Страница 41 из 45
-- По моему сигналу начинай вращаться вокруг своей оси против часовой стрелки, - привязывает к концу верёвки кусок мела, наклоняется к асфальту и смотрит на часы.
Андропов не удивился, не то что мы с Брежневым. Неизвестный дождался, как я заметил, семнадцати тридцати и запел:
-- Мишка! Мишка! Где твоя улыбка? Полная задора и... Огня!!! Занялось!
Горбачёв давай вокруг себя вращаться, а второй натянутой веревкой начал рисовать мелом на перроне окружность метра три диаметром.
-- Перед вами, дорогой Леонид Ильич, в центре, тот, который крутится налево, это Михаил Сергеевич Горбачёв, глава местного обкома партии, - подал голос Андропов, - Товарищи сейчас проводят подготовительные мероприятия к церемонии посвящения нас всех в это самое... Во что, я забыл, Филя?
-- В окно возможностей, товарищ Андропов, - отвечал, не разгибаясь, тот, который с мелом.
-- Ага. Посвящение, Леонид Ильич, Константин Устинович, нас всех в окно возможностей в соответствии с древним и принятым ритуалом первобытного коммунизма. Вот такое длинное и судьбоносное название. Второй товарищ - это командир кафедры диалектического материализма, доктор философских наук Филипп Александрович Донский, крупнейший в мире специалист по вот этому всему.
-- Товарищи! Всего двадцать две минуты вашего драгоценного времени просят у вас коммунисты всей планеты Земля в моём лице, - Донский закончил круг и, не разгибаясь, принялся чертить вокруг неподвижного Горбачёва вписанную в окружность пятиконечную звезду, неровными линиями, но ловко, человек, несомненно, много тренировался.
-- Товарищи ответственные коммунисты! - продолжал Донский, - Прошу вас, под моим чутким руководством занять подобающие вам места на вершинах вот этой звезды. Дорогой Леонид Ильич! Позвольте оказать вам политическую поддержку! Вставайте вот сюда, ага, замечательно, лицом в центр круга. Вот, товарищ Генеральный секретарь, держите эту брошюрку. Узнали? Она самая, первая книга вашей трилогии, "Малая земля". Крепче держите, это важно. Вы теперь и навсегда будете символизировать "Землю" коммунизма. Далее. Михал Сергеич, выходите за пределы круга! Вот сюда, справа от Генерального секретаря, на эту вершину звезды. Держите зажигалку, товарищ Горбачёв, американская, "Жипо" называется, зажжёте огонь по моему сигналу. Да! И всё время смотрите в сторону заката. Юрий Владимирович! Товарищ Андропов, вы уже знаете своё место, рядом с "Жипо", да, прошу вас. Деревяшка с собой? Покажите. Какая прелесть! Карманный Буратино! Держите его на виду. А вы, Константин Устинович, становитесь по левую руку от товарища Брежнева. Вы у нас будете "Металл". Сейчас-сейчас я всё объясню. Вытяните пальчик, нет, левой руки пальчик, я аккуратно повешу вам на него этот брелок. Это маленькая золотая Луна! Девятьсот девяносто девятой пробы! Её мне подарил американский астронавт, человек самозабвенного мужества, четвёртым ступивший на Луну. Не уроните, товарищ Черненко, я потом его заберу. А сам встану рядом с вами. Я буду "Вода", вот она у меня во фляжке. Тут её и набрал, мы же на станции "Минеральные воды", ха-ха-ха! Итак, товарищи! Нас никто не видит. Охране и бригаде поезда приказано отвернуться. Вражеские спутники над этой территорией сейчас не пролетают. Птиц с утра ещё разогнали. Мы с вами впятером, можно сказать, одни в целом мире! И нам никто не сможет помешать немедленно, здесь и сейчас воплотить в жизнь решения двадцать пятого Съезда Коммунистической партии! Партия на Съезде торжественно поклялась окончательно улучшить жизнь народа. И мы сейчас с вами эту клятву исполним, товарищи! О чём это я? Краткая справка. В тысяча восемьсот восемьдесят втором году знаменитый русский антрополог и криптогуманист Николай Николаевич Миклухо-Маклай прибыл из Новой Гвинеи в Берлин, где на секретной встрече с суррогатными отцами европейского коммунизма Фридрихом Энгельсом и товарищами, проходившей на Майстерэкхартштрассе, в