Царь-дедушка

-- Рыба есть только соленая и копченая -- я ж не в порту держу заведение. Но могу предложить жареных голубей.

-- Э-эх, -- вздохнул я, -- попадешь к вам в столицу, научишься есть всякую гадость. Тащи своих голубей. И пива по кружке -- вино-то у тебя, поди, не лучшего букета.

-- Да уж, не для царского стола. -- хохотнул трактирщик. -- Твоя правда, монах. А вот пива свежего только вчера две бочки купил, да такого, что и самому государю подать не грех -- с постными рожами не уйдете, братья.

Когда хозяин «Коровьей лепешки» удалился Энгель пихнул Тумила локтем вбок и заговорщицким тоном произнес:

-- Ну вот и слава пришла, а? Каждый гуртовщик в Аарте тебя теперь знает.

-- А в Тампуранке и вовсе каждая собака. -- хмыкнул мальчик. -- Так что завидуй молча.

-- А откуда ты известен в столице Запоолья? -- удивился Утмир.

-- В коррере он там выступал. -- пояснил я. -- Так успешно, что местные бычьи плясуны признали его лучшим из лучших, а потом всю ночь по кабакам таскали, да по девкам.

-- Обижаете, ваше величество. По девкам -- это я уже сам. -- Тумил потупился и сделал благочестивое лицо.

-- Как же, помню. -- усмехнулся я. -- Если верить слухам, овладел разом двадцатью пятью девственницами, причем некоторыми даже неоднократно.

-- Враки это все. Я еще не достиг той святости, что и ваше величество, чудеса творить не умею. -- сокрушенно вздохнул послушник-стремянной.

Это вот он на что сейчас намекнул, интересно?

-- Отец. -- обратился ко мне молодой парень, сидящий за соседним столиком. Совсем еще молодой, с жиденькой и короткой бороденкой, которую едва-едва умудрялся заплетать, но здоровенный как бык. -- Скажи, а вас в столицу на служение прислали, или преподобному Валарашу во вспоможение?

-- Это уже как решат... -- я потыкал пальцем в верх, намекая на некое гипотетическое начальство. -- А тебе почто?

-- Да вот, -- вздохнул гуртовщик, -- слух такой ходит, что будут преподобного с наместничества снимать. Царь-де наш задумал, будто бы, закам мордасы начистить, да заселить их степи ашшорскими крестьянами, и отца Валараша над этим всем во главе поставить.

-- Чистая правда. -- кивнул я. -- А еще на вновь заселенных территориях ему указ вышел монастырь основать.

Не то чтобы при этих моих словах в зале воцарилась мертвая тишина, но многие из присутствующих умолкли и навострили уши.

-- Это жаль. -- вздохнул парень. -- При преподобном в Ежином уделе получше жить стало.

-- Расставаться с его преподобием, конечно, тягостно. -- вновь подал голос пожилой бригадир гуртовщиков. -- Только, мыслю я, нам-то такие перемены к лучшему. Попервой поселенцы-то скотинки много держать не смогут, а мясца всем хочется. Думается, будет большая нужда в нашем брате-животиннике, стада на север перегонять, а за дальний перегон и оплата совсем иная.

-- Твоя правда, дядюшка Ахикар. -- кивнул юноша. -- Только все равно, не то это, что на своей земле. Я вот мыслю, может и мне с поселенцами податься? Земли у нашей семьи сам знаешь, небогато, когда отцов срок придет, так нам с братьями если делить, это пахать и вовсе будет нечего. А в степях, я слыхивал, обещают дать такой надел, какой только сможешь обработать, да еще с инструментом и скотиной помощь сулят.

-- Это только если тебя зак на аркане не утащит. -- произнес трактирщик, подходя к нашему столу с изрядных размеров подносом, заставленном мисками и кружками. Рядом с ним стояла девчушка с пузатым кувшином в руках. -- Или стрелой дырку в тебе не сделает.

Владелец «Коровьей лепешки» начал сервировать наш стол.

-- За преподобным Валарашем не пропадешь. -- отмахнулся гуртовщик. -- Это не ваш столичный пузан.

-- Пузан или нет, а воду от акведука в посад уже в этом месяце закончит протягивать, к середине осени и баня у нас тут будет своя. -- обиделся за наместника Аарты трактирщик.

Ты гляди-ка, а Штарпен в столице, оказывается, имеет популярность! Вот это нежданчик так нежданчик.

