Страница 83 из 105
Вечером, накануне моего отъезда, развалившись в кресле и закурив сигарету. Рода вдруг сказала:
— Давай на прощание выпьем. Клей.
Я приготовил напитки и сел за стол.
— Скажи мне, дорогой, эта Вал была твоей любовницей?
От неожиданности у меня так дрогнула рука, что несколько кубиков льда выплеснулись из бокала на ковер. Рода довольно хихикнула.
— Какой ты неуклюжий.
Мне понадобилось около минуты, чтобы прийти в себя. Тем временем Рода повторила свой вопрос.
— Послушай, Рода! — наконец, сказал я. — С меня довольно, поняла? Чтобы больше этого имени ты не упоминала!
Она пригубила из бокала, не отрывая от меня взгляда.
— Да, она для тебя немало значила. Ты и сейчас еще влюблен в нее. Ты даже этого не отрицаешь.
— Перестань. Не о чем больше говорить. Кончай пить и пошли спать.
— Ничего, за эти пять дней эта миссис Видаль излечит тебя от этого чувства.
Я вышел из-за стола и направился в спальню. Я был так взбешен, что готов был избить ее. Она, по-видимому, почувствовала, что зашла слишком далеко. И потому, когда я вернулся из ванной комнаты, то застал ее лежащей в кровати с мирным видом.
— Я шутила. Клей. Неужели ты шуток не понимаешь?
— К черту твои шутки! — зло воскликнул я.
— Можешь сам идти к черту! — сказала она и, повернувшись ко мне спиной, выключила свет.
Глава 3
В аэропорту Эл Лапанго меня встретил крепкий, смуглолицый индеец, который назвался Роберто Ривера. Ему было лет сорок пять, и мне сразу же не понравилась его улыбка с хитрецой.
— Добро пожаловать, синьор Верди, — сказал он, пожав мне руку и приподняв сомбреро. — Все в порядке. Я уже встретил синьора Видаль с супругой. Они в отеле. Вы сразу поедете в отель?
— Да, пожалуйста. Это далеко?
— Совсем недалеко.
Он подвел меня к запыленному черному "мерседесу", открыл боковую дверцу и вновь приподнял шляпу. После палящего солнца приятно было очутиться в прохладном салоне. Кондиционер работал отлично.
— Извините, синьор Берди, я неважно говорю по-английски. Американский диалект проще.
Я сказал, что прекрасно понимаю его.
Мы ехали по пыльной дороге. Повсюду попадались крестьяне, которые несли большие металлические жбаны на голове и на плечах.
— Что они несут? — спросил я.
— Это вода, синьор Берди. С ней здесь трудно. Каждый носит себе воду. Это наша главная проблема. — Он нажал на клаксон, когда какой-то индеец пытался перебежать дорогу. — Очень тупой народ. Солнце сделало их такими. Я приготовил маршруты по самым лучшим местам. Синьора Видаль будет очень довольна. — Он хитро посмотрел на меня. — А синьор Видаль очень богат?
Я не ответил. Мы проезжали через небольшую деревушку. Большинство индейцев носило сомбреро, белые рубашки и темные бесформенные штаны вроде шаровар. На женщинах поверх платьев из легкой хлопчатой ткани были надеты цветные передники.
Через полчаса мы достигли Сан-Сальвадора, столицы Эль Сальвадора.
— Прекрасный город, — проговорил Ривера. — Вам он понравится, синьор Берди.
— Не сомневаюсь.
— Зовите меня Роберто. Меня здесь все так зовут. Многие богатые американцы просят только меня быть их гидом.
— Отлично.
— Мы приближаемся к отелю. Это самый лучший здесь.
Когда машина остановилась, подошедший швейцар открыл дверцу, и я вышел.
Мой чемодан тут же подхватил бой. Я посмотрел на часы. Был полдень.
— Ну пока, Роберто. Я позавтракаю здесь. Давай встретимся в 15.00 и продумаем план экскурсий.
— Тогда я пойду домой. У меня хороший дом, хотя и не роскошный. Дети будут рады, что я пришел раньше. Они меня редко видят.
На прощание он вновь приподнял сомбреро и исчез в машине.
Около 15.00 я вышел в холл. Ривера уже ожидал меня.
— Ну как, синьор Берди, все в порядке? Как номер, еда нравится?
— Все отлично. Давайте посмотрим экскурсионные маршруты.
