Страница 39 из 118
– Вы, случайно, не ищете сюжет, мистер?
– Я всегда ищу сюжеты.
– Хотите послушать про алмазы Эсмальди?
– Отчего же не послушать? – согласился я. – С меня от этого не убудет.
Эл улыбнулся. Странная у него улыбка. Уголки маленького рыбьего рта приподнимались. Он как будто и улыбался, но, заглянув в его зеленые глаза, я не нашел в них и тени улыбки.
– Я вроде старого потрепанного «форда», – сказал он. – Накручиваю пять миль на одном галлоне. – Он со значением посмотрел на свой пустой стакан. – Заправьте вовремя, и остановок не будет.
Я подошел к ухмыляющемуся бармену и уладил затруднение. Эл говорил четыре часа подряд. Каждый раз, когда его стакан пустел, подходил бармен и наливал новый. На своем веку я повидал, как пьют, но это было что-то особенное.
– Я ошиваюсь в этом городке уже пятьдесят лет, – сказал Эл, задумчиво глядя на свое пиво, накрытое шапкой пены, – знаю его вдоль и поперек. Я всегда держу ухо к земле, слушаю, мотаю на ус. Смекаю. У меня есть связи с копами, с газетчиками, с парнями, которым известна вся грязь… они все мне рассказывают. – Он сделал большой глоток пива и тихонечко рыгнул. – Понимаете? Я знаю стукачей, уголовников, шлюх, чернокожих, которых никто не замечает, но у них-то глаза зоркие. Я слушаю всех. Вам ясна картина, мистер? Ухо к земле, такой я человек…
Я ответил, что ясна, и поинтересовался насчет этих алмазов Эсмальди. Эл засунул руку под грязный свитер и почесал свое огромное брюхо. Он допил свое пиво, потом взглянул на бармена, который весело улыбнулся и подошел долить. Своей слаженной работой эти двое напоминали поршень и рычаг.
– Алмазы Эсмальди? Хотите послушать про них?
– А почему бы и нет?
Во взгляде его маленьких зеленых глаз появилось новое, жесткое выражение.
– Вы сделаете из этого книжку?
– Не знаю… может быть. Как я могу сказать заранее?
Он кивнул своей плешивой головой.
– Угу. Ну, если рассказывать, то много времени уйдет, а для меня, мистер, время – деньги, хотя вам, может, и не верится.
Предупрежденный на этот счет Дюлаком, я с готовностью кивнул.
– О чем речь?
Я достал из кармана две двадцатидолларовые бумажки и протянул ему. Он осмотрел их, вздохнул полной грудью, отчего живот приподнялся у него с колен, затем заботливо спрятал деньги в карман штанов.
– А пиво?
– Сколько угодно.
– И немножко еды?
– Да.
Впервые с момента нашего знакомства его улыбка выглядела неподдельной.
– Ну, что же, мистер, – он сделал паузу, чтобы сделать глоток пива. – Вот какая история вышла с этими алмазами Эсмальди… Это случилось два года назад. – Словно в раздумье он потер приплюснутый, сломанный нос, потом продолжал. – Я узнал все это от копов и от сведущих людей… если знаешь, что к чему, сделать правильный вывод нетрудно… но такого немного, большей частью здесь факты. Все началось в Майами.
Эйб Шулман, так начал Эл Барни, был крупнейшим скупщиком краденого во Флориде. Своим делом он занимался уже около двадцати лет и превратил его в процветающий бизнес. Когда богачи приезжали на побережье со своими женами, любовницами и девками, престиж требовал, чтобы их женщины были увешаны драгоценностями. Если у вас не имелось бриллиантовых колье, брошек с изумрудами или рубинами, сережек на пару к ним и усыпанных камнями браслетов на жирных руках, на вас смотрели, как на белых негров. И поэтому похитители драгоценностей слетались со всех сторон во Флориду, как осы, где их проворные пальцы собирали богатый урожай. Но драгоценности им были ни к чему… им требовались наличные, и здесь-то главной фигурой становился Эйб Шулман.
Он обитал за стеклянной дверью, на которой виднелись потускневшие золотые буквы:
Делани компани по торговле алмазами
Майами – Нью-Йорк – Амстердам
президент Эйб Шулман
Эйб действительно поддерживал незначительные связи с Амстердамом. Время от времени он заключал сделку с какой-нибудь фирмой торговцев алмазами – очень небольшую, лишь бы не вызвать интереса у налоговой инспекции и оправдать свое присутствие в маленькой запущенной конторе на шестнадцатом этаже здания с видом на залив Бискейн. Но настоящий его бизнес состоял в другом. Он принимал краденые драгоценности и занимался этим с исключительным успехом, припрятывая наличные, только наличные, в сейфах, арендованных в Майами, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. Когда кто-то из связанных с ним людей приносил добычу, Эйб мог с точностью определить ее стоимость. Он выплачивал четверть оценочной стоимости. Затем вынимал камни из оправ и относил их к одному из нескольких ювелиров, которые, как он знал, не зададут лишних вопросов, и продавал камни за половину рыночной стоимости. За двадцать лет непрерывных трудов Эйб сколотил таким образом значительное состояние, вполне позволяющее удалиться от дел и зажить в свое удовольствие. Однако он просто не мог устоять перед соблазном, если подворачивалась выгодная сделка. Его неудержимо тянуло продолжать, хотя он понимал, что каждый раз рискует, и в любую минуту к нему может нагрянуть полиция. Но влечение уже стало непреодолимым и не только доставляло ему удовольствие, но и придавало смысл жизни.