-- Пропадешь или не пропадешь, да за кем, это можно долго спорить. -- вмешался в беседу тот самый мужик, что поднимал кружку под мой эрзац-тост. -- Ты, Люсиола, лучше скажи, как на новом месте без бабы обходиться собираешься? Я вот, может, тоже подумываю в степи перебраться, да пока дочку замуж не пристрою -- с места не сдвинусь. И остальные так же поступят, ибо куда девку-бабу в степь-то за собой тащить? А здесь, если молодухи про твое намерение к друджам на куличики переться прослышат, так за тебя разве что страхолюдина рябая пойдет.

-- А я в жены зачку возьму. -- нашелся парень. -- Наши витязи мужей и отцов их попереубивают, а женщин-то куда-то пристроить будет надо. Не к богам же их всех, мы ж не звери.

-- Вот она тебя в первую же брачную ночь и прирежет, а сама на коня и ищи ветра в поле. -- усмехнулся трактирщик, ставя кувшин с пивом на стол.

-- Чего бы так? -- обиделся Люсиола. -- Я ее любить буду, и колотить не стану. Ну, в первое время точно, пока детьми не обзаведемся.

-- Ну это да, -- задумчиво произнес Ахикар, -- не бросит зачка детей, а с ними в степи одной бедовать, так лучше придушить сразу.

Так-так, а молодой человек помудрее меня с министром царского двора вместе взятых. Я-то думал, откуда зекам-поселенцам жен достать, а оно вот же, на поверхности решение -- полонянки.

Общество тут же зашлось в споре -- видать малоземельные крестьяне сразу после того, как просочились новости о моих колонизационно-экспансистских планах крепко начало думу думать, -- а мы приступили к пробе блюд народного питания.

Асир с Нвардом, прямо скажем, не вдохновились, Энгель жевал с невозмутимым лицом, мол, и не такое в морских походах едали, мы с Тумилом... Ну а что, мы? Люди, чай, не избалованные на монастырских-то харчах -- правда, надо признать, Святая Кастрюлька готовит каши повкуснее, -- зато Утмир наворачивал так, что за ушами трещало, а отведав голубей (в которых мяса-то было меньше, чем костей) повернулся ко мне и восторженно шепнул:

-- Дедушка, а можно я сюда буду хоть ходить иногда, этих птичек покушать?

Мнда, ну я, помнится, в таком возрасте тоже, со всем своим удовольствием, чего только не испробовал -- одних только речных мидий, они же «ракушки», в костре с друзьями перепекли и потом сожрали чуть ли не на свой вес.

-- И прозовут тебя «Царевичем Кагенова посада». -- хмыкнул я. -- За что матушка твоя проест мне плешь. Ладно, не кручинься, придумаем чего-нибудь. На крайний случай за голубями и гонца послать можно.

Пиво я в этом мире, так уж получилось, еще ни разу не пробовал, так что к дегустации напитка приступил с опаской -- наслышан был, еще до своей преждевременной кончины, о том, что средневековое и античное пиво, сваренное по аутентичным рецептам, выходило на вкус тем еще подарочком. Ан нет, действительно оказалось ничего так -- немного густоватое, но зато со вкусным хлебным духом и небольшой кислинкой, как у щавеля. А уж судя по довольно расплывшимся в улыбках физиономиям Энгеля и Нварда, оно и вовсе не «ничего так», а «очень даже».

-- Странный напиток. -- прокомментировал Асир. -- Даже не могу сказать, нравится он мне или нет.

-- Мне -- точно нет. -- заявил Утмир. -- Дедушка, можно мне лучше молока?

-- Разумеется, можно. -- сказал я. -- Но -- в следующей корчме.

Я повернулся к трактирщику и поманил его одной рукой, другой демонстрируя тощий потертый кошель, бывший у Лисапета еще до моего в его тело вселения.

-- Ну что, -- сказал владелец «Коровьей лепешки», подойдя к столу, -- получше чем на вывеске написано?

-- Милостивец, а мне-то откуда знать, если то, что у тебя на вывеске, я ни разу не ел? -- ответил я. -- Но, вообще-то, очень даже ничего. Сколько с нас?

-- Полтора абаза. -- ответил тот и, выдержав несколько секунд мой укоризненный взгляд, добавил: -- Но вам, как святым людям, так уж и быть, скину половину бисти. И не надо на меня так смотреть, брат, пиво действительно очень дорогое и, заметь, не менее хорошее.