. Но точно ли этот вывод – результат наших размышлений, или это какое-то бессознательное утверждение?
Я спросил Джефа: «Если бы ты сделал первый шаг на пути к выступлению своей мечты, что бы это было?» И тут он пустился в довольно запутанное объяснение:
«Я уже составлял примерный список из двенадцати песен, что-то не могу его теперь найти. Может где-то в папке лежит, не знаю. Еще, наверное, нужно подумать о том, как все технически организовать. Скажем, я хочу использовать запись на фоне, чтобы воспроизвести то, как мои песни записаны на дисках. А сколько примерно человек мне нужно в группе? Или нужно будет играть одному? Или, подожди, может, на сцене было бы человек двенадцать… Мне лучше только играть, или петь, или…?»
Видите, какой запутанной Джеф представляет эту ситуацию? В его ответе нет ничего конкретного, нет определенного первого шага. Когда мы пытаемся достигнуть цели, проблемы как раз и начинаются с подобной путаницы.
«Джеф, ты мог бы выделить один, самый маленький первый шаг? – сказал я, —что-то простое, с чего можно начать двигаться к цели? Дело, которое займет не больше пяти минут?»
Он взглянул на меня и спросил: «То есть, еще проще?»
Ну конечно, еще проще. Перечисленные действия не были ни конкретными, ни прицельными. В огороде бузина, в Киеве дядька – все, что наговорил Джеф, звучало крайне путано.
В случае с Джефом первым шагом, которого я ждал, мог бы стать поиск потерянного списка песен для концерта. А не найди мы его, стоило бы сесть и за пять минут набросать новый – и то, и другое было бы маленьким, конкретным, выполнимым действием. Но Джеф, будто не слыша ни единого моего слова, продолжил все усложнять. «Хорошо, хорошо, – ответил он, – это звучит разумно, я понял. Но опять же, как я буду исполнять эти песни? Стоит пустить запись на фоне и синхронизировать ее с живой, создав объемное звучание, такое, чтобы мне самому понравилось, или лучше сделать все проще? Кого мне позвать в команду, и сколько они за это попросят?» Тогда я понял, что пора прийти Джефу на помощь и привести более конкретные примеры маленьких шагов, ведущих к цели. Если не знаешь, что искать, ни за что это не найдешь.
Итак, в качестве следующего маленького шага Джеф мог бы за десять минут пройтись по списку песен (когда тот будет найден или заново написан) и подумать о подходящем звучании для каждой с точки зрения аранжировки и стиля.
Это задание могло бы выглядеть примерно так (прошу прощения за глупые названия воображаемых песен):
«Реакция девяносто один» – рок в быстром темпе
«Освобождение лютика» – медленная баллада
«Шляпа Миссис Пеммингвэй» – фортепианное соло
«Ошибка металлурга» – тяжелый рок
«Утопая в песке» – выраженно американский рок
Джеф задумался на минуту, было видно, как работают шестеренки его гениального мозга. «То, что ты предлагаешь, сделать несложно, – сказал он наконец, – но я боюсь, что у меня не найдется времени».
Время, наибанальнейшее из всех оправданий… Несмотря на то что у такого опытного музыканта, как Джеф, обдумывание двенадцати композиций заняло бы всего несколько секунд, я не удивился, когда он использовал классическую отговорку, чтобы усложнить эту пустяковую задачу. Он продолжил свои сбивчивые рассуждения. Мне не хотелось его перебивать, но я все же спросил, как долго, по его мнению, он будет работать над списком, и он сказал то, что я и сам уже знал: «Над каждой песней – секунды две».
Джеф наконец понял то, что я хотел ему сказать, а именно: наша неспособность воплощать свои намерения практически никогда не связана с нехваткой времени. Это все Борис и его преувеличенное чувство опасности.
Однако, если вы хотите достичь цели, вы не можете и ждать, когда Борис вдруг станет бесстрашным. Этого не произойдет до тех пор, пока вы не начнете действовать. Чтобы осуществить свою мечту, Джефу нужно было выбрать какую-то простую задачу и выполнить ее. Даже если единственным итогом этой работы стали бы планы на будущее. На это он согласился.