неприметном особнячке с большим потайным садом, рассказал собравшимся о главном ритуале первобытного коммунизма. Вот об этом, товарищи, который мы с вами сейчас и проведём. Миклухо-Маклай долгие годы жил среди папуасов, в нетронутых теоретическими выкладками джунглях, при самом настоящем, пусть и первобытном, коммунизме. Он стал членом большой папуасской семьи, и они посвятили его в свою главную коммунистическую тайну -- обряд революционного преобразования мира. Это ритуальное действо в Европе ещё никто никогда не проводил, воспоминания Троцкого о туалете на Финляндском вокзале Питера в апреле семнадцатого являются позднейшей подделкой. В самом действе нет ничего мистического, это исчерпывающе материальное явление культуры. Но сам факт того, что первобытные коммунисты во времена первобытного коммунизма совершали эти свои ритуалы и в результате оказались там, где мы сейчас, а именно, на вершине цивилизации, говорит о наличии глубокого научного смысла в них, просто наукой не до конца открытого. В ритуале главное -- внутреннее содержание, вера участников в то, что они тут решения двадцать пятого Съезда воплощают в жизнь, а не в игрушки играют! Это понятно? Видимая сторона тоже имеет решающее значение, но может быть разной, одна в джунглях, другая на платформе станции "Минеральные воды". Я вот выбрал вариант не с привычным нам, европейцам, греческим списком стихий, а с китайским. В Греции сейчас капитализм, а в Китае уже два года, как нет Мао Цзедуна, и секретарь ЦэКа по идеологии товарищ Суслов одобрил мой выбор. Итак, объясняю, товарищи, что кому делать. Весь обряд очень короткий, повторяем его два раза, обращаясь, так сказать, к телесному и идеальному аспектам бытия с целью объяснить второму, кто тут первый. Как только я подпрыгну на месте, каждый из нас, по очереди, левой рукой перед лицом проносит символ стихии к правому уху и кричит в центр круга заклинание: "Мать!" Начинаем с товарища Черненко. Далее, товарищ Брежнев тоже самое и кричит "Мать!" Потом также Горбачёв, обязательно зажги, Мишка! Товарищ Андропов обозначает начало конца и кричит "Материя!" Я завершаю круг своими заклинаниями. После чего снова прыгаю и всё повторяем, также против часовой стрелки. Всем понятно? Ответственно подходим к процессу, товарищи! Если всё сделаем как надо, через десять, максимум, пятнадцать лет мы не узнаем свою страну. И никто её не узнает! Готовы? Прыгаю!
-- Мать! - я замешкался, но крикнул.
-- Мать! - Брежнев продолжил.
-- Мать! - Горбачёв провёл у себя перед глазами огоньком зажигалки.
-- Материя! - Андропов потряс в мою сторону игрушечным Буратино.
-- Маммо! - заорал Донский. - Оу йэа! Дас ист! Дазайн! Повторяем! Прыгаю!
-- Мать!
-- Мать!
-- Мать!
-- Материя!
-- Маммо! Маммо! Дас ист! Дас айн! Всё! Мы сделали это, товарищи! Это поворотно! Это духоподъёмно! Партия нас не забудет!
-- А что это в конце по-немецки у тебя было? - спросил Андропов.
-- Очень правильный вопрос, Юрий Владимирович! Дас ист, дазайн -- это диалектические добавления в ритуал, внесённые Фридрихом Энгельсом. Классик! Последнее слово всегда за ним.
-- Я хочу спать, - сказал Брежнев.
-- Ещё пара минут, товарищи, - попросил Донский. - Осталась последняя, но самая важная вещь!
-- Смотрите! - заорал Горбачёв. - Если её не гасить крыжечкой, то она горит и горит себе!
-- Заткнись, - сказал Андропов. - Давай, Филя, побыстрее, что там ещё осталось?
-- Даю! Чтобы распахнуть окно возможностей, чтобы новый русский революционный поворот состоялся, а вы не вспоминали себя потом членами хоровода на жэдэ платформе, а вспоминали себя вершителями судеб мира, нам нужно принести окончательную жертву. Судьбоносную. Чтобы на это архиважное дело от остальных участников обряда получил санкцию начальник КГБ, наша деревяшка, товарищ Андропов! Жертва должна быть, конечно, символическая, бескровная, мы же не садисты какие-нибудь. Я думаю, яд -- лучше всего. Даже не удавка. Да, отравим его.