Страница 17 из 79
— Если ты сам не разболтаешь об этом разговоре, то никто ничего не узнает. Так кто же он?
Он положил в рот еще три сосиски, откашлялся, протер глаза, наклонился вперед, обдавая меня запахом перца, и сказал:
— Хорошо, мистер Уоллес, я скажу. Ни для кого, кроме вас, не стал бы этого делать, но…
— Кто такой Джо Валински? — повторил я с металлом в голосе.
— Он собирает налоги для мафии на всем восточном побережье. Каждое первое число месяца он приезжает на своей яхте и остается здесь на неделю. За это время туда привозят отчисления за разного рода бизнес: за шантаж, казино, рэкет. Вот этим он и занимается. Нет опаснее человека. Он коварен и безжалостен, как кинжал. Недооценивать его нельзя. Все здесь знают о его делах, но никто не раскрывает рта. Копам тоже все известно, но и они молчат. Ночью первого числа каждого месяца около трех часов на яхту приезжают люди Валински и привозят ему деньги, а портовые копы смотрят в это время в другую сторону. Никто не приблизится к яхте, если у него нет дела к Валински. Никто!
— А как называется яхта, Эл?
— «Гермес». За рыбацкими траулерами сразу направо.
— А Хенк Смедли тоже собирает деньги для Валински?
Барни вновь засунул в рот три сосиски. Он пережевал их и утвердительно кивнул.
Такого озабоченного лица я еще у него не видел. Решив дать ему успокоиться и не давить на него больше, я поднялся и протянул ему руку. Он ответил сдержанным, но сердечным рукопожатием.
— Я сочувствую вам, мистер Уоллес. Пожалуйста, не делайте опрометчивых шагов.
Кивнув ему на прощание, я подошел к Сэму:
— Я хотел бы заплатить.
— Мистер Уоллес, я тоже сочувствую вам, как и мистер Барни. Никакой платы. Желаю вам удачи.
Я вышел в темную душную ночь и побрел вдоль пристани. Туристы уже вернулись в свои отели. Небольшими группами стояли задержавшиеся рыбаки, разговаривая о своих делах. Тут же находились два портовых копа, бесцельно разглядывавшие траулеры. Я внимательно посмотрел на них. Эти два служителя закона прекрасно были осведомлены о рэкете Валински, и я был уверен, что им платили, чтобы они держали рот на замке. Тупые и грубые на вид, эти два ожиревших чурбана жевали резинку, помахивая дубинками.
Держась в тени, я продолжал идти, пока не дошел до яхты «Гермес». Водоизмещение в сто тонн, с удобной большой каютой, она производила впечатление своим изяществом и роскошью.
Я притаился в тени пальмы. На палубе смутно вырисовывался силуэт сидящего мужчины. Мерцающий огонек его сигареты иногда вспыхивал вдруг ярче, прорезая темноту. Других источников света не было ни на борту, ни в каюте. Я догадался, что это Лу Джерандо нес службу.
Мне нужно было о многом подумать. Повернувшись, я побрел обратно к тому месту, где оставил машину.
Я прошел мимо «Черной шкатулки». За грязными тонкими занавесками в окнах горел свет. Слышна была танцевальная музыка.
Я провел долгую бессонную ночь, думая о Сюзи, о том, как чудесно нам бывало вместе и как мы мечтали о своем будущем. В 4.00, когда мысли стали совершенно нестерпимыми, я проглотил две таблетки снотворного и скоро погрузился в тяжелый сон.
В кабинет Гленды Кэрри я вошел в 11.30.
— Поздновато, Дирк. Полковник уже спрашивал о тебе. — Она внимательно посмотрела на меня. — Что-нибудь случилось? Ты сам на себя не похож.
— Сейчас можно зайти к полковнику? — резко спросил я.
Она опять посмотрела на меня и махнула рукой в сторону кабинета:
— Зайди, он свободен.
Парнэлл сидел за письменным столом. Это был мужчина огромного роста лет шестидесяти. Мясистое загорелое лицо, маленькие проницательные голубые глаза, плотно сжатый рот — все это выдавало в нем солдата-ветерана, и не дай вам Бог забыть об этом.
— Доброе утро, Дирк, — сказал он, внимательно оглядев меня, когда я вошел в большой кабинет с окнами, выходящими на гавань. — Присаживайся.
Я сел на стул перед его столом.
— Я просмотрел досье Торнсенов. Оно довольно интересное, и ты проделал отличную работу. Что ж, миссис Торнсен отказалась от дальнейшего расследования, но это уже ее дело. Для тебя и Андерсона есть подходящее новое задание.