Эйб был кругленький, толстый коротышка. Волосы росли у него из ушей, из носа и из-за воротника рубашки. Черными волосами заросли и его маленькие, толстые пальцы, так что, когда он водил рукой, казалось, будто на вас ползет тарантул.
В тот жаркий, солнечный майский день, как раз два года назад, продолжал Эл Барни, Эйб сидел за своим обшарпанным столом, зажав в мелких зубах потухшую сигарету, и с настороженным, непроницаемым лицом смотрел на полковника Генри Шелли. Всякий, хорошо знавший Эйба, понял бы, что его выражение говорило: «Ври, а мы послушаем».
Полковник Генри Шелли походил на старого утонченного аристократа из Кентукки, владельца обширных земель и множества скаковых лошадей, привыкшего проводить дни на скачках или сидеть на веранде в своей колониальной усадьбе, наблюдая, как трудятся его верные негры. Он был высок и худ, с массой белых волос, отпущенных чуть длиннее, чем принято, с растрепанными седыми усами, пергаментно-желтой кожей, глубоко посаженными, умными серыми глазами и длинным орлиным носом. На нем был легкий кремовый костюм, галстук-шнурок и рубашка с гофрированной грудью. Из-под узких брюк выглядывали мягкие мексиканские сапожки. Глядя на него, Эйб не мог сдержать восхищенной усмешки. Вот работа высокого класса, говорил он себе. Не найдешь ни одного изъяна. Если судить по виду, перед ним сидел человек, обладающий значительным весом в обществе и культурой, пожилой утонченный светский джентльмен, принять которого у себя дома любой счел бы за честь.
Полковник Генри Шелли – это имя, разумеется, ему не принадлежало – был одним из самых ловких и продувных аферистов среди людей этой профессии. Пятнадцать лет из своих шестидесяти восьми он провел за решеткой. Он заработал уйму денег и все их спустил. Перечень обманутых им людей выглядел бы как голубая книга светского общества. Шелли был артистом своего дела, но совсем не умел заботиться о будущем. Деньги текли, как вода, сквозь его старые аристократические пальцы.
– Я подобрал тебе как раз такого парня, какого ты искал, Генри, – говорил Эйб. – Пришлось-таки попотеть. И времени ушло на это порядочно. Если он тебе не подойдет, дело наше плохо. Никого лучше у меня на примете нет.
Генри Шелли стряхнул пепел с сигареты в пепельницу.
– Ты знаешь, что нам требуется, Эйб. По-моему, если ты считаешь, что он годится, значит, так оно и есть. Расскажи о нем.
Эйб вздохнул.
– Если бы ты знал, каких хлопот стоило мне его отыскать, – сказал он. – Сколько времени потрачено на всякую никчемную шушеру… сколько телефонных звонков…
– Представляю. Расскажи мне о нем.
– Его зовут Джонни Робинс. Смазливый. Двадцать шесть лет. В пятнадцать он поступил в «Рэйсон Сейф Корпорейшн». Проработал там пять лет. Знает буквально все о сейфах, замках и цифровых комбинациях. – Эйб ткнул пальцем в большой сейф, вделанный в стену позади него. – Я думал, этот вполне надежен, а он открыл его в пять минут. Я засекал время. – Эйб осклабился. – Я ничего в нем не держу, а то теперь не спал бы так крепко. Он ушел от Рэйсона и стал гонщиком… помешан на скорости. Тебе лучше с самого начала знать, что с Джонни бывает трудно ладить. Очень вспыльчивый. Устроил потасовку на гоночном треке, и его выставили. – Эйб пожал толстыми плечами. – Он сломал кому-то челюсть… с любым может случиться, но тот тип был там важной шишкой, вот Джонни и выперли. Потом он устроился в гараж, но жена босса положила на него глаз, так что и там он долго не продержался. Босс накрыл их, и Джонни расквасил ему нос. – Эйб хохотнул. – У Джонни рука тяжелая, слов нет. В общем, босс позвал копов, и Джонни крепко приложил одному, а уж второй приложил ему. Он просидел три месяца в захолустной тюрьме. Говорит, он мог бы уйти оттуда в любой момент, до того простые были замки, да компания ему понравилась. И с тюремщиком они ладили, не хотелось огорчать, так и остался. А теперь рвется в дело. Молодой, зубастый, смазливый и с замками управляется – мое почтение. Как тебе такой мальчик?