Копье

Стол был высокий. Внутреннее пространство под столом, где обычно размещались ноги, было прикрыто дубовыми панелями.

Естественным поведением в данной ситуации было бы обойти стол кругом, держа оружие наготове, и попытаться увидеть что-нибудь, не подходя достаточно близко. Но Холли решила, что предсказуемая схема поведения лишь повредит ей, и поэтому она очень осторожно легла на стол и также осторожно подтянулась к его краю, готовая нанести удар стволом автомата при первой же опасности. Когда она все-таки заглянула за край стола, то поняла, что источник звуков был не под столом, а прямо сзади него.

То, что она увидела, скорее напоминало кучу тряпья, лежащего на полу около стены, и в слабом свете, едва проникавшем в эту часть комнаты из коридора, она смогла различить пару глаз, неподвижно уставившихся на нее. Совершенно бесформенная грязная фигура делала отчаянные движения, и, казалось, хотела исчезнуть, раствориться, если бы это было возможно, хоть в самой стене. Вот эти звуки она и слышала: слабые движения ног по поверхности пола в безнадежных попытках спрятаться от случайного посетителя.

Холли спустилась со стола, присела около странной находки, и только тогда поняла, что перед ней был связанный мужчина. Веревка двойной петлей охватывающая его шею, спускалась по спине, где каждая петля отдельно соединялась со связанными руками и ногами, вызывая удушье и парализуя таким образом его движения.

Рубашка на нем была порвана, и было видно, что его подвергали длительным побоям и пыткам, а брюки превратились в заскорузлую тряпку, покрытую пятнами, как будто человек многократно ходил под себя. Он лежал на боку и пытался повернуть шею, чтобы лучше видеть. Холли заметила, что запястья рук и лодыжки ног в тех местах, где были веревки, покрывали пятна запекшейся крови. Его волосы были совсем седыми, хотя глядя в его испуганные глаза, она поняла, что на самом деле он еще молод. Лицо этого человека было покрыто ссадинами и кровоподтеками, а вокруг глаз пролегли черные круги. Его лицо постарело от шока. Она уже видела таких узников и раньше. Все они потом теряли рассудок и никогда уже не могли вернуться к нормальной жизни.

– Кто ты? – спросила она.

Ответа не последовало. Только глаза с выражением застывшего ужаса наблюдали за ней.

– Ты не можешь говорить? Или ты не хочешь сказать, кто ты?

Глаза продолжали наблюдать за ней, но сейчас в них появилось еще и выражение настороженности.

– Послушай меня. Я друг. – Холли пыталась успокоить его и убедить в том, что, во всяком случае, от нее ему никакая опасность не угрожает. – Я не с этими людьми. Я против них. Сегодня ночью должно что-то произойти. Я должна помешать этому и не могу терять времени. Поэтому ты должен поскорее рассказать, кто ты?

Она попыталась тронуть его за плечо, но фигура стала делать отчаянные попытки отодвинуться. Это движение, однако, усилило давление петли, охватывающей его шею, и он смог издать лишь булькающие звуки, за которыми начинался припадок удушья.

– Эй, веди себя спокойней, – в испуге прошептала Холли. – Сейчас я попытаюсь развязать эти узлы, но сначала я все-таки еще раз хочу повторить, что я не с ними. Я друг, понял? – Холли положила автомат на пол и занялась узлами на его руках. Они оказались прочными, и тогда она стала искать вокруг что-нибудь острое, чем она могла бы подцепить стянутые веревки. Ей пришлось встать и посмотреть на стол. Наконец она нашла там то, что искала: нож для разрезания бумаги. Она вновь опустилась на колени, и, положив свою руку на его, принялась за работу. На этот раз он не сопротивлялся.

– Сейчас я освобожу тебя, так что потерпи и не двигайся, иначе узлы затянутся еще сильнее.

Поскольку нож сам по себе был тупой, то ей пришлось больше работать пальцами, используя его только как рычаг. Сначала она освободила его руки и сняла с шеи одну часть петли. Вторая, связанная с ногами, пока оставалась на месте.

Холли с облегчением вздохнула и уселась на пол, разглядывая свои пальцы со сломанными ногтями.