— Не для меня, полковник, — спокойно возразил я. — Я ухожу.
Он поднял свои большие руки и уронил их на стол.
— Как раз этого я и боялся, Дирк. Я надеялся отвлечь тебя другим делом. Я знаю о Сюзи и чертовски сожалею. Я понимаю ход твоих мыслей. Если бы я оказался на твоем месте и такое случилось с дорогим для меня человеком, я бы добрался до этих подонков.
— Вот этим я и собираюсь заняться, — сказал я.
— Ну и правильно. Бери отпуск на четыре недели и занимайся. Деньги будешь получать как обычно. Тебя заменит пока Андерсон. Ну как?
Я покачал головой:
— Спасибо, полковник. Я очень ценю ваше расположение, но ухожу окончательно. Собираюсь начать такую войну с ними, о которой вам лучше не знать. Это может привести меня в тюрьму или в городской морг, поэтому для вас и для агентства лучше быть от этого в стороне. — Я встал, еще раз посмотрел на пухлое досье Торнсенов и продолжил: — Последняя просьба, полковник. — Я поднял досье. — Оно мне понадобится.
— Ты считаешь, что в нем есть разгадка этого случая с кислотой?
— Уверен, что есть. Здесь не все факты. Вам лучше не знать всего об этом. Спасибо, полковник. Мне было очень приятно работать у вас. И мне жаль, что все так кончается.
Он тоже поднялся и протянул мне руку.
— Если выберешься целым из этой заварушки, Дирк, я всегда с радостью возьму тебя на работу.
Пожимая ему руку, я сказал:
— Не думаю, что выберусь из этой каши живым. Я собираюсь бить их в самые больные места.
— Только не делай глупостей, Дирк.
— Я собираюсь бить их по больному месту, и рано или поздно они ответят ударом на удар. Примите мою отставку, и я скажу Биллу, чтобы он занялся тем делом, которое вы хотели мне дать.
Оставив его в расстроенных чувствах, я вернулся к себе и застал Билла за письменным столом. Я сел на свое место напротив него. Мы посмотрели друг на друга, и я сказал:
— Ну, Билл, моя работа переходит к тебе. Полковник вызовет тебя. А я ухожу.
— Значит, уходим вдвоем, — ответил Билл спокойно.
Я уставился на него:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Раз ты уходишь, ухожу и я. Все очень просто.
— Зачем тебе уходить, идиот? Слушай, Билл, не усложняй все. Ты остаешься, а я ухожу.
— Когда такая чудесная девушка, как Сюзи, так трагически погибает, и это девушка моего лучшего друга, — сказал Билл тихо, — я должен быть с ним. Может быть, Дирк, тебе это и не нужно, но ты от меня не отделаешься. Уходим вместе и вместе принимаемся за этих ублюдков.
— Нет!
Он поднял руку:
— Я понимаю. Ты хочешь сказать, что мы оба можем оказаться в морге или на дне океана. Но прежде мы разворотим все их гнездо. Ты пиши свое заявление об уходе, а потом покажешь мне, как это делать, и я напишу свое. Затем пойдем к тебе и выработаем план действий.
— Нет, Билл. Я ценю это, но…
— Ради Бога! — закричал Билл. — Ты слышал, что я сказал! Или мы будем заниматься этими подонками вместе, или я займусь ими сам, без тебя.
Я посмотрел на его пылающее лицо, и комок встал у меня в горле. С ним мы могли бы сделать куда больше. Я знал, что в одиночку у меня было гораздо меньше шансов выжить.
— Спасибо, — просто сказал я. — Тогда мы вместе.
Придвинув пишущую машинку, я напечатал заявление об уходе. Затем вытащил лист и передал его Биллу, который напечатал свое заявление.
— Я пойду к полковнику, — проговорил он.
— Захвати с собой оба заявления.
Билл вышел из-за стола и положил мне на плечо руку:
— Вдвоем, Дирк, мы их доконаем.
— Ты не знаешь, на что идешь, Билл. Может, сначала лучше поговорим, а потом пойдешь к полковнику?
— Мне наплевать, на что мы идем. Я сейчас вернусь. — И, усмехнувшись, он вышел из комнаты.
Пока Билл был у полковника, я начал приводить в порядок свой письменный стол: собрал нужные для меня документы и бумаги, включая досье Торнсенов, и добавил к ним наполовину выпитую бутылку виски. Когда Билл вошел, он широко улыбался.