Так как я совсем не знал страны, то, естественно, я не знал и ее достопримечательностей. Но Ривера постарался убедить меня в том, что ничего значительного не упустил из виду.
— Сейчас стоят очень жаркие дни, синьор Берди. Экскурсии будет лучше совершать утром, а днем лишь в прохладные дни. После ленча полагается сиеста (дневной отдых). — Он с надеждой взглянул на меня.
— Это будет зависеть от миссис Видаль. Она может не захотеть сиесты.
Лицо его помрачнело.
— А вы объясните ей, синьор Берди, что днем очень жарко и путешествовать утомительно.
— Посмотрим, что она скажет. Вы приходите утром к восьми часам. Машина должна быть вычищена до блеска. Помните: обслуживание по высшему классу.
Неплохо бы вообще заменить машину, так как эта модель устарела.
— Это самая лучшая, синьор Берди. Я ее вымою.
Настроение у него совсем испортилось, и, простившись, он ушел.
В шесть вечера, еще раз искупавшись в бассейне, я прошел к себе в номер, побрился, переоделся и спустился в бар. Спустя час, когда я приканчивал свой второй скотч и пытался выудить какую-нибудь информацию из "Нью-Йорк Трибюн", в баре появился Генри Видаль. Как Олсон и говорил, Видаль не достигал и пяти футов. С массивными плечами и торсом борца, с короткими и толстыми ногами, маленькими ступнями. На нем была красная рубашка с открытым воротом и такие узкие черные брюки, что очень четко обрисовывали линию талии и плотно прилегали к крепким ногам. Брюки были стянуты белым широким ремнем с золотой пряжкой. Голова была совершенно лысой, что очень подчеркивало массивный лоб, а седеющая борода прикрывала столь же массивную челюсть. Но самой выразительной частью его лица, конечно, были маленькие, блестящие глаза, которые сразу и полностью приковывали вас к себе. Притягательность их была несомненна. Они, казалось, могут проникнуть везде: сквозь стекла окон, сквозь толщину стен. В них застыла надменность, уверенность, сознание силы.
Их нельзя было спутать ни с чьими другими глазами. Я поднялся ему навстречу.
— Вы Клей Берди?
Голос у него был высок, почти визглив. Тотчас же рядом с ним вырос бармен.
— Фруктовый пунш с гвоздичной эссенцией, — произнес Видаль. — Прошлый раз был немного крепок… Садитесь.
Это уже относилось ко мне.
— Что пьете? Скотч? — И, почесав свой толстый нос, продолжил:
— Не дотрагивайтесь до спиртного. Курить и пить — значит разрушать свой мозг…
Мне сказали, что на вас можно положиться. Я окружаю себя только надежными людьми. Это Дайер посоветовал мне взять вас. Вы должны будете сопровождать мою жену во время экскурсий. Этим грязным даго доверять нельзя. — Его скрипучий голос строчил над моим ухом, как пулемет. — Уверен, что вы справитесь. Я обо всем предупредил жену еще дома… но уж если женщине взбредет что-нибудь на ум… — Издав лающий смешок, он продолжал: Сан-Сальвадор — вонючая дыра. Никакого порядка, никакой организованности.
Наверняка скоро вспыхнут волнения. Да вы и сами, наверное, видели всю эту грязь и нищету, пока ехали из аэропорта. Позорно так жить в наше время.
Бармен принес фруктовый пунш и отдельно лед. Видаль отпил половину бокала залпом.
— Сегодня лучше… и все-таки многовато гвоздики. — Затем, опять обращаясь ко мне, сказал:
— Жена пошла спать… говорит, что устала. Не понимаю… я никогда не устаю, а у женщин вечно то головные боли, то усталость… Вы женаты? Вижу, что да… ваша жена тоже устает?.. Все они одинаковы… Ну, ладно, мне пора.
Он закончил, наконец, свой пунш и рывком поднялся. Я тоже встал, начиная слегка обалдевать от него.
— Не беспокойтесь, сидите. Вы ведь знаете, с чего завтра начать?
Наверняка знаете… в этой дыре нечего смотреть, но она относится к этому иначе, — он схватил мою руку и тут же вылетел из зала.
После такой встречи нужно было пропустить еще стаканчик. Да, прав был Олсон, когда сравнивал его с заведенным мотором. Я подумал о жене. Неужели он также разговаривает и с ней?
Возвращаясь из бара, я увидел, как Генри Видаль выходил из лифта. На этот раз на нем был черный, шелковый костюм, белая рубашка и небесно-голубой галстук.