– Терпеть не могу длинные ногти, любой пустяк... – В этот момент лежащий на полу человек неожиданно толкнул ее в спину с такой силой, какой никак нельзя было ожидать, судя по его состоянию, и она упала на пол. Он схватил лежащий на полу автомат и направил оружие на девушку, стараясь поддержать его двумя, теперь свободными руками.

– Не двигайся, – свистящим шепотом произнес он. Она не смогла разобрать слов, но поняла их смысл по его действиям.

– Эй, приятель, ведь я пытаюсь помочь тебе, – произнесла Холли, делая попытки подняться с пола.

– Кто ты? В его глазах появились слабые отблески приближающейся ярости, которая пришла на смену страху. – Почему ты здесь?

– Меня зовут Холли Майлс, я свободный журналист, – заявила она ровным тоном, решив про себя, что в данной ситуации это будет самое лучшее, что поможет ей узнать что-нибудь о нем. – Я писала статью об Эдварде Ганте, как крупном военном промышленнике, пока не обнаружила, что он являет собой нечто более зловещее.

Человек окинул комнату быстрым взглядом, и в его глазах вновь проступил безумный страх.

– Ну, в конце концов, можешь ты сказать мне свое имя? – настаивала она. – Уверяю тебя, я не имею ничего общего с этими людьми, и с Гантом в том числе.

Теперь его взгляд вновь остановился на ней.

– Как я могу поверить этому?

– Ведь я уже почти освободила тебя, разве это не так?

Он привалился спиной к стене, как будто произнесенная фраза отняла его последние силы, вытянув связанные ноги в ее сторону, так что теперь они были на уровне ее собственных ног, и, качнув автоматом в ее сторону, едва слышно пробормотал:

– Развяжи их.

Она вновь принялась за узлы, используя руки и нож.

– А почему журналист ходит по дому с таким автоматом? – спросил он, стараясь показать, что несмотря на свое состояние у него еще сохранились остатки живого ума.

Холли, махнув рукой на все предостороженности, решила довериться ему и рассказала о сложившейся ситуации, учитывая, что она должна спешить. При этом она даже заметила его едва уловимую реакцию при упоминании имени Гарри Стедмена как еще одного пленника этого дома. Но он немедленно попытался подняться, когда она упомянула о планах относительно самолета, на котором должен находиться госсекретарь Соединенных Штатов.

– Где находится эта ракетная установка? – спросил он, еще раз пытаясь сесть около стены, когда почувствовал, что его ноги свободны.

– Она расположена сзади дома, в районе скал. – Холли приблизилась к нему, чтобы помочь встать, но он остановил ее, качнув стволом автомата.

– Но ты должен верить мне, – едва не закончила она в отчаянии. – Ведь сюда в любой момент может кто-то войти.

Тогда он в изнеможении провел правой рукой по своему лицу, морщась от боли, когда задевал ссадины.

– Я... не уверен... Они так долго занимались мной, что скорее всего пока не придут.

– Сколько времени ты уже здесь?

– Много... много лет... Нет, этого не может быть... Не знаю...

– Позволь, я помогу тебе, – осторожно сказала она.

– Они использовали меня, чтобы выкачивать мою силу! – Человек в отчаянии затряс головой. – Они оставили меня в этой комнате, чтобы он мог использовать мои силы!

– Кто? – нетерпеливо спросила Холли, словно подгоняя его.

– Гим... Гим... – Ствол автомата указывал на портрет, висящий на стене сзади них. Она увидела, что его палец уже был готов опуститься на спусковой крючок, и ей показалось, что он хочет превратить портрет в пыль.

– Нет, нет. Не делай этого, – быстро сказала она, – через минуту здесь будет весь дом.

Рука, сжимавшая автомат, безвольно опустилась, а девушка с облегчением вздохнула.

– И как они это делали? Как они отбирали твои силы? – спросила она.

– Они... избивали... меня. Они держали меня связанным... здесь. Вот за счет этого... он мог жить. Он высасывает силу... из других.

Холли покачала головой в знак того, что ей непонятны его сбивчивые объяснения, и взглянула на свои часы. Они показывали 12:35. – Послушай, нам нужно идти, и ты должен поверить